И снова ... Джефф (с).

))

… деффчёнки))
сразу обломитесь — это НЕ ФОСТЕР!!!))))))

(Джефф Шор — профессор международного университета Дзэн в Ханадзоно и монах-ученик в Мёсин-дзи).

Мы участвуем в этом ритрите вместе. Спасибо всем и каждому из вас за помощь. Мы вместе позволяем ему произойти, и я глубоко благодарен за возможность быть частью этого процесса.

Разговор пойдёт об истине буддизма, о том, что такое буддизм на самом деле. Но как мне эту истину выразить? И как вы это воспримете? Нам нужно научиться заглянуть, так сказать, по ту сторону слов, чтобы понять смысл и реальное значение сказанного. Таким образом, это не просто доклад для пассивного прослушивания. Я приглашаю вас, в то время, как вы слушаете, реализовать это для себя на деле, или, по крайней мере, получить представление об этом.
Что же такое буддизм? Говоря просто, его можно назвать практическим способом эмансипации, или освобождения. Освобождения от чего? От всего. От всех причин и условий. Темой данной лекции является Необусловленное. Однако, как мы знаем, всё — включая нас самих — обусловлено. Так где же и как можно найти освобождение? Возможно, вы думаете, что мы каким-то образом трансцендируем условия. Буддизм, однако, не постулирует никакой трансцендентной, сверхъестественной реальности. В этом нет необходимости. Но тогда вопрос остается в силе: где и как мы можем найти освобождение? Не существует ничего, куда можно было бы стремиться, никакой трансцендентной реальности. И в то же время эта реальность, в том числе и мы сами, обусловлена, нестабильна, постоянно меняется. Вот вся проблема в двух словах, как практически, так и теоретически. И это непосредственно приводит к нашей теме: Необусловленному.

„Это не обусловлено. Было бы оно не таково, не существовало бы освобождения от условий. Но так как оно на самом деле не обусловлено, все условия свободны!" Это свободное изложение одного из высказываний, взятых из ранних буддистских сутр и приписываемое Гаутаме Будде. Не анализ и не обоснованное описание, как большая часть литературы пали. Скорее, это восклицание, своего рода аллилуйя или эврика. В сутре описывается, как Гаутама Будда учит, а собравшиеся вокруг него монахи внимательно слушают, во время чего Гаутама сам „реализует смысл“ сказанного. Затем он произносит вышеуказанное восклицание о Необусловленном. Я еще буду возвращаться к истине, заключённой в этом заявлении. В некотором смысле, всё, что я хочу здесь сказать, естественным образом из неё вытекает.
О каких же условиях идёт речь? В буддизме слово „условия“ [или „причины“] иногда применяется как технический термин, но часто оно используется в очень широком смысле. Проще говоря, наша жизнь и мы сами обусловлены различными факторами: пространством и временем, телом и умом, нашими предыдущими действиями и решениями, отношениями с другими людьми, генами и окружающей средой, и так далее. Излишне говорить, что нами руководит не просто теоретический или абстрактный интерес. Что произойдет, если, например, исчезнет чистый воздух для дыхания или вода для питья? Без этих условий мы не можем быть тем, что мы есть. Боле того, мы вообще не можем быть.

