23 февраля 2011, 13:52
vidyaradjaВишуддхимарга часть 4
ПОСТИЖЕНИЕ
По мере постепенного ухода этой псевдонирваны восприятие медитирующим каждого момента сознания становится все яснее. Ему удается достигать все более тонкого различения последовательных моментов, сохраняя неразрывность своего восприятия. По мере оживления его восприятия конец каждого момента осознания воспринимается им все более и более ясно, чем его начало. В конечном итоге это приводит к тому, что медитирующий воспринимает каждый момент только как его окончание. Каждое мгновение он видит поочередно исчезающими то созерцающий ум, то объект созерцания. Так мир, представляющий реальность для медитирующего, находится в состоянии постоянного распада. Страшное открытие вытекает из этого; страх охватывает ум. Каждая мысль внушает ему страх. Возникновение мыслей кажется ему источником ужаса. Все, что входит в сознание медитирующего, даже то, что казалось когда-то приятным, становится теперь угнетающим. Он бессилен избавиться от этого гнета, который становится частью каждого мгновения.
Здесь медитирующий познает неудовлетворительность всех явлений. Слабейшая степень осознания видится ему совершенно лишенной возможности принести какое-либо удовлетворение. В нем нет ничего, кроме опасности. Медитирующий приходит к мысли, что во всех видах становления нет ни одной мысли, на которую он мог бы возложить надежды, или на которую он мог бы опереться. Все его сознание, каждая мысль и чувство кажутся ему неинтересными и безжизненными. Это относится ко всем состояниям ума, в которые он только может войти. Во всем, что воспринимает медитирующий, он видит только несчастья и страдания. Ощущая это страдание во всех явлениях, медитирующий начинает испытывать к ним полнейшее отвращение. Хотя он продолжает заниматься практикой Випассаны, постижения, в его уме господствует теперь чувство неудовлетворенности и безразличия ко всему его содержимому. Даже мысль о райской жизни или самых желанных объектах кажется ему непривлекательной и скучной. Для него становится бесполезным все содержимое ума, любая разновидность состояния сознания, становления или судьбы. Между моментами наблюдения медитирующему приходит мысль, что спасение возможно только при прекращении всех ментальных процессов. Теперь его ум более не стремится к получению удовлетворения от них, и медитирующий желает избавиться от страданий, причиняемых этими явлениями. Болезненные ощущения могут затопить его тело, так что он не сможет больше оставаться в одной позе. Печальная природа ума становится очевидной как никогда; желание избавиться от нее пронизывает медитирующего до глубины.
С этим сильным желанием прекратить ментальные процессы медитирующий усиливает наблюдения за этими процессами с целью избавления от них. Их природа – непостоянство, элемент страдания, отсутствие души – становится очевидна. Иногда тело медитирующего будут охватывать внезапные жестокие боли, сила которых будет увеличиваться. Все тело и ум будут казаться ему массой страдания; это беспрерывное страдание, не дающее ему передышки, может пошатнуть его постижение. Но если систематически наблюдать за этими болями, то они прекратятся. На этой стадии способность медитирующего к простому наблюдению становится сильной и ясной. В каждый момент он ясно различает три характеристики ментальных явлений. Одна из этих трех начинает преобладать в его понимании.
СОЗЕРЦАНИЕ
Теперь созерцание происходит у медитирующего автоматически и без усилия. Чувство страха, отчаяния и страдания прекращаются. Физические боли исчезают полностью. Ум медитирующего отказался как от страха, так и от удовольствия. Приходит исключительно высокая ясность ума и невозмутимость. Медитирующий больше не нуждается в дальнейших намеренных усилиях наблюдение продолжается часами ровным потоком, не вызывая у него никакой усталости. Его медитация развивает свою особенную движущую силу, и постижение становится особенно быстрым.
Теперь постижение находится на пороге своей кульминации: наблюдение медитирующим каждого момента своего осознания является острым, сильным и ясным. Медитирующий ни на мгновение не утрачивает знание того, что каждый момент является непостоянным, болезненным и лишенным «Я», поскольку он видит его исчезновение. Все ментальные феномены видятся ему как ограниченные и обусловленные, лишенные того, что ему нужно, и чуждые. Его отречение от них доходит до высшей точки. Он больше совсем не наблюдает появления и исчезновения явлений. И в этот момент возникает сознание, объектом которого является «беззначимость, нестановление и небытие» – Нирвана. Этот момент проникновения в Нирвану первый раз не длится и секунду. Сразу же за ним наступает момент «исполнения желаний, » когда медитирующий размышляет над только что полученным опытом Нирваны. Это переживание является познавательным шоком с глубочайшими психологическими последствиями. Так как это была реальность за пределами нашей реальности здравого смысла, породившей весь наш язык, то Нирвана – «запредельная реальность» – описывается только названиями того, чем она не является («ни то и ни это») Нирвана не имеет ни феноменологии, ни характеристик переживаемого. Это – необусловленное состояние.
