день сурка 2

День Сурка 2
«Морок — это когда давление обстоятельств сильнее способности в них не вовлекаться. Это волна. Если, завидев её, начнёшь убегать, тебя накроет с головой, много раз перекувырнёт и процарапает по песку.
Но, если прыгнуть ей навстречу, окажешься на гребне и волна пройдёт сквозь тебя или мягко прокатит до берега.
На мелких волнах можно тренироваться, но цунами приходит лишь однажды. Мастер цунами — редкое явление...».

Когда-то, давным-давно, несколько жизней назад, Андрей очень захотел стать Мастером цунами. Этот выбор повлиял на все последующие и предопределил Судьбу. Существование с готовностью откликнулось на призыв и посылало Андрею тренировочные шторма, один сильнее другого. Сначала Андрею казалось, что плавать легко и волны покоряются ему почти без сложностей. Но волны становились всё больше и вот оно — девятый вал. Экзамен.
А Андрей стоял, такой маленький, тень его угрожающе трепетала, скользя по надвигающейся на него водяной скале. Куда нырять? Туда? Ты псих? Андрей оцепенел. Он не мог двинуться с места. Он проиграл.
Да откуда ему было знать с чем он связался. Как было предположить подростку с юношеским максимализмом играющему в просветление, что всё настолько серьёзно? Что ставки в этой игре на вылет жизнь и смерть. И что доиграть теперь придётся при любом раскладе пока не потеряешь абсолютно всё! Молодой дурак не знает своих сил, он мнит себя всесильным. А когда узнаёт КТО противник, тот уже стоит напротив в боевой стойке, скаля акульи зубы в зловещей ухмылке.
Чёрт! Действительно, Чёрт.
Лет в пять Андрей задумался о смерти. Жить он будет около ста лет — это огромный срок, почти вечность, но ведь когда-нибудь она закончится? Тогда Андрей не мог уснуть всю ночь и долго отходил, нагромождая на бездну мысль за мыслью, словно пытаясь заклеить пропасть картонными коробками. Получилось.
Но теперь это чувство возвращалось. Для этого достаточно было лишь потерять опору, остаться один на один со своей внутренней обезьяной, которую связали, лишили прыжков по пальмам и бананов, посадили в ракету и отправили в космос, чтобы сделать из неё человека.
— Ну, ты преувеличиваешь! Вечно всё раздуешь до гиперболы и носишься с этим как наседка с золотым яйцом — говорил внутренний голос
— Но мне страшно! — оправдывался другой внутренний голос.
— Страх страха — это нелепость. Плюнь.
— Тьфу!
— Да не на меня.
— Прости, промазал. Я всегда мажу!
— Да хватит ныть! Оставь. Бог с ним.
— С чем?
— Со всем.
— Я — псих!
— Ты — псих, да.
Андрей понял, что может бесконечно повторять эту мысль вслед за таинственным собеседником и спохватился.
— Сам псих! Ты кто вообще такой?
— Я — первая мысль.
«Я — первая мысль» — зачем-то повторил Андрей, осмысливая значение этой фразы, но ему снова удалось вовремя остановиться.
— А я — кто?
— А ты — вторая.
«А ты вторая...» — повторял Андрей, Тьфу! Что за наваждение!
— А кто нас думает?
— Откуда мне знать. Я не видел. Никто не видел.
«Никто не видел...» — А как узнать?
— Себя спроси…
— Так и спрашиваю!
— Так и спрашивай! — первая мысль засмеялась — Я — не ты. И ты — не ты. Себя спроси!
— Я спрашиваю! А отвечаешь ты. А я с тобой спорю. Нет тут никого больше!
Смех стал звонче — Уже ближе…
Что-то было явно ближе. Андрей почувствовал, что вот-вот возникнут все ответы и открыл глаза. Таки задремал. Попытался вернуться туда, где только что был, но ничего не помнил. Лишь скрытая смутная тревога в сочетании со скрытой смутной уверенностью была послевкусием этой ночи. Снились ему какие-то волны и прыгающая по ним сумасшедшая обезьяна. Было страшно, а потом было что-то важное…
Его отвлёк колокольный звон тюремного храма. Перезвон проникал в нутро. Эти звуки казались волшебством, заполняющим тело и заставляющим его вибрировать в унисон с совершенством. Одновременно с дрожью из глубин высвободилась память и Андрей вскрикнул:
— Я тот, кто видит их обоих!
В первую секунду эта мысль была понятной, но как только настала вторая мысль, повторяющая первую, нить озарения бесследно исчезла. Кого обоих? Андрей посмотрел сначала на Ашота, потом на Антона. Те смотрели недружелюбно.
— Ты нас видишь. И что? Чего орать? — обиделся Антон.
«Вас вижу, а себя нет, потому что их там двое и один всё-время повторяет за другим. Но они — это не я, хотя я и есть они...» — Андрей вовремя понял, что говорить подобное вслух нельзя. Он решил ни во что пока не ввязываться и вернулся на свою шконку страдать дальше.
Первое время в заключении кажется, что ещё немного и разберутся какой ты хороший в сущности человек. Разберутся и отпустят. Но разбираться некому. Всем плевать. Система бездушна. Она ощипывает людей как курей на конвейере и ничего личного — просто мясо. Что тут поделать, если за все века люди не придумали ничего справедливее тюрьмы. Воображения хватило только на это.
А дальше как метроном тикают дни и ночи, недели, месяцы, года… И между той жизнью, которой ты жил и той, которая есть сейчас, возникает дистанция. Появляется возможность понять себя, ведь границы внешние только указывают на твои собственные внутренние границы. От чего зависишь. К чему привязан. Что мешает радоваться жизни и что есть радость. И что есть жизнь. Появляется точка отсчета пойти в том направлении, куда действительно хочешь идти. Начинаешь ценить то, что имеешь.
Андрей смотрел на прошлое словно всё происходило не с ним. Он думал, что он свободный человек, гражданин Вселенной, но его поправили. Ему указали на нюанс — понимание смысла этих концепций нужно заслужить. Выстрадать. Прочувствовать. Свобода — это не леса, горы и облака под звёздным небом. Свобода — это осознание. Это чувство в сердце. А сердце — оно всегда рядом.