У.Г. Кришнамурти: в программе «Лицом к лицу». Лондон, 1993-ий год.

Интервью с У.Г. Кришнамурти в программе «Лицом к лицу».

У.Г. Кришнамурти: Если вы не верите в реинкарнацию, то нет никакой реинкарнации. Другими словами, реинкарнация существует для тех, кто верит в реинкарнацию, но реинкарнации нет для тех, кто в неё не верит.
Рамола Баччан: То есть это просто выдумка человека?
У.Г.: Это вера, поскольку вы не хотите чтобы всему, что вы сделали за всю свою жизнь, всем вашим достижениям, всем вашим переживаниям пришёл конец. Вы не можете смириться с тем фактом, что всему, что вы сделали в жизни, придёт конец. Поэтому должно быть нечто, что продолжит жить после вашей смерти.
Рамола Баччан: А во что верите лично вы?
У.Г.: Я вовсе не верю в реинкарнацию по той простой причине, что мой подход к этой проблеме… Если кто-то действительно жаждет узнать ответ на этот вопрос («Есть ли нечто вроде реинкарнации?»), то они должны выяснить, что там есть сейчас, что будет реинкарнироваться. Вас удивит, что если вы направите все ваши силы на решение этой основной проблемы… Но это не является настоящей проблемой для большинства людей; они либо верят, либо не верят.
Вы удивитесь, [если я вам расскажу], что совсем недавно одна дама пришла ко мне и сказала: «Я была Айседорой Дункан в своей прошлой жизни». «Я очень рад за вас, но к сожалению вы выглядите как самый гадкий утёнок, каких я только видел за всю свою жизнь». Она конечно была очень расстроена, хоть я и не сказал это такой форме. И вы можете верить во что угодно.
Рамола Баччан: Человек может верить во что угодно о самом себе?
У.Г.: В то, во что он хочет верить.
Рамола Баччан: Вы согласны, что можно стать великим человеком, если ты сам веришь в то, что ты великий человек?
У.Г.: Требуется время. Мой ответ на все эти вопросы очень прост. Вы упомянули, что человек останется эгоистичным существом. На протяжении столетий мы пытались освободиться от эгоизма, и вот так вы освободитесь от эгоизма. Ответ содержится в эгоизме, а вовсе не в самоотверженности. (Вы не готовы согласится с этим.) Вы станете самоотверженным человеком завтра, послезавтра, в следующем году, через десять лет, и наконец в вашей следующей жизни. Но до этого вы будете оставаться эгоистичным человеком. И что вы будете делать с этим эгоизмом? Мы с вами являемся двумя эгоистичными существами, и мы должны иметь дело с эгоизмом, разобраться с ним. А тот, кто говорит, что он является самоотверженным, неэгоистичным человеком всего лишь пытается быть им и дурачит себя.
Рамола Баччан: Нет, я не могу с этим согласиться, при всём уважении к вам, У.Г. Люди иногда действительно совершают неэгоистичные и благородные поступки ради других людей.
У.Г.: Это всего лишь кайф благодетеля.
Рамола Баччан: Мать совершает самоотверженные поступки ради своих детей.
У.Г.: Ради самой себя. Я говорю, что «все матери – монстры, и нет ни одного исключения». Это может прозвучать очень…
Рамола Баччан: Вы сейчас разговариваете с матерью. Мне кажется, что я делала многое в своей жизни для своих детей…
У.Г.: Отцов же можно вовсе не принимать во внимание, и дети – тоже не ангелы.
Рамола Баччан: (Смеётся.) Скажите мне, У.Г., я хочу задать вам такой вопрос. Говорят, или вы сами однажды сказали, что вы умерли, когда вам было 49 лет…
У.Г.: То, что осталось после исчезновения того вопроса это что-то, чего я никогда не узнаю. Я не могу сказать себе, что я живой человек…
Рамола Баччан: Но вы питаетесь, спите, вы передвигаетесь, вы пришли на эту передачу.
У.Г.: Это вы говорите, что я жив, что я отвечаю, но я не способен сказать себе, что я – живое существо, поскольку это нечто, что никогда не сможет стать частью моего переживания. Если вы спросите меня, жив ли я, то я конечно отвечу, что я вполне жив, как любой другой человек. Но я не могу ощутить или пережить тот факт, что я жив. Если я хочу пережить то, что мы называем активностью живого индивида, то это возможно лишь благодаря знаниям, которые нам передали физиологи, врачи.