НИРВАНА
Слово «нирвана» происходит от отрицательного префикса «нир» и корня «ван» – «гореть» (палийское слово «ниббана» = санскритскому «нирвана» – так и переводится: угасание. По смыслу это соответствует другому переводу слову «нирвана» – «безветрие») и эта метафора означает угасание побуждений (желаний) и становлений. В Нирване угасают желания, привязанности и эгоизм. Из этого состояния вытекают решающие изменения в поведении, а полная реализация Нирваны влечет за собой коренную ломку сознания медитирующего в самой его сути. При полной реализации Нирваны «эго» медитирующего и его обыденное сознание утрачиваются и никогда больше не возвращаются.
В этом смысле путь постижения очень сильно отличается от пути концентрации: Нирвана разрушает «грязные» аспекты человеческого сознания (ненависть, гнев, заблуждение и т.п.), в то время как Дхьяна только подавляет их. Плод, даримый медитирующему Нирваной – это моральная чистота, не требующая усилий с его стороны; фактически, чистота становится для него единственно возможным поведением. Дхьяна подавляет нечистоту медитирующего, но семена этой нечистоты остаются в латентной форме в его личности, как потенциальные возможности (проявления такой нечистоты). При выходе из состояния Дхьяны нечистые действия снова становятся возможными, когда представляется благоприятные условия для них. Для достижения же не требующей усилий чистоты нужно чтобы «умер» эгоизм медитирующего, и чтобы все его желания, имеющие своими корнями корыстные интересы, перестали руководить его поведением.
После того, как постижение завершилось состоянием Нирваны, ум медитирующего становится свободным от определенных побуждений и психологических состояний, которые более не возникают. Когда постижение развивается в полной мере, чистота становится совершенной. Но затем медитирующий полностью отказывается от самой возможности совершать нечистые действия. То, что на ранних стадиях требовало от него больших усилий, становится самосохраняющимся состоянием, в котором чистота не требует усилий.
Количество раз вхождения медитирующего в Нирвану определяет уровень его мастерства, т.е. способность достигать Нирваны всегда и везде. Но вызванные Нирваной изменения личности и уровень мастерства – это не одно и то же. Медитирующий может входить в Нирвану с данной степенью постижения бесчисленное количество раз, и это не вызовет ни малейшего изменения. Чем больше он развивает постижение, предшествующее Нирване, тем большими бывают последующие изменения в его существе. Сама по себе природа Нирваны идентична на каждом уровне постижения. Так как Нирвана – это полное угасание сознания, то она всегда та же самая, хотя и находится за пределами опыта. Но различаются уровни изменений, вызываемых Нирваной. Эти изменения рассматриваются в терминах последовательной утраты медитирующим своего «эго» и перестройки его нормального сознания после возвращения из Нирваны. Вхождение в Нирвану – это его «пробуждение», а последующие изменения – «избавления».
Первый уровень избавления – это уровень «Сотапанна», «вошедшего в поток». Это ведет к полной смерти «эго» и прекращению всех его стремлений. Медитирующий становится «вошедшим в поток» в тот момент, когда он, возвратившись из своего первого входа в Нирвану, начинает обдумывать это состояние. Он остается вошедшим в поток до тех пор, пока его проницательность не углубляется в степени, достаточной для следующего уровня постижения. Говорят, что окончательное освобождение должно прийти к нему в течение периода семи с лишним жизней.«Вошедший в поток» утрачивает следующие черты своей личности: жажду к чувственным объектам; негодование такой силы, которое могло бы вывести его из себя; стремление к собственной выгоде, имуществу или похвале; неспособность делиться с другими; интерес к относительным и иллюзорным вещам, насколько приятными или прекрасными они бы ни казались; ошибочное принятие непостоянного за постоянное («аникка»), видение «Я» в том, что его лишено («анатта»), следование обрядам и всякую веру в то, что то или это является истиной, а также сомнения в полезности пути постижения.«Вошедший в поток» также не может по натуре своей больше вовлекаться в ложь, воровство, половые излишества, причинение вреда другим или жизнь на чужие средства.
Когда постижение медитирующего углубляется настолько, что понимание им «дуккха», «аникка» и «анатта» все более полно проникают в его сознание, жажда чувственных желаний и чужая воля в нем ослабевают еще больше. Вдобавок к тому, от чего он уже отказался, став «вошедшим в поток», медитирующий избавляется от грубых желаний чувственных объектов и сильного негодования. Теперь он «Сакадхами» – «тот, кто вернется еще раз», кто достигнет полного освобождения при этой жизни или «при следующей.» Интенсивность его чувств притяжения и отвращения уменьшается; теперь ничто не может побудить его к чему-либо или внушить отвращение. Тяга к сексу, например, ослабевает. Он все еще может иметь половые сношения для продолжения рода, но настоятельной необходимости в этом уже нет. Бесстрастие характеризует его отношение ко всему и ко всем.