Буддизм призывает нас посмотреть внимательно и увидеть, какова реальная действительность. Разве это не правда, что всё, включая нас самих, обусловлено? В буддизме нет понятия вечной, неизменной души, стоящей за всем этим. Например, вместо того, чтобы говорить о душе или самости, буддизм расчленяет это понятие на шесть чувств. Причём речь идёт не о каких-то парапсихических способностях, а о наших пяти обычных чувствах: слухе, зрении, обонянии, вкусе и осязании, к которым добавляется еще одно, шестое чувство, а именно: разум или сознание. Отметим, что в этом определении шестой чувственной способности ума или сознания содержится только это: одно из чувств, ни больше, ни меньше. Так же, как слушание происходит путём активации чувства слуха, мысли и эмоции возникают через активацию ментального чувства. Так как это шестое чувство играет интегрирующую роль, мы склонны считать его своим центром и идентифицируем себя с ним. Но важно то, что на основании реального опыта тщательных и непосредственных наблюдений, буддизм не признаёт существования субстанциальной самости или лежащей в основе души, а просто указывает на работу шести чувств. Он не призывает нас верить во что-либо. Вместо этого он предлагает нам выяснить это для себя при помощи устойчивой практики.
Кроме того, в буддизме рассматривается понятие пяти агрегатов — это способ описания не только самости, но и всей действительности, испытываемой или воображаемой: 1. материя, в том числе материальная форма и физическое тело; 2. эмоции и ощущения; 3. восприятие; 4. воля, или желание; 5. ум, или сознание (шестое чувство, упомянутое выше).
Еще более обобщая, буддизм говорит о трех признаках (характеристиках, или т.н. „печатях“) всего существующего: 1. непостоянство, недолговечность; 2. недостаточность, отсутствие покоя. 3. отсутствие самости. Эти три признака, конечно, тесно связаны друг с другом, с пятью агрегатами и шестью чувствами. Потому что ничто не существуют вечно, все вещи по своей природе непостоянны. Ничто, что мы могли бы обнаружить, не является вечным и неизменным. И потому, что мы сами не имеем вечного и неизменного „я“, мы не можем найти полного покоя или быть в полном мире с самим собой. Второй признак, который я называю „недостаточностью“ [dis-ease], и часто переводимый на английский [и русский — прим. перевод.] как „страдание“, является также первой Благородной Истиной буддизма.
Одним словом, три признака показывают, что никакие условия и обстоятельства не являются постоянными — и что не существует ничего вне обусловленного существования. Ничто обусловленное не может найти покой в самом себе или как обособленная самость. На самом деле не существует вообще никакой души или самости, лежащей в основе вещей. Еще короче: мы не можем найти покоя в существовании — в существовании чего угодно. Истинная стабильность не может быть найдена внутри „меня“. Это постоянная недостаточность нашего бытия. И это первая Благородная Истина буддизма.
Заметьте, пожалуйста, что это исходный пункт, а не результат того опыта, который составляет буддизм. Если бы на этом закончилось, это было бы и впрямь весьма печально! Но есть четыре благородные истины, а не только одна. Давайте рассматривать буддизм во всей его целостности.
Может быть, всё это звучит несколько странно для некоторых из вас, особенно для тех, кто с буддизмом еще не знаком. Тогда позвольте мне выразиться по-другому: „Я обращал внимание только на то, что занимает место в пространстве, и не находил там места для отдыха; мир вещественный не принимал меня так, чтобы я мог сказать: довольно, хорошо“. Знаете, какой великий дзен-мастер это сказал? Это из „Исповеди“ Блаженного Августина Аврелия, книга седьмая, глава седьмая. Ему пришлось пройти сквозь собственную жестокую духовную борьбу, которую он впоследствии ярко раскрыл в своей Исповеди. Мы видим, что Августин ясно осознал, что не мог найти отдыха в самом себе, таком, каков он был. Хотя здесь он использует пространственную метафору, но говорит, конечно, не просто о физическом пространстве. И каково же было его спасение? Оно выражено в знаменитом пассаже на первой странице Исповеди: „Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе“. Это сильное и прекрасное выражение того смысла, который монотеистические религии вкладывают в понятие спасения, и который мы находим в иудейско-христианско-исламской традиции: покой мы можем найти только в Боге, как нашем источнике и спасителе. В сущности, Августин обнаружил, что таким, каков он был, он ничего мог поделать. А он пытался всё возможное, что знает любой, кто читал его Исповеди. Спасение снизошло на него, наконец, в одном из миланских садов в лето 386. Но он говорит непосредственно с каждым, для каждого из нас, когда признаёт, что наше сердце беспокойно, пока оно не пребудет в Боге.
В то время, как поиск спасения в этих религиях отличается от буддистского, проблема остаётся та же, не так ли? Честно говоря, я не думаю, что она как-то связана с буддизмом или христианством. Она связана с тем, что значит быть человеком. Вот подлинное проникновение в суть проблемы, подвигающей нас на религиозные поиски: осознание того факта, что мы недостаточны в себе самих. Первая Благородная Истина не ограничивается только буддизмом.

