Мы вдруг уже видим, когда видим то, что просто видим, видя только чтобы видеть.

Не от мысли ее исследовательским усилием человек приходит к бытию, а наоборот от бытия, которое всегда уже захватило человека не всегда замеченным образом, идет к мысли.

Не усилиями ума, воли, воображения и мысли к бытию, это пустая и гибельная ловля, а только наоборот, от бытия, его полноты, которая не возникает и не уничтожается, не прибывает и не убывает, — к мысли и слову, в которых бытие. Это значит, хоть и странно сказать: не будет так, что в нашем видении сначала не было истины (истина это опять бытие), а потом постепенно в результате наших стараний в нас возникает истина о вещи, истина вещи. Истина не складывается из частей и не выстраивается, она приходит в озарении, чей способ явления — вдруг — как раз и показывает, что оно не процесс и не добыча, а всегда уже есть, если есть. Нельзя сказать, что мы его «добились». Можно сказать: странно, что я раньше не видел того, что вдруг увидел. Что-то происходит со мной, не с озарением. Истина-бытие не возникает и в нашей мысли тоже не наращивается. — Надо ли тогда говорить, что оно в нашей мысли и в вещи, о которой мысль, заранее уже есть как платоновское воспоминаемое и только надо обратить внимание, повернуться, припомнить, опомнить-ся?

И так тоже сказать по-настоящему нельзя. Потому что и «опоминания» тоже нет без подарка, и внимания и обращения внимания нет без захваченности. «Без бытия ты мысли не найдешь». Я предлагаю вспомнить наш парменидовский семестр. Бытие всегда заранее уже захватило нас, и ни убавить, ни прибавить к этому мы ничего не сумеем. — А как это увидеть? — Никак: мы вдруг уже видим, когда видим то, что просто видим, видя только чтобы видеть. Видим что, бытие? Да: видим, что уже заняты им.
… Владимир Бибихин