На следующей стадии углубления постижения он оставляет также жажду чувственных желаний и злую волю. То, что было оставлено, когда он достиг уровня «того, кто вернется еще раз», теперь полностью уничтожено. Медитирующий становится «Анагами», «тем, кто не вернется» и будет освобожден от круговорота рождений еще при этой жизни. Вдобавок к тому, от чего он освободился перед этим, уходят последние остатки алчности и чувства негодования. Всякое отвращение к таким мирским состояниям, как потеря, боль, позор или порицание, исчезает. Злонамеренность в воле, побуждениях или речи становится невозможной для «того, кто не вернется». Он не может даже помыслить злое о каком-либо существе, и категория «враг» уходит из его мышления вместе с категорией «неприязнь». Подобным образом исчезает даже тончайшее желание каких-либо чувственных объектов. Например, половая активность невозможна для него, так как чувство сладострастия покинуло его, так же, как и желание чувственных наслаждений. По отношению ко всем внешним объектам у «того, кто не вернется» преобладает невозмутимость.
Когда постижение развивается у медитирующего в полной мере, он разрывает последние оковы, препятствующие освобождению. Теперь он «Архат» – «пробужденное существо», или святой. Слово «архат» означает «тот, кто достоин благоговения». Архат свободен от своей прежней социально обусловленной личности, а концепции реальности, единодушно принимаемые, представляются для него иллюзорными. Он абсолютно свободен от страданий и от таких действий, которые принесли бы ему какую-либо карму в будущем. Он не имеет чувства «Я», и потому его действия всецело функциональны и предпринимаются либо для поддержания своего тела, либо для блага других. Все действия архата проникнуты физической грацией; ничто из его прошлого не может вызвать у него мысли о ненависти, жадности и т. п. Его прошлые дела перестают определять его поведение и он свободен от своих прошлых обусловленных привычек. Он полностью живет в данном моменте, и спонтанность проявляется во всех его действиях. Отказ медитирующего на этой стадии от последних следов эгоизма включает в себя отказ от желания мирской выгоды, славы, удовольствия или похвал, желания испытать блаженство даже от материальных или бесформенных видов Дхьяны, умственную тупость или возбудимость, стремление к чему-либо. Для архата недопустима даже малейшая склонность к недобродетельным мыслям или делам.
С полным искоренением вредных корней – похоти, агрессивности и гордости как мотивов поведения медитирующего, основой его поведения становится любовь, доброта, альтруистическая радость, сострадание и невозмутимость. Поведение, исходящее из вредных побуждений, кажется ему неуместным; в этом смысле уместны действия архата. Его побуждения совершенно чисты. Меняется у архата и характер сновидений – у него не бывает сновидений, обусловленных телесным существованием (т. е. ему не снится, что он за кем-то, например, гонится, или что ему жарко или холодно) и не бывает сновидений, обусловленных происшедшими за день событиями, однако у него бывают предостерегающие сны, отражающие будущие события. Хотя архат и может ощущать физическую боль, он переносит ее невозмутимо. Характерной чертой архата является его бескорыстие, уподобленное в палийском каноне материнской любви: как мать наблюдает за своим только что рожденным ребенком, так и сердце архата переполняет безграничная любовь ко всем созданиям, большим и малым; пусть он творит добро для всего мира и полностью искоренит в себе злую волю и враждебность.
Тот, кто настолько пробужден, способен к двойному восприятию: «Знать, как все есть в действительности, как все возникает.» Для архата нормальная реальность воспринимается неразрывно связанной с «благородными истинами» бренности, страдания и безличности. Оба эти уровня восприятия очевидны для него в каждый момент. Например, даже мирские удовольствия являются формой страдания. Вей Ву Вей говорит о страдании на уроне сознания архата: «Когда Будда обнаружил, что он стал просветленным, можно предположить, что он увидел, что то, что он раньше воспринимал как счастье в сравнении со страданием, больше не было таковым. Впредь его единственным состоянием стала „ананда“, или то, что стараемся представить как блаженство. Страдание представилось ему, как негативная форма счастья, а счастье — как позитивная форма страдания. И то и другое представляло собой негативный и позитивный аспекты опыта. Но по отношению к тому ноуменальному состоянию, которое было ведомо только ему одному, оба они могли быть описаны… как „дуккха“ (страдание).»Дукха" – противоположность «суккха» – «легкости и благополучия». Для Будды ничто феноменальное не могло быть «суккха», хотя оно и могло казаться таковым в проявленном мире по контрасту с «дуккха»."
Путь, посредством которого архат может постичь истину «не я» («анатта») более прост. Как отмечает Д. Т. Судзуки архат обнаруживает " путем немедленного познания, что когда сердце очистилось от скверны обычных эгоистических порывов и желаний, в нем не остается ничего, что могло бы заявить о себе как об остатке «Эго»." Иными словами, когда медитирующий оставляет свое корыстное «Эго», чтобы стать архатом, он обнаруживает, что того, что он оставил (свое «Эго») у него никогда и не было.
Во время Випассана-медитации, медитации инсайта, восприятие архата достигает своего совершенства: он наблюдает кратчайшие мгновения работы своего ума и цепь этих мгновений. Согласно традиции, Будда говорил о 17 х 1021 мгновений в уме за время одного морганья глазом, и каждый из этих моментов воспринимался им как отдельный и отличный от предыдущего и последующего. Подобно Будде, архат видит, что мельчайшие фрагменты мозаики сознания находятся в постоянном изменении в каждый момент. Во вселенной его ума нет ничего неизменного. А так как его внешняя реальность берет начало из его внутренней вселенной, то он нигде не может найти стабильности и постоянства.