Рамола Баччан: Вы испытываете какие-то чувства? Ощущаете ли вы иногда гнев, страсть в связи с чем-либо? У вас есть чувства?
У.Г.: О каких чувствах вы говорите? Я действительно не знаю…
Рамола Баччан: Вы испытываете гнев в связи с чем-то, вас когда-нибудь что-то волнует, захватывает?
У.Г.: Я вынужден ответить «нет». Понимаете, нечто живое никогда не задаёт подобных вопросов. Живое существо никогда не будет спрашивать: «Есть ли у жизни какой-то смысл или цель?» Это слишком нелепо, слишком абсурдно задавать такой вопрос. Только мёртвую структуру это может интересовать, и она придумала все эти вещи типа «смысла жизни» и «цели жизни», и хочет знать (он, она или оно хочет знать) смысл и цель жизни. Если и есть какая-то цель, то она уже присутствует, если есть какой-то смысл, то он уже присутствует…
Рамола Баччан: Верите ли вы тогда в карму?
У.Г.: Вы задаёте мне стандартные вопросы, и мой ответ на каждый из них – это «нет», «нет», «нет».
Рамола Баччан: Тогда позвольте спросить вас, во что же вы верите?
У.Г.: Это очень сложно, поскольку мне не нужно во что-либо верить. Зачем мне верить? Проблема для нас в том, что мы отделяем веру от того, что вы называете «я». Я же настаиваю, что там нет никакого «верящего» или «верующего», но там есть лишь вера. И вера это то, что туда привнесла культура. Поэтому вы не можете существовать без веры или убеждений, и вы естественно будете заменять одни убеждения другими. Это всё, что вы можете делать. Но что такое убеждение, и является ли оно чем-то отдельным от вас самих? Я задаю этот вопрос. Там нет никакого «верящего».
Рамола Баччан: Получается, что вы не даёте никаких ответов, но сами задаёте вопросы.
У.Г.: Я не задаю вопросов, но спрашиваю вас, почему вы их задаёте. На самом деле, вы вовсе не хотите никаких ответов на ваши вопросы. Единственное что вас (точнее, тех людей, которые задают все эти вопросы) интересует это подтверждение. Всё, что они хотят знать, это подтверждаю ли я те ответы, которые у них уже есть. Если я не подтверждаю, то они отвергают. Это всё, что они могут делать. Они либо принимают то, что я говорю, поскольку это вписывается в рамки тех ответов, которые у них уже есть; либо отвергают, потому что это не вписывается в те ответы, которые у них уже есть. Поэтому они вынуждены либо принимать, либо отвергать. Но я говорю им, что в вашем положении вы не можете принимать или отвергать, поскольку вы ничего не слушаете, вы не хотите никаких ответов на ваши вопросы.
Если есть какой-то ответ на какой-либо вопрос, то этот вопрос должен исчезнуть. Поскольку вопросы рождаются из тех ответов, которые у вас уже есть, то эти ответы тоже уйдут. Но вы сами и есть эти ответы, поэтому если ответы уйдут, то вы, каким вы себя знаете и каким вы себя воспринимаете, тоже уйдёте вместе с ними. То, что останется [после этого] это что-то, что вы никогда не узнаете, и никогда не сможете выразить.
Так что то, что произошло со мной, не находится в сфере переживающей структруы (experiencing structure), и поэтому я не могу с кем-то поделиться этим. Всё, что я говорю тем людям, которые ко мне приходят, это одну простую вещь: «Вам не нужны эти костыли, выбросьте их; вы способны ходить.» У меня есть эта уверенность. Я уверяю вас и могу вас заверить, что эти костыли вам не нужны вовсе! Пожалуйста, ради всего святого, выбросьте эти костыли! Но не просите меня заменить их на какие-то другие костыли, не интересуйтесь какими-то усовершенстованными костылями. Даже если вы упадёте, я знаю, что вы встанете и продолжите идти.
Рамола Баччан: Есть ли какая-то одна известная вам культура, которая подошла ближе всего к тому идеалу, который вы бы хотели видеть?
У.Г.: Всё зависит от того, что именно вы подразумеваете под словом «культура», и какое опеределение вы даёте. Когда я использую слово «культура», я говорю что это ваш образ жизни и образ мышления.
Рамола Баччан: Есть ли какая-то группа людей, которая на ваш взгляд максимально приблизилась к вашему идеалу, к тому какой вы бы хотели видеть человеческую жизнь.
У.Г.: Нет, я не хочу, чтобы кто-либо был чем-то другим, отличным от того, чем они являются в действительности.