20 марта 2012, 00:29

Ирина Евса


Бабушка говорит мне: «Всегда одна.
Вечно одна: проснёшься — хоть волком вой».
Бабушка говорит мне: «Я голодна.
Помнишь франзоли в булочной угловой?»

Мы с ней, скользя, спускаемся в переход,
где в картузе и ватнике мужичок
бодро петрушку свежую продаёт.
Бабушка говорит мне: «Купи пучок».

Бабушка говорит мне: «Опять мои
дочери в ссоре. Нету суда на них».
Бабушка говорит мне: «А ты — мири.
Третий на то и есть, чтоб мирить двоих».

Бабушка говорит мне: «Дразнить собак —
так же не здраво, как поучать осла.
И вообще, — ворчит, — убери со лба
челку: она тебе никогда не шла».

Я не веду её, а несу почти.
А изнутри познабливает слегка.
С холоду запотели мои очки.
Шарю в карманах — ни одного платка.

«Помни о том, что ласковое теля… —
Морщится. — Дай дыхание перевесть.
Собственно, — говорит, — я пришла тебя
предупредить, что там не страшней, чем здесь…»

…и просыпаюсь. Утро сквозит уже
бледным снежком за стеклами. Пустота
в комнате. Содрогнувшись на этаже,
лифт загудел басовой струной альта.

Но почему так сильно моя рука
правая занемела, напряжена?
«Господи, — говорю, — ведь была легка
та, что к Твоим вратам семенит одна».

0 комментариев