НИРОДХА
Существует состояние, подобное Нирване (о нем мало известно на Западе) и называемое «ниродха» (прекращение). В «Йога Сутрах»Патанджали первая сутра гласит «Йога – читта вритти ниродха» – «Йога есть прекращение волн (вритти) в сознании (читта)». В Нирване сознание избирает своим объектом прекращение активности сознания. В состоянии «ниродха» сознание тоже исчезает. Такого абсолютного прекращения сознания крайне трудно достичь. Состояние «ниродха» достижимо только для «того, кто не вернется» и для архата, и только при условии, что он овладел всеми восемью уровнями Дхьяны. Ни «вошедший в поток», ни «тот, кто вернется еще раз» не отказались еще в достаточной мере от эгоистических привязанностей, чтобы овладеть той сверхконцентрацией, которая требуется для состояния «ниродха». Даже малейшее желание будет служить препятствием для достижения этого состояния.
На пути к «ниродха» медитирующий практикует Випассану (медитацию постижения), беря за основу каждый уровень Дхьяны и постепенно добираясь до восьмого уровня Дхьяны «ни восприятия, ни не-восприятия». С прекращением этого последнего сверхтонкого состояния он входит в «ниродха». Говорят, что это состояние «реально по иному», потому что все сведения о нашем переживании реальности отсутствуют в нем даже в самых своих тонких состояниях.
Хотя состояние «ниродха» может длиться до семи дней по человеческому отсчету времени, в самом состоянии времени нет: моменты предшествующий и последовательный сливаются. Семидневный предел для состояния «ниродха» определяется его уникальной физиологией. Биение сердца и обмен веществ прекращается у медитирующего вместе с прекращением сознания – или, что более вероятно, продолжаются на уровне, который ниже порога восприятия. Обмен веществ продолжает протекать на остаточном уровне, и тело медитирующего не распадается, подобно трупу. Прежде чем войти в это состояние, медитирующий должен заранее наметить себе, сколько времени он будет в нем оставаться. При выходе из него, он проходит Дхьяны в обратном порядке, пока не достигает нормального сознания. На восьмом уровне Дхьяны возвращается сознание, на третьем – нормальное функционирование тела, на первой – мысли о чувственном восприятии.
В своих высших точках путь концентрации через уровни Дхьяны, и путь постижения, инсайта – путь Нирваны, судя по всему встречаются. Но даже здесь остаются весьма тонкие, но принципиальные различия между этими высокими состояниями сознания. На уровне седьмой Дхьяны, «беспредметности», осознается безобъектное сознание. На восьмом уровне Дхьяны не остается даже «отсутствия вещей», хотя они и продолжают существовать, как скрытая функция, и о беспредметности нельзя сказать, что она вообще не существует в этой восьмой сверхтонкой сфере «ни восприятия, ни не- восприятия». В Нирване сознание находится на грани угасания вместе с осознанием этого угасания. Прекращение активности сознания достигает своей кульминации в состоянии «ниродха», в котором нет осознания чего-либо. Достижение даже самых высоких состояний Дхьяны не вносит долговременных изменений в личность медитирующего, в то время как Нирвана изменяет его личность бесповоротно.
Эти различные пути достигают своих высших точек в исследовании и контролировании своего ума. Медитирующий, сумевший развить однонаправленность достаточную для достижения бесформенных Дхьян, может легко войти в состояние Нирваны, если он обратит свою мощную концентрацию на свой собственный ум. И наоборот, медитирующий, вошедший в состояние Нирваны, может оказаться настолько безразличным к помехам и отвлечениям внимания, что стоит ему перенести фокус своего внимания на отдельный объект, как он легко войдет в Дхьяну и пройдет через все ее уровни. Те, кто прошли эти пути до их вершины, перестают быть привержены какому-либо одному из них, а становятся привержены обоим. При полном овладении «самадхи» (итогом Дхьяны), либо путем инсайта и Нирваны, оба эти состояния («самадхи» и Нирвана) становятся легко достижимыми. А в самом конце различие между этими двумя путями медитации вообще исчезает.
УЧИТЕЛЬ
Идеальным учителем медитации был Будда, который, как говорят, развил в себе силу видеть умы и сердца других людей. Он с абсолютной точностью подбирал для человека подходящие объект и обстановку для концентрации. Но по отсутствию такого учителя, «Вишуддхимагга» рекомендует подбирать себе наставника в зависимости от медитационных достижений последнего: чем выше эти достижения, тем лучше и учитель. Советы учителя имеют решающее значение для ученика, прокладывающего себе путь через незнакомую территорию своего ума.
Ученик отказывается от эгоизма, и от того, что препятствует ему заниматься медитацией, следуя по этому пути до того момента, когда он сможет выйти за пределы своего Эго. Но ответственность за свое спасение лежит на собственных плечах ученика, а не на плечах учителя; учитель – это только «добрый друг» на пути. Учитель указывает путь, а ученик должен идти сам. Сущность той роли, которую играет учитель, выражена в следующих строках из японского «Дзенрина»: «Если хочешь узнать дорогу на гору, спроси у человека, который ходил по ней.»
