Испорченный телефон...

Часто, побывав на сатсанге, где с предельной ясностью становилось теоретически ясно, что никакого автора и делателя нет и быть не может, что его некуда «впихнуть» в эту целостную и самоочевидную картину, по приезду домой начиналась эдакая размазня — когда теория хорошо усвоена, но жизнь происходит совершенно из других убеждений. Причём это не убеждения того же рода, не теоретические, это убеждения лежащие в основе проживания, если можно так сказать. Как писал Рам-Цзы, вы можете сто раз сказать, что вы не делатель, но чувство ложного авторства всё равно здесь, и живёте вы исходя из того «могу», которое это чувство вам поставляет, вместе со всем остальным букетом.

И вот из-за этой разнорядицы, исследования все время размазывались между двумя постулатами: с одной стороны я твёрдо знал, что никакого автора быть не может, с другой стороны факт ведь имеется сейчас совсем иной, поэтому в сумме получалось такое варенье: типа автора, конечно, нет, но для меня это не так, значит он как бы есть, просто он где-то застрял в зубах и оттуда потиху действует, зараза. Причем это совершенно невербальное такое «знание», потому что всё вербальное легко отстреливалось из теоретических пулемётов серебрянными пулями «невозможности авторства». Поэтому это скорее похоже на такое утверждение-дымку, на туман, который окутывал эту теорию, создавая растерянность и двусмысленность.

И этот туман подпитывался ещё такими наблюдениями, что ведь Мастера постоянно призывают исследовать кого-то действующего, и это неизменно прочитывалось как «этот действующий есть (по крайней мере сейчас), найди его» — опять же невербально, просто возникал такой смысл, так понималось, несмотря на всё усвоенное воззрение. И часто я от этого заходил в полный тупик — я не мог понять, как совместить это кажущееся наличие автора и теорию, которая постоянно твердит обратное, как получается так, что я слышу Мастера то так, то эдак. Создавалось ощущение, что где-то что-то было недоговорено или неуслышано. Видимо, хотелось такого прочтения, которое всё-таки позволяло бы куда-то впихнуть «автора», позволяло бы его впоймать, вытащить его извивающееся и брыкающееся тельце откуда-нибудь за ногу и, держа его крепко двумя огромными пальцами самоисследования, что-то с ним сделать (гуманное).


Но постепенно таки туман этот рассеялся (по крайней мере, мне так кажется ;)) — и стало ясно, что всякий раз Мастер в диалоге с тобой просто предлагает беспристрастно взглянуть на себя, на того, кого ты считаешь действующим, делателем, взглянуть на самое родное, самое любимое, на того, ради кого весь этот поиск, на то в чём никогда нет ни малейшего сомнения, на эту константу констант — и посмотреть — действует ли это? Может ли оно что-то «рожать», «производить», «изменять»? Ведь всё, на что можно взглянуть — это уже явление. И каким бы оно ни было прямо сейчас — святым, родным, несомненным, брыкающимся или дрыгающимся — оно ограничено, оно определено, оно видимо и знаемо, а значит — никак не может ничего делать, не может быть автором чего бы то ни было. И тогда лишь остаётся случится смелости и честности, которая позволит посмотреть в глаза Правде, которую Ты никогда не забывал…