Суть проблемы.

Позвольте заглянуть немного глубже. Какова же реальная суть проблемы? Условия, которые нас связывают? Не совсем так. Буддизм иногда довольно хитроумен, но в данном случае совершенно последователен. Он описывает самость, мир и всё, в нем находящееся, как своего рода универсальную взаимосвязанность, или взаимозависимое возникновение и прекращение. Одним словом, всё появляется в зависимости от определенных условий и исчезает с прекращением этих условий. Этот факт связан с тремя признаками существования, упомянутыми выше. Как мы уже знаем, буддизм не постулирует наличия вечной души или самости. Он также ни утверждает, ни предполагает существования абсолютной первопричины всего сущего, такой как Бог-Творец в иудейско-христианско-исламской традиции.
Но буддизм обращает своё внимание на более непосредственные причины нашей недостаточности: такие, как невежество, страстное желание и привязанность к эго. Вместо того, чтобы философствовать об основной первопричине всего сущего, буддизм стремится сосредоточить внимание на том факте, что прямо здесь и сейчас мы находимся „не в своей тарелке“. И если мы проверим самих себя, то сможем увидеть, что это происходит из-за невежества, желания, и привязанности к эго. Это наша отправная точка. Как я уже говорил, буддизм — это практический путь. Она никогда не бывает просто теорией.
Итак, буддизм использует такие термины, как невежество, желание и привязанность для описания относительной причины нашей недостаточности. Это может не удовлетворить тех, кто ищет простой ответ типа „или — или“. Но если мы заглянем под внешнюю оболочку, то увидим, что эти причины и вправду взаимосвязаны и указывают на различные аспекты одной и той же проблемы. Не зная, кто мы есть на самом деле, мы жаждем исполнения желаний в чем-то внешнем. Таким путём невозможно найти покоя, но мы упорно продолжаем, слепо запутавшись в своих влечениях и привязанностях. Получая что-то, мы впадаем в собственничество и боимся потерять то, что имеем. Оказывается, вместо того, чтобы принести удовлетворение, получение желаемого только увеличивает наш дискомфорт. Но почему мы всё время чего-то хотим? Потому что не знаем, кто мы есть на самом деле. Если бы мы действительно знали себя, нам не было бы нужды кем-то быть или что-то иметь. Но это страстное желание, в свою очередь, не позволяет нам увидеть, кто мы есть на самом деле, поддерживая таким образом порочный, болезненный круг невежества-желания-привязанности.
Практически говоря, суть проблемы кроется тут: в этом крошечном, буквально невещественном — но всё же чертовски цепком — узле слепой привязанности к эго. Это в буквальном смысле абсолютное ничто, но когда причины и условия переплетаются между собой, возникает тугой узел ощущения „я“. Все мы знаем, как это бывает болезненно. И это то, что подталкивает нас начать религиозную или духовную практику. Это то, что подвигает нас сидеть в дзадзен.

Духовные практики.

Духовной или религиозной практикой следует заниматься с большой осторожностью. В противном случае могут возникнуть затруднения самого различного рода. Кроме того, мы рискуем вообще не найти решения наших основных духовных вопросов.
Например, осознав религиозную проблему и связанные с нею страдания, некоторые люди стремятся стереть сознание как таковое, по принципу „меньше знаешь — крепче спишь“. Посредством медитации они пытаются в буквальном смысле уничтожить всю обусловленность. Это старая уловка. Даже сегодня есть йоги, которые могут войти в транс и полностью отключить сознание. Они не почувствуют горящую спичку у своей кожи — по крайней мере, в данный момент. Но это не решает религиозной проблемы, не так ли? Это всего лишь временное затишье в сознании, подобное чрезмерному употреблению алкоголя или наркотиков. Посмотрите, как отчаянно старался Гаутама до своего пробуждения: он изучил все такие практики и полностью ими овладел. А затем отверг. Потому что увидел, что они являются лишь временным облегчением. Когда сознание затихает, и вправду нет подверженности страданиям или каким-то обусловленностям. Но это затишье само лишь преходящее состояние. Итак, становится ясно: попытка просто и буквально уничтожить все условия не решит нашей религиозной проблемы.
Другой распространенной ошибкой является желание устранить всё содержимое окружающих условий. Например, найти или создать совершенно тихое место для практики. Стараться ничего не слышать, ничего не видеть. Свести к минимуму все сенсорные сигналы. Думаю, вы понимаете, что это тупик. Помните те плавающие изоляционные камеры, „камеры погружения“, впервые разработанные Джоном К. Лилли в 1950-х и в конечном итоге использовавшиеся в качестве метода сенсорной депривации при медитации? Как вы думаете, что при этом произошло? У многих людей, погруженных в такие камеры, были мирные, приятные переживания. Но некоторые полностью теряли над собой контроль. Почему? Какое из шести чувств они забыли отключить? Ум. Это очевидно: попытки устранить или свести к минимуму содержание сознания даже не затрагивают нашей религиозной проблемы, не говоря уже о её решении.