По мере постепенного ухода этой псевдонирваны восприятие медитирующим каждого момента сознания становится все яснее. Ему удается достигать все более тонкого различения последовательных моментов, сохраняя неразрывность своего восприятия. По мере оживления его восприятия конец каждого момента осознания воспринимается им все более и более ясно, чем его начало. В конечном итоге это приводит к тому, что медитирующий воспринимает каждый момент только как его окончание. Каждое мгновение он видит поочередно исчезающими то созерцающий ум, то объект созерцания. Так мир, представляющий реальность для медитирующего, находится в состоянии постоянного распада. Страшное открытие вытекает из этого; страх охватывает ум. Каждая мысль внушает ему страх. Возникновение мыслей кажется ему источником ужаса. Все, что входит в сознание медитирующего, даже то, что казалось когда-то приятным, становится теперь угнетающим. Он бессилен избавиться от этого гнета, который становится частью каждого мгновения.
Здесь медитирующий познает неудовлетворительность всех явлений. Слабейшая степень осознания видится ему совершенно лишенной возможности принести какое-либо удовлетворение. В нем нет ничего, кроме опасности. Медитирующий приходит к мысли, что во всех видах становления нет ни одной мысли, на которую он мог бы возложить надежды, или на которую он мог бы опереться. Все его сознание, каждая мысль и чувство кажутся ему неинтересными и безжизненными. Это относится ко всем состояниям ума, в которые он только может войти. Во всем, что воспринимает медитирующий, он видит только несчастья и страдания. Ощущая это страдание во всех явлениях, медитирующий начинает испытывать к ним полнейшее отвращение. Хотя он продолжает заниматься практикой Випассаны, постижения, в его уме господствует теперь чувство неудовлетворенности и безразличия ко всему его содержимому. Даже мысль о райской жизни или самых желанных объектах кажется ему непривлекательной и скучной. Для него становится бесполезным все содержимое ума, любая разновидность состояния сознания, становления или судьбы. Между моментами наблюдения медитирующему приходит мысль, что спасение возможно только при прекращении всех ментальных процессов. Теперь его ум более не стремится к получению удовлетворения от них, и медитирующий желает избавиться от страданий, причиняемых этими явлениями. Болезненные ощущения могут затопить его тело, так что он не сможет больше оставаться в одной позе. Печальная природа ума становится очевидной как никогда; желание избавиться от нее пронизывает медитирующего до глубины.
С этим сильным желанием прекратить ментальные процессы медитирующий усиливает наблюдения за этими процессами с целью избавления от них. Их природа – непостоянство, элемент страдания, отсутствие души – становится очевидна. Иногда тело медитирующего будут охватывать внезапные жестокие боли, сила которых будет увеличиваться. Все тело и ум будут казаться ему массой страдания; это беспрерывное страдание, не дающее ему передышки, может пошатнуть его постижение. Но если систематически наблюдать за этими болями, то они прекратятся. На этой стадии способность медитирующего к простому наблюдению становится сильной и ясной. В каждый момент он ясно различает три характеристики ментальных явлений. Одна из этих трех начинает преобладать в его понимании.
СОЗЕРЦАНИЕ
Теперь созерцание происходит у медитирующего автоматически и без усилия. Чувство страха, отчаяния и страдания прекращаются. Физические боли исчезают полностью. Ум медитирующего отказался как от страха, так и от удовольствия. Приходит исключительно высокая ясность ума и невозмутимость. Медитирующий больше не нуждается в дальнейших намеренных усилиях наблюдение продолжается часами ровным потоком, не вызывая у него никакой усталости. Его медитация развивает свою особенную движущую силу, и постижение становится особенно быстрым.
Теперь постижение находится на пороге своей кульминации: наблюдение медитирующим каждого момента своего осознания является острым, сильным и ясным. Медитирующий ни на мгновение не утрачивает знание того, что каждый момент является непостоянным, болезненным и лишенным «Я», поскольку он видит его исчезновение. Все ментальные феномены видятся ему как ограниченные и обусловленные, лишенные того, что ему нужно, и чуждые. Его отречение от них доходит до высшей точки. Он больше совсем не наблюдает появления и исчезновения явлений. И в этот момент возникает сознание, объектом которого является «беззначимость, нестановление и небытие» – Нирвана. Этот момент проникновения в Нирвану первый раз не длится и секунду. Сразу же за ним наступает момент «исполнения желаний, » когда медитирующий размышляет над только что полученным опытом Нирваны. Это переживание является познавательным шоком с глубочайшими психологическими последствиями. Так как это была реальность за пределами нашей реальности здравого смысла, породившей весь наш язык, то Нирвана – «запредельная реальность» – описывается только названиями того, чем она не является («ни то и ни это») Нирвана не имеет ни феноменологии, ни характеристик переживаемого. Это – необусловленное состояние.
