Мистер Пейсмейкер.

Субстанциональность обязана функционировать!
Когда она лениво замирает в оцепенении и начинает проваливаться в состояние тупости и невнимательного бездействия — приходит МИСТЕР ПЕЙСМЕКЕР!
И начинает ритмично выводить субстанцию из «запоя» собственной ленью.
ПЕЙСМЕКЕР должен правильно высчитать амплитуду колебаний и ритм, то есть частоту колебаний. Он должен быть готов к тому, что субстанциональная лень обладает огромным моментом инерции, рядящейся под знаменитое состояние «ничего неделания». Самые одиозные субстанции могут всё своё существование просидеть в таком состоянии, отлично уверяя других, что они постигли принцип «у-вей».
Они могут обмануть кого-угодно, даже себя, но ПЕЙСМЕКЕРА обмануть невозможно. Он сразу видит, по одному движению ленивой мысли, по одному вздрагиванию ягодицы, что субстанция заблуждается!
И сразу идёт вглубь субстанции — туда, где должна быть группа клеток, чья обязанность состоит в поддерживании автоматических колебаний простейшего ритма в организме субстанции.
И что же он видит? Он находит эту группу клеток в состоянии дрёмы и «опьяневшего извозчика», которого лошадь везёт куда попало. К самовозбуждению эти клетки уже не способны.
Они убиты тысячами часами медитаций! Медитация сыграла с субстанцией страшную штуку.
Субстанции кажется, что она спит, и весь мир, и она сама себе — снятся!
Субстанция не может более функционировать адекватно, даже на раздражения второй степени!
А своё больное состояние она трактует, как некое «просветление» и «освобождение», неизбежно сопровождающиеся частичной деперсонализацией.
Субстанция даже получает удовольствие, тихо сидя на месте и наблюдая, как окружающий мир плывёт в чистом небе, а мысли отсутствуют.
Окружающие субстанции делают перед таковой субстанцией «ку» и яростно ищут на дне глаз последней сполохи мистического огня мудрости. И если «просветившаяся» субстанция была тщеславна, то она выдаёт такие сполохи, подтверждая правильность своего состояния, и трактуя его, как достижение.
Но ПЕЙСМЕКЕР, будучи полностью активным и возбуждённым, отлично умеющим в мгновение ока становиться деревянным и бесчувственным, а в следующее мгновение, практически безынерционно, умеющим разгонять своё самовозбуждение до состояния лихорадки (как кажется окружающим субстанциям) — отлично видит «ленивую роль» «просветлённой» субстанции.
Состояние такой субстанции — «не рыба — не мясо, не холодно — не горячо». До полной «деревянности» ровно половина, до «лихорадки» — тоже ровно половина.
ПЕЙСМЕКЕР спрашивает саму субстанцию на языке, который не слышат другие, а чего, собственно, она хочет?
Иногда субстанция отвечает, что никого не звала, и ПЕЙСМЕКЕР уходит.
Но часто, субстанция просит стопроцентного необратимого «дерева». Тогда, ПЕЙСМЕКЕР уничтожает остаточную активность группы клеток самовозбуждения, и субстанция, наконец, получает такое искомое состояние тотальной «деревянности». Это лишь одна полуволна её сущности, и потому, очень часто, субстанция начинает орать в смертельном ужасе и аварийно самовозбуждаться.
Далее, она входит в обычный ритм жизни, и старается более не медитировать. Любой «провал» в созерцание вызывает у неё панические атаки, и вся субстанция начинает трястись от страха попасть в состояние «дерева» ещё раз. Это потерянный материал. На него надо наплевать и растереть. Субстанция останется субстанцией, и спасёт ещё много субстанций, рассказывая в привате и на форумах о вреде и недопустимости поиска состояний «просветления». Это тоже ответственная работа.
Но бывает, что субстанция просит «бодрости», к которой не может вернуться самостоятельно, то есть реабилитации.
Тогда ПЕЙСМЕКР активизирует её группу сторожевых клеток, используя отрицательные заряды и обратную поляризацию. Субстанция уподобляется спасшемуся утопленнику. Она долго кашляет и извергает рвотные массы в лицо своего внешнего возбудителя — ПЕЙСМЕКЕРА. А затем, опять пополняет ряды нормальных субстанций, затаив смертельную злобу на того, кто её вывел из ступора лени.
И только совершенно редкие субстанции, умеют воспользоваться услугами ПЕЙСМЕКЕРА, и в диалоге с ним восстановить самовозбуждение, раскачать свой контур внимания и достичь состояния «лихорадки» не потеряв навыков «полудерева». Тогда, со временем, такая субстанция выходит за пределы своих состояний и становится безынерционным отражателем потока. А со временем, и ПЕЙСМЕКЕРОМ!
Когда встречаются два ПЕЙСМЕКЕРА, то либо они проходят мимо друг друга, либо затевают «резонирующий аттракцион», смысл которого понятен только ПЕЙСМЕКЕРАМ. Они разворачиваются в самых лихорадочных состояниях и сворачиваются в «дерево», используя все возможные степени наработанной свободы, какие только позволяют местные условия. И часто затягивают в свой резонирующий купол остальных субстанций, которые сначала весело подхватывают игру резонанса, а затем тихо «сходят», за неимением своих самовозбуждающихся предельных состояний, которые бы соответствовали образовавшемуся резонансу. При этом, считая благоразумность собственного бытия — своей адекватностью и практичностью в жизни.
ПЕЙСМЕКЕР может повышать степень своей лихорадки до смерти своей материальности, не испытывая при этом никаких неудобств. И в конце концов, так и делает, когда остаётся без обязательств, часто являющихся неотъемлемой программой жизни других субстанций.
ПЕЙСМЕКЕР обычно невидим, его мало интересуют дела субстанций — он полностью занят диапазоном своего проявления, как инструмента для своего внимания. Он равнодушен, и не стремится делать добро.
Существование ПЕЙСМЕКЕРА — это степень его рациональности. Как только рациональность исчерпана — он перестаёт функционировать.
Встреча субстанции с ПЕЙСМЕКЕРОМ не сулит ей никаких выгод или положительных эмоций.
Куда бы не «заголосила» субстанция. Лихорадка оканчивается срывом, а состояние «дерева» деперсонализацией и деструктированием социальных и биологических программ.
Чаще всего, субстанция проходит цикл «лихорадка — дерево» неоднократно, что крайне болезненно, а последствиями становятся потеря интереса к жизни, депрессия и ступор.
ПЕЙСМЕКЕРЫ бывают одиозные и неуправляемые, а бывают структурированные неким «стержнем» морали, который они выстраивают в зависимости от обстановки.
Более организованные ПЕЙСМЕКЕРЫ могут влиять и позитивно, если посчитают субстанцию частью своего диапазона, и даже могут вырвать эту субстанцию из «лап смерти», что случается крайне редко.
ПЕЙСМЕКЕРОВ не много, но они повсюду.
Та субстанция, которая совершенно не боится потерять свою субстанциональность, имеет некий привкус «нектара жизни» и может привлечь внимание ПЕЙСМЕКЕРА, если тот будет находится в «удобной» точке своего диапазона.
Особенно ядовитый «нектар», отравляющий саму ценность субтанциональности распространяют цветы «просветления» застрявшие в одной из полуволн своего проявления. В подавляющем большинстве случаев — это полуволна «полудерева». «Лихорадники», как правило заканчивают свою субстанциональность едва выделив яд своего неполного понимания.
ПЕЙСМЕКЕРЫ могут прийти понюхать и яд…