Дзадзен.

Тогда, что же такое буддистская практика медитации, например, дзадзен — „сидячий дзен“? Прежде всего, она не имеет ничего общего с устранением сознания или его содержания. Что же тогда это такое? Именно это: [садится в дзадзен].
Что здесь происходит? В дзадзене нет необходимости устранения чего бы то ни было — ни условий, ни обусловленности. В начале, конечно, полезно иметь тихое место, вдали от мирских потрясений. Вот почему мы устраиваем ритриты, такие, как этот. Но это не конечная цель, и нам не нужно цепляться за него как за бегство от мира.
Дзадзен — это свобода от всех условий, без их устранения. Свобода от любых условий. Без их устранения. Нет необходимости их устранения. Давайте прямо сейчас отдадим себя полностью дзадзен. [Сидит в дзадзен].
Глаза полуоткрыты, не закрыты. Мы ничего не ищем. Но и ни от чего не отгораживаемся. Просто быть с тем, что есть, что бы ни вопринимали сейчас зрение или слух. И когда оно уходит, то уходит. Если кто-то проходит мимо, мы в полной мере осознаем это. Но мы ничего не делаем с этой осознанностью. Мы не превращаем это во что-то. Кто-то проходит мимо. Ни больше, ни меньше. Это полностью отличается от нашего обычного сознания, которое всегда делает нечто из ничего: „Опять он ходит! Если бы этот человек не ходил туда-сюда, мой дзадзен был бы лучше“. Или: „Ого, как я хорошо сижу в дзадзен — кто-то прошёл мимо, а я совсем не отвлекался!“.
То же самое справедливо и для других органов чувств, причём, как мы только что увидели, наибольшие трудности представляет шестое чувство — ум. Поэтому мы практикуем устойчивый, дисциплинированный дзадзен, например, в таком ритрите, как этот. Терпение и практика помогают нам относительно легко научиться просто быть с картинами и звуками, даже с болезненными ощущениями, которые могут сопровождать длительное сидение. Подлинный дзадзен, однако, включает и охватывает тело-разум во всей его тотальности. Поэтому очень полезным может быть сосредоточение внимания на дыхании. Дыхание является естественной функцией тела-разума, и в то же время охватывает и объединяет его.
Итак, еще раз: дзадзен — это свобода от любых условий, без устранения какого-либо из них. Более того, подлинный дзадзен — это выполнение всех условий. Но позвольте мне вернуться к этому в конце. А для начала: если мы действительно полностью отдаёмся концентрированному дзадзену и сидим до конца самих себя, запутанный узел обманчивой самости распускается естественным образом. Нет ничего, что бы его держало. В известном смысле, это только наше обманчивое стремление быть кем-то — даже „просветлённым“ — держит болезненный клубок сплетённым.

Развязывание узла.

