6 ноября 2018, 11:00
TihiroБлагодарность Милости за пережитый опыт.
«Представь себе, что когда ты выходишь на улицу, ты оказываешься на руинах древних империй.
На этих руинах что-то осталось: стены полуразрушенных домов, люди-инвалиды, неполные семьи…
Очень часто полуразрушенные дома похожи на дома почти не разрушенные;
семьи, что прячутся за его стенами почти полны (у всех есть по крайней мере дедушка или бабушка вместо отца или матери). Даже неполноценность многих людей настолько тут оказывается незаметна, что она сможет проявиться только если ты очень долго именно с этим человеком общаешься.
Многие скажут, что империи никуда не исчезали, просто посмотри: вон за тем углом идёт торговля; прямо перед тобой кто-то завёл ученика, а кто-то — учителя; позади тебя всегда есть гонец, лекарь и плотник, а если появится разбойник — его от тебя обязательно попытаются спрятать!
Так было заведено ещё давным-давно (много писателей смогло донести всё это до наших дней в своих свитках), это работает и было бы попросту огромной ошибкой несчастного слепца — считать, что всего этого перед тобой больше нет.
И как мне здесь не согласиться?
И как мне здесь закрыть глаза на то, что торговцы начали продавать то, что я могу найти и сам?
Как мне разглядеть то, что развелось уж слишком много учителей без единого ученика?
Что поделать с гонцом, плотником и лекарем — на которых нельзя положиться?
Писатели пишут небылицы, а слепцы мало того что ведут нас всех куда-то, так ещё и пытаются спрятать от нас разбойников!
Те стоят, пойманные с поличным, и дружелюбно скалятся перед нами — о, они тоже замечают всю эту путаницу (а все замечают!) — и с радостным недоумением разводя плечами уходят, уводимые слепцами куда-то, где те, в итоге, выколют и им глаза.
Конечно есть и те, кто из всех них определится самым последним, кем именно ему быть. На таких, наверное и лежит вся надежда — выводить это толпище из края дикой путаницы. Ведь такие неопределившиеся — единственные, кто с хохотом не присоединились ко всему этому балагану, едва увидав его (да разве и можно тут кого винить? Всем просто хотелось смеяться!); они остановились, начав с опаской разглядывать.
Кажется, их везде называли дураками, будто бы у них отсутствует ум; но именно в том, как долго они всё понимают — и заключено присутствие их ума. В отличии от остальных, они стремятся всё понять до конца.
Может быть, их ум просто такой большой, что вблизи и не различить? Незавидная у таких судьба!
Можно ли воспитать человека Лекарем?
Можно ли воспитать человека Дураком? Гонцом? Слепцом? Разбойником?
Кто из всех проживших сделал всё так, чтоб такое распределение сложилось и устоялось, на протяжении всех падений угасших сотен империй? Их ведь на самом деле было великое множество! Почти все ведь слышали что-то о Вавилоне?
Там, в какой-то момент, жило так много людей, что все — по каким-то причинам — просто перестали понимать, что именно каждый хочет от каждого! Лекари в путанице стали гонцами, а разбойники — например плотниками! Может быть, жители Вавилона попросту не успели придумать языка, на котором все бы друг друга понимали? Как знать!
Но каждая последующая рождающаяся молодая империя старалась исправить ошибку предыдущей, умирающей и дряхлеющей.
Думаю, все они обречены на провал. Думаю, у каждой что-то получилось.
И вот, выходя на улицу — кто мы такие, как не варвары, блуждающие по руинам древних империй?»
На этих руинах что-то осталось: стены полуразрушенных домов, люди-инвалиды, неполные семьи…
Очень часто полуразрушенные дома похожи на дома почти не разрушенные;
семьи, что прячутся за его стенами почти полны (у всех есть по крайней мере дедушка или бабушка вместо отца или матери). Даже неполноценность многих людей настолько тут оказывается незаметна, что она сможет проявиться только если ты очень долго именно с этим человеком общаешься.
Многие скажут, что империи никуда не исчезали, просто посмотри: вон за тем углом идёт торговля; прямо перед тобой кто-то завёл ученика, а кто-то — учителя; позади тебя всегда есть гонец, лекарь и плотник, а если появится разбойник — его от тебя обязательно попытаются спрятать!
Так было заведено ещё давным-давно (много писателей смогло донести всё это до наших дней в своих свитках), это работает и было бы попросту огромной ошибкой несчастного слепца — считать, что всего этого перед тобой больше нет.
И как мне здесь не согласиться?
И как мне здесь закрыть глаза на то, что торговцы начали продавать то, что я могу найти и сам?
Как мне разглядеть то, что развелось уж слишком много учителей без единого ученика?
Что поделать с гонцом, плотником и лекарем — на которых нельзя положиться?
Писатели пишут небылицы, а слепцы мало того что ведут нас всех куда-то, так ещё и пытаются спрятать от нас разбойников!
Те стоят, пойманные с поличным, и дружелюбно скалятся перед нами — о, они тоже замечают всю эту путаницу (а все замечают!) — и с радостным недоумением разводя плечами уходят, уводимые слепцами куда-то, где те, в итоге, выколют и им глаза.
Конечно есть и те, кто из всех них определится самым последним, кем именно ему быть. На таких, наверное и лежит вся надежда — выводить это толпище из края дикой путаницы. Ведь такие неопределившиеся — единственные, кто с хохотом не присоединились ко всему этому балагану, едва увидав его (да разве и можно тут кого винить? Всем просто хотелось смеяться!); они остановились, начав с опаской разглядывать.
Кажется, их везде называли дураками, будто бы у них отсутствует ум; но именно в том, как долго они всё понимают — и заключено присутствие их ума. В отличии от остальных, они стремятся всё понять до конца.
Может быть, их ум просто такой большой, что вблизи и не различить? Незавидная у таких судьба!
Можно ли воспитать человека Лекарем?
Можно ли воспитать человека Дураком? Гонцом? Слепцом? Разбойником?
Кто из всех проживших сделал всё так, чтоб такое распределение сложилось и устоялось, на протяжении всех падений угасших сотен империй? Их ведь на самом деле было великое множество! Почти все ведь слышали что-то о Вавилоне?
Там, в какой-то момент, жило так много людей, что все — по каким-то причинам — просто перестали понимать, что именно каждый хочет от каждого! Лекари в путанице стали гонцами, а разбойники — например плотниками! Может быть, жители Вавилона попросту не успели придумать языка, на котором все бы друг друга понимали? Как знать!
Но каждая последующая рождающаяся молодая империя старалась исправить ошибку предыдущей, умирающей и дряхлеющей.
Думаю, все они обречены на провал. Думаю, у каждой что-то получилось.
И вот, выходя на улицу — кто мы такие, как не варвары, блуждающие по руинам древних империй?»
4 комментария