НИРВАНА
Слово «нирвана» происходит от отрицательного префикса «нир» и корня «ван» – «гореть» (палийское слово «ниббана» = санскритскому «нирвана» – так и переводится: угасание. По смыслу это соответствует другому переводу слову «нирвана» – «безветрие») и эта метафора означает угасание побуждений (желаний) и становлений. В Нирване угасают желания, привязанности и эгоизм. Из этого состояния вытекают решающие изменения в поведении, а полная реализация Нирваны влечет за собой коренную ломку сознания медитирующего в самой его сути. При полной реализации Нирваны «эго» медитирующего и его обыденное сознание утрачиваются и никогда больше не возвращаются.
В этом смысле путь постижения очень сильно отличается от пути концентрации: Нирвана разрушает «грязные» аспекты человеческого сознания (ненависть, гнев, заблуждение и т.п.), в то время как Дхьяна только подавляет их. Плод, даримый медитирующему Нирваной – это моральная чистота, не требующая усилий с его стороны; фактически, чистота становится для него единственно возможным поведением. Дхьяна подавляет нечистоту медитирующего, но семена этой нечистоты остаются в латентной форме в его личности, как потенциальные возможности (проявления такой нечистоты). При выходе из состояния Дхьяны нечистые действия снова становятся возможными, когда представляется благоприятные условия для них. Для достижения же не требующей усилий чистоты нужно чтобы «умер» эгоизм медитирующего, и чтобы все его желания, имеющие своими корнями корыстные интересы, перестали руководить его поведением.
После того, как постижение завершилось состоянием Нирваны, ум медитирующего становится свободным от определенных побуждений и психологических состояний, которые более не возникают. Когда постижение развивается в полной мере, чистота становится совершенной. Но затем медитирующий полностью отказывается от самой возможности совершать нечистые действия. То, что на ранних стадиях требовало от него больших усилий, становится самосохраняющимся состоянием, в котором чистота не требует усилий.
Количество раз вхождения медитирующего в Нирвану определяет уровень его мастерства, т.е. способность достигать Нирваны всегда и везде. Но вызванные Нирваной изменения личности и уровень мастерства – это не одно и то же. Медитирующий может входить в Нирвану с данной степенью постижения бесчисленное количество раз, и это не вызовет ни малейшего изменения. Чем больше он развивает постижение, предшествующее Нирване, тем большими бывают последующие изменения в его существе. Сама по себе природа Нирваны идентична на каждом уровне постижения. Так как Нирвана – это полное угасание сознания, то она всегда та же самая, хотя и находится за пределами опыта. Но различаются уровни изменений, вызываемых Нирваной. Эти изменения рассматриваются в терминах последовательной утраты медитирующим своего «эго» и перестройки его нормального сознания после возвращения из Нирваны. Вхождение в Нирвану – это его «пробуждение», а последующие изменения – «избавления».
Первый уровень избавления – это уровень «Сотапанна», «вошедшего в поток». Это ведет к полной смерти «эго» и прекращению всех его стремлений. Медитирующий становится «вошедшим в поток» в тот момент, когда он, возвратившись из своего первого входа в Нирвану, начинает обдумывать это состояние. Он остается вошедшим в поток до тех пор, пока его проницательность не углубляется в степени, достаточной для следующего уровня постижения. Говорят, что окончательное освобождение должно прийти к нему в течение периода семи с лишним жизней.«Вошедший в поток» утрачивает следующие черты своей личности: жажду к чувственным объектам; негодование такой силы, которое могло бы вывести его из себя; стремление к собственной выгоде, имуществу или похвале; неспособность делиться с другими; интерес к относительным и иллюзорным вещам, насколько приятными или прекрасными они бы ни казались; ошибочное принятие непостоянного за постоянное («аникка»), видение «Я» в том, что его лишено («анатта»), следование обрядам и всякую веру в то, что то или это является истиной, а также сомнения в полезности пути постижения.«Вошедший в поток» также не может по натуре своей больше вовлекаться в ложь, воровство, половые излишества, причинение вреда другим или жизнь на чужие средства.
Когда постижение медитирующего углубляется настолько, что понимание им «дуккха», «аникка» и «анатта» все более полно проникают в его сознание, жажда чувственных желаний и чужая воля в нем ослабевают еще больше. Вдобавок к тому, от чего он уже отказался, став «вошедшим в поток», медитирующий избавляется от грубых желаний чувственных объектов и сильного негодования. Теперь он «Сакадхами» – «тот, кто вернется еще раз», кто достигнет полного освобождения при этой жизни или «при следующей.» Интенсивность его чувств притяжения и отвращения уменьшается; теперь ничто не может побудить его к чему-либо или внушить отвращение. Тяга к сексу, например, ослабевает. Он все еще может иметь половые сношения для продолжения рода, но настоятельной необходимости в этом уже нет. Бесстрастие характеризует его отношение ко всему и ко всем.