Позвольте мне привести простой пример. [Ставит туфли с крепко завязанными шнурками]. Это эго [то есть, самость]. Оно неуместно здесь, в зале для медитаций, не так ли? Конечно, вы все босиком. Здесь обувь не нужна. Только я один разгуливаю с эго.
Что мы делаем, когда обувь начинает причинять боль, когда эго-комплекс осознаёт свой дискомфорт? Часто мы хватаемся за один конец шнурка и тянем за него еще сильнее: «Этот чёртов начальник — вот моя проблема!» или «Если бы я не застрял на этой идиотской работе...» Мы можем потянуть и за другой конец — что делает узел еще крепче: «Ах, это все моя вина. Я не достаточно хорош. Я никогда ничего не делаю правильно...“. Теперь узел очень крепкий. И это действительно больно.
Что такое дзадзен? Это вот что: [развязывает шнурок, осторожно потянув за оба его конца сразу] Это так просто. Мы это сами видим, потому что болезненная теснота прошла. Тогда мы можем поднять оба конца шнурка и обнаружить, что весь болезненный комплекс был всего лишь только переплетением обусловленностей. Ни больше, ни меньше.
Но будьте осторожны. Не думайте, что „я“ — это абсолютное зло и должно быть уничтожено. Это тоже всего лишь еще одна иллюзия. Буддизм ничего такого не утверждает. Когда Гаутама, дзен-мастер, или, например, вы и я оставим зал для медитации, мы, естественно, наденем нашу собственную обувь. Не чужую. В этом смысле каждый обладает чувством „я“. И в этом нет ничего плохого. Обувь удобна, чтобы ходить по улице. Но мы не идентифицируем себя с ней. Мы свободно её носим и так же свободно сбрасываем.

Сутра сердца.

До сих пор мы концентрировались на раннем буддизме и на традиции Теравады. Сутра Сердца является очень сжатым выражением духа развившейся позже Махаяны. Я полагаю, что это наиболее часто рецитируемая сутра. Всего лишь в одну страницу длиной, но в ней выражено всё. Позвольте мне прочитать кое-что из неё в нашем сегодняшнем контексте, чтобы вы смогли здесь услышать тот же самый голос буддизма, хотя в явно другом тоне: »… глубоко практикуя Праджня Парамиту, увидел, что все пять агрегатов (см. выше) пусты“. Иными словами, все условия пусты от самости. „… И таким образом избавился от всех страданий“. Это сердце Буддизма.
Самая известная фраза: „Форма есть не что иное как пустота, пустота есть не что иное как форма“. Иными словами, все условия пусты от самости. И эта чудесная пустота есть не что иное, как все формы и условия. Это не выход за пределы этого мира или уход в некоторый пустой мир.
Сутра сердца продолжает: „Нет ни глаз, ни ушей, ни носа, ни языка, ни тела, ни ума“. Что это? Шесть чувств. И говорится, что их нет. Фактически здесь говорится еще больше о шести чувствах: что нет никаких чувств, никаких чувственно воспринимаемых объектов и никакого процесса восприятия. И это еще не всё. Сутра продолжает, заявляя: „Нет невежества“. Разве не это было проблемой? Затем следует: „Нет уничтожения невежества“. Ни невежества, ни уничтожения невежества.
Очевидно, не просто состояние ума, не некая ментальная пустота. „Нет страдания, нет причин страдания, нет прекращения страдания, нет пути к прекращению страданий.“ Это четыре Благородные Истины. И все они ушли. „Нет мудрости, нет достижения“. Никакой мудрости или достижений. Нечего достигать.
Нет необходимости это интерпретировать. Мы могли бы провести остаток своей жизни за этим занятием, едва оцарапав поверхность. Достаточно сказать, что Сутра Сердца говорит не только об условиях или отсутствии таковых. И все же не о чём-то трансцендентном или сверхъестественном. Вот именно эта [ударяет кулаком по полу] — пустота. Мы сами пусты от самости. Опять же, цитируя Сутру Сердца, это „свобода от всех препятствий, от всех страхов, от всех заблуждений, Нирвана“. Короче говоря, свобода от любых обусловленностей. Необусловленное.
То, что мы думаем о себе и мире, преобразилось. Но куда мы пришли — в некоторый трансцендентный, сверхъестественный мир? Возвращаясь к началу, я спрашиваю еще раз: от чего мы освобождаемся? От самости, от узла привязанности к эго. Таким образом, мы освобождаемся от всего. Говоря еще проще: нам не нужно освобождаться от наших условий, они не являются проблемой. Что же тогда остается? Всё…!!!

… — но теперь необусловленное.

.