Я найду тебя, Абсолют!

Найденный в относительности Абсолют всегда щетинист, притязающ и неизменно надушен своими правдами. Не жалея любимого одеколона, он добротно орошает себя им, потому что много «правды» не бывает.
А потом он идет. Идет в неведомую даль, уставясь на зарю, и не сворачивая с курса. Много раз битый, но всегда выживающий. Горбатый и похрамывающий. И чуть печальный от того, что не встречает понимания.
Никогда не встречает понимания. Но он уже привык. Найденный Абсолют знает, что в мире мало желающих похлопать его плечу и предложить выпивки на привале. Скорее сунут в морду кулак, да без особенно долгих расшаркиваний сунут. Так вероятнее.
Но его характер уже давно закалился, как сталь. Как пика. Острый. Тонкий. Он учится говорить так, чтобы не выдать себя ни в чем. А потом смотрит своими грустными глазами, чтобы только остаться переночевать в твоем доме.
Ты кормишь гостя пирогами с яблоком и поишь чаем. А он неустанно «благоухает», разнося свое амбре по комнатам, креслам, подушкам…
Он станет твоим другом.
А потом он станет тобой.
Он толкает тебя тихонько в спину, чтобы ты боролся и не сплоховал.
Теперь каждая битва — упражнение в острословии, где ты научен быть вооруженным своей неоднозначностью. Ты знаешь, где сказать, что тебя не так поняли, потому что ты имел ввиду не то. Ты всегда имеешь ввиду что-то «не то». И речь всегда «не об этом»… а о «другом»… Не замечал, что ты всегда, о чем-то «другом»?..
Но ты не всегда так очевиден. Только поначалу ты груб, визглив, и легко распознаваем. Ты навязчив. Ты приходишь со своими «истинами» как свидетель иеговы, даже не спросив, ждал ли тебя кто-нибудь?..
Как спастись заблудшим овечкам долли? Ты знаешь как. Ты вообще все про всех знаешь. Знатный овцеспаситель, — только бы успеть за тобой записать.
Но твои однообразные истории быстро докучают.
Тебе приходится становиться более скрытым. Латентный Абсолют действует осторожнее, почти что незаметно. Он уже не ходит, — парИт!
Борьба перестает быть прямолинейной. Правда не заколачивается прямо молотком в лобешник.
Бороться за условности — слишком просто для тебя. В латентном виде ты борешься с условностями. Теперь уже и не понятно, что тебе нравится. Что не нравится. Граница перестала быть внятной. Ты боишься того, чтобы она была четкой, т.к. это чревато для тебя позорным разоблачением и безвозвратным изгнанием из страны, из Вселенной, из всех Метагалактик.
И вот, стоя в Загсе перед бабой, ты ей отвечаешь, что твое согласие относительно. И как вообще можно сказать определенно, женишься ты ли нет, если определенно сказать — значит признать абсолют в относительности.
Дааа, дело сделано