На следующей стадии углубления постижения он оставляет также жажду чувственных желаний и злую волю. То, что было оставлено, когда он достиг уровня «того, кто вернется еще раз», теперь полностью уничтожено. Медитирующий становится «Анагами», «тем, кто не вернется» и будет освобожден от круговорота рождений еще при этой жизни. Вдобавок к тому, от чего он освободился перед этим, уходят последние остатки алчности и чувства негодования. Всякое отвращение к таким мирским состояниям, как потеря, боль, позор или порицание, исчезает. Злонамеренность в воле, побуждениях или речи становится невозможной для «того, кто не вернется». Он не может даже помыслить злое о каком-либо существе, и категория «враг» уходит из его мышления вместе с категорией «неприязнь». Подобным образом исчезает даже тончайшее желание каких-либо чувственных объектов. Например, половая активность невозможна для него, так как чувство сладострастия покинуло его, так же, как и желание чувственных наслаждений. По отношению ко всем внешним объектам у «того, кто не вернется» преобладает невозмутимость.
Когда постижение развивается у медитирующего в полной мере, он разрывает последние оковы, препятствующие освобождению. Теперь он «Архат» – «пробужденное существо», или святой. Слово «архат» означает «тот, кто достоин благоговения». Архат свободен от своей прежней социально обусловленной личности, а концепции реальности, единодушно принимаемые, представляются для него иллюзорными. Он абсолютно свободен от страданий и от таких действий, которые принесли бы ему какую-либо карму в будущем. Он не имеет чувства «Я», и потому его действия всецело функциональны и предпринимаются либо для поддержания своего тела, либо для блага других. Все действия архата проникнуты физической грацией; ничто из его прошлого не может вызвать у него мысли о ненависти, жадности и т. п. Его прошлые дела перестают определять его поведение и он свободен от своих прошлых обусловленных привычек. Он полностью живет в данном моменте, и спонтанность проявляется во всех его действиях. Отказ медитирующего на этой стадии от последних следов эгоизма включает в себя отказ от желания мирской выгоды, славы, удовольствия или похвал, желания испытать блаженство даже от материальных или бесформенных видов Дхьяны, умственную тупость или возбудимость, стремление к чему-либо. Для архата недопустима даже малейшая склонность к недобродетельным мыслям или делам.
С полным искоренением вредных корней – похоти, агрессивности и гордости как мотивов поведения медитирующего, основой его поведения становится любовь, доброта, альтруистическая радость, сострадание и невозмутимость. Поведение, исходящее из вредных побуждений, кажется ему неуместным; в этом смысле уместны действия архата. Его побуждения совершенно чисты. Меняется у архата и характер сновидений – у него не бывает сновидений, обусловленных телесным существованием (т. е. ему не снится, что он за кем-то, например, гонится, или что ему жарко или холодно) и не бывает сновидений, обусловленных происшедшими за день событиями, однако у него бывают предостерегающие сны, отражающие будущие события. Хотя архат и может ощущать физическую боль, он переносит ее невозмутимо. Характерной чертой архата является его бескорыстие, уподобленное в палийском каноне материнской любви: как мать наблюдает за своим только что рожденным ребенком, так и сердце архата переполняет безграничная любовь ко всем созданиям, большим и малым; пусть он творит добро для всего мира и полностью искоренит в себе злую волю и враждебность.
Тот, кто настолько пробужден, способен к двойному восприятию: «Знать, как все есть в действительности, как все возникает.» Для архата нормальная реальность воспринимается неразрывно связанной с «благородными истинами» бренности, страдания и безличности. Оба эти уровня восприятия очевидны для него в каждый момент. Например, даже мирские удовольствия являются формой страдания. Вей Ву Вей говорит о страдании на уроне сознания архата: «Когда Будда обнаружил, что он стал просветленным, можно предположить, что он увидел, что то, что он раньше воспринимал как счастье в сравнении со страданием, больше не было таковым. Впредь его единственным состоянием стала „ананда“, или то, что стараемся представить как блаженство. Страдание представилось ему, как негативная форма счастья, а счастье — как позитивная форма страдания. И то и другое представляло собой негативный и позитивный аспекты опыта. Но по отношению к тому ноуменальному состоянию, которое было ведомо только ему одному, оба они могли быть описаны… как „дуккха“ (страдание).»Дукха" – противоположность «суккха» – «легкости и благополучия». Для Будды ничто феноменальное не могло быть «суккха», хотя оно и могло казаться таковым в проявленном мире по контрасту с «дуккха»."
Путь, посредством которого архат может постичь истину «не я» («анатта») более прост. Как отмечает Д. Т. Судзуки архат обнаруживает " путем немедленного познания, что когда сердце очистилось от скверны обычных эгоистических порывов и желаний, в нем не остается ничего, что могло бы заявить о себе как об остатке «Эго»." Иными словами, когда медитирующий оставляет свое корыстное «Эго», чтобы стать архатом, он обнаруживает, что того, что он оставил (свое «Эго») у него никогда и не было.
Во время Випассана-медитации, медитации инсайта, восприятие архата достигает своего совершенства: он наблюдает кратчайшие мгновения работы своего ума и цепь этих мгновений. Согласно традиции, Будда говорил о 17 х 1021 мгновений в уме за время одного морганья глазом, и каждый из этих моментов воспринимался им как отдельный и отличный от предыдущего и последующего. Подобно Будде, архат видит, что мельчайшие фрагменты мозаики сознания находятся в постоянном изменении в каждый момент. Во вселенной его ума нет ничего неизменного. А так как его внешняя реальность берет начало из его внутренней вселенной, то он нигде не может найти стабильности и постоянства.
