Дик Свааб "Мы — это наш мозг. От матки до Альцгеймера".

Исходя из современного уровня знаний в области нейробиологии, ясно, что о полной свободе и речи быть не может.Множество наследственных факторов и влияние внешней среды в процессе внутриутробного развития, воздействуя на развитие мозга, накладывают отпечаток на его структуру и деятельность в течение всей последующей жизни. Тем самым мы приобретаем не только многочисленные способности и таланты, но и бесчисленные ограничения: возможную склонность к наркологической зависимости, степень агрессивности, гендерную идентичность, сексуальную ориентацию, а также предрасположенность к болезням вроде синдрома дефицита внимания и гиперактивности (ADHD), пограничного расстройства личности, депрессии или шизофрении. Ясно, что наше поведение в значительной степени заложено в нас уже с момента рождения. Этот взгляд, диаметрально противоположный господствовавшей в 1960-х гг. вере в формируемость человека, получил название нейрокальвинизма. Это понятие отсылает к учению о предопределении, которое столь заметно обусловило жизнь кальвинистов.
Необозримое множество того, что было заложено в нас в раннем развитии, существенно не только для возможного возникновения психических болезней, но и для нашего нормального повседневного поведения. Мы можем видеть, что теоретически у нас есть выбор вступить в отношения с человеком как другого пола, так и того же самого, но сложившаяся еще в матке наша сексуальная ориентация не позволяет нам сделать свободный выбор, исходя из теоретической возможности такового. Мы рождаемся в определенной языковой среде, чем в значительной мере определяются структура и деятельность нашего мозга; здесь не играют роли генетические данные, и решение в пользу того или иного родного языка от нас не зависит. Религиозное окружение, в котором мы оказываемся после рождения, определяет, в чем выразится наша врожденная спиритуальность: в религиозной вере, в материализме или в повышенном интересе к состоянию окружающей среды. Наши генетические данные и бесчисленные факторы, оказывающие влияние в раннем периоде развития мозга, впоследствии налагают на нас множество внутренних ограничений. И поэтому мы не свободны изменить нашу гендерную идентичность, нашу сексуальную ориентацию, наш уровень агрессивности, наш характер, религиозность или родной язык. Еще менее в наших силах решить отныне — обладать определенным талантом или же о чем-то не думать. По словам Ницше, мысль приходит тогда, когда она этого хочет, а не тогда, когда я этого хочу. Также и на наш моральный выбор мы имеем мало влияния. Мы принимаем или отвергаем определенные вещи вовсе не потому, что тщательно их обдумали, но потому, что иначе поступить просто не можем. Этика — это порождение наших древних социальных инстинктов, которые, как сказал Дарвин, направлены на поведение, не наносящее вреда нашей группе. Напрашивается парадоксальная идея, что единственным, кто еще хоть немного свободен, если отвлечься от генетических ограничений, будет плод в самом начале беременности. Он, однако, ничего не может сделать со своей ограниченной свободой, ибо его нервная система еще не достигла зрелости.
Когда мы становимся взрослыми, серьезные ограничения обусловливают модифицируемость нашего мозга и, следовательно, влияют на формируемость нашего поведения. Мы приобретаем определенный характер. И наша последняя частичка свободы ограничивается тогда тем, что, исходя из общественных интересов, мы можем — или не можем себе позволить.