Червоная соната

По улице Басейной полз червяр растерянный
Тело чёрно-белое, мысли все ползучие асфальтно-тротуарные
Грустно стало, невесело. Была б голова — повесился бы.
Червяк я — думал червяк. И тело моё червячное. Мечты о навозных кучах да о личинках ползучих.
И ползти необязательно. Куда ни приползёшь — всё ползти дальше надо. И смысла в ползаньи минимум.
А не ползти как — неведомо, ведь смысл червяка в ползаньи.
Так задумался он, закручинился. На дороге распластался и так лежать остался.
Лежит червячёк и думает. Как природу свою изменить червячную и стать, к примеру, жабою. Ведь они такие прыгучие.
Голоса у них — словно звонница. Червяками они питаются и ползти им необязательно. Ноги мускулистые, бородавки на солнце отблескивают.
Или стать бы, например, кошкою и с деревьев на всё поглядывать.
Что за мысли мои червячные — возмутился червяк видению и поник ещё пуще прежнего.
Кто родил меня и зачем родил. Почему таким неприкаяным.
Стал он мантры петь, медитировать. Всё червяк червяком.
Стал кружиться он по асфальту, извиваться и телом дёргаться. То свернётся в круг, то раскинется во всю ширь своего тела длинного.
То потянется, то отянется. А ничего никак не меняется.
Тут как конь перед травой — колесо!
Чуть коснулось лба — снится сон.
Стал червяк жабой длинноногой и сожрал себя — убогого. Жаба скакала-скакала пока не надоело,
поплыла затем к змее и сама себя съела.
Змея ползала-ползала пока не устала. Поплыла к колодцу и в него нырнула. Коснулась воды и утонула.
Солнце воду иссушило — жарило-жарило. И само себя сожгло — ничего не оставило.
Наступила тишина-темнота.
Нет ни кур, ни жаб — ничерта.
И тут — бряк! — что-то чем-то озарилось.
Куколка раскрылась.
И где червяк?
Бабочка крылышками шмяк-шмяк-шмяк-шмяк…
Открыл червяк глаза.
Сидит на навозной куче и на фоне заходящего солнца под волшебные ароматы этого чудесного мира созерцает великий дар природы —
Громадные просторы Великого Огорода.
Сидит червяк и думает:
Это червяку приснилось, что он стал бабочкой?
Или это бабочке снился червяк?