НИРОДХА
Существует состояние, подобное Нирване (о нем мало известно на Западе) и называемое «ниродха» (прекращение). В «Йога Сутрах»Патанджали первая сутра гласит «Йога – читта вритти ниродха» – «Йога есть прекращение волн (вритти) в сознании (читта)». В Нирване сознание избирает своим объектом прекращение активности сознания. В состоянии «ниродха» сознание тоже исчезает. Такого абсолютного прекращения сознания крайне трудно достичь. Состояние «ниродха» достижимо только для «того, кто не вернется» и для архата, и только при условии, что он овладел всеми восемью уровнями Дхьяны. Ни «вошедший в поток», ни «тот, кто вернется еще раз» не отказались еще в достаточной мере от эгоистических привязанностей, чтобы овладеть той сверхконцентрацией, которая требуется для состояния «ниродха». Даже малейшее желание будет служить препятствием для достижения этого состояния.
На пути к «ниродха» медитирующий практикует Випассану (медитацию постижения), беря за основу каждый уровень Дхьяны и постепенно добираясь до восьмого уровня Дхьяны «ни восприятия, ни не-восприятия». С прекращением этого последнего сверхтонкого состояния он входит в «ниродха». Говорят, что это состояние «реально по иному», потому что все сведения о нашем переживании реальности отсутствуют в нем даже в самых своих тонких состояниях.
Хотя состояние «ниродха» может длиться до семи дней по человеческому отсчету времени, в самом состоянии времени нет: моменты предшествующий и последовательный сливаются. Семидневный предел для состояния «ниродха» определяется его уникальной физиологией. Биение сердца и обмен веществ прекращается у медитирующего вместе с прекращением сознания – или, что более вероятно, продолжаются на уровне, который ниже порога восприятия. Обмен веществ продолжает протекать на остаточном уровне, и тело медитирующего не распадается, подобно трупу. Прежде чем войти в это состояние, медитирующий должен заранее наметить себе, сколько времени он будет в нем оставаться. При выходе из него, он проходит Дхьяны в обратном порядке, пока не достигает нормального сознания. На восьмом уровне Дхьяны возвращается сознание, на третьем – нормальное функционирование тела, на первой – мысли о чувственном восприятии.
В своих высших точках путь концентрации через уровни Дхьяны, и путь постижения, инсайта – путь Нирваны, судя по всему встречаются. Но даже здесь остаются весьма тонкие, но принципиальные различия между этими высокими состояниями сознания. На уровне седьмой Дхьяны, «беспредметности», осознается безобъектное сознание. На восьмом уровне Дхьяны не остается даже «отсутствия вещей», хотя они и продолжают существовать, как скрытая функция, и о беспредметности нельзя сказать, что она вообще не существует в этой восьмой сверхтонкой сфере «ни восприятия, ни не- восприятия». В Нирване сознание находится на грани угасания вместе с осознанием этого угасания. Прекращение активности сознания достигает своей кульминации в состоянии «ниродха», в котором нет осознания чего-либо. Достижение даже самых высоких состояний Дхьяны не вносит долговременных изменений в личность медитирующего, в то время как Нирвана изменяет его личность бесповоротно.
Эти различные пути достигают своих высших точек в исследовании и контролировании своего ума. Медитирующий, сумевший развить однонаправленность достаточную для достижения бесформенных Дхьян, может легко войти в состояние Нирваны, если он обратит свою мощную концентрацию на свой собственный ум. И наоборот, медитирующий, вошедший в состояние Нирваны, может оказаться настолько безразличным к помехам и отвлечениям внимания, что стоит ему перенести фокус своего внимания на отдельный объект, как он легко войдет в Дхьяну и пройдет через все ее уровни. Те, кто прошли эти пути до их вершины, перестают быть привержены какому-либо одному из них, а становятся привержены обоим. При полном овладении «самадхи» (итогом Дхьяны), либо путем инсайта и Нирваны, оба эти состояния («самадхи» и Нирвана) становятся легко достижимыми. А в самом конце различие между этими двумя путями медитации вообще исчезает.
УЧИТЕЛЬ
Идеальным учителем медитации был Будда, который, как говорят, развил в себе силу видеть умы и сердца других людей. Он с абсолютной точностью подбирал для человека подходящие объект и обстановку для концентрации. Но по отсутствию такого учителя, «Вишуддхимагга» рекомендует подбирать себе наставника в зависимости от медитационных достижений последнего: чем выше эти достижения, тем лучше и учитель. Советы учителя имеют решающее значение для ученика, прокладывающего себе путь через незнакомую территорию своего ума.
Ученик отказывается от эгоизма, и от того, что препятствует ему заниматься медитацией, следуя по этому пути до того момента, когда он сможет выйти за пределы своего Эго. Но ответственность за свое спасение лежит на собственных плечах ученика, а не на плечах учителя; учитель – это только «добрый друг» на пути. Учитель указывает путь, а ученик должен идти сам. Сущность той роли, которую играет учитель, выражена в следующих строках из японского «Дзенрина»: «Если хочешь узнать дорогу на гору, спроси у человека, который ходил по ней.»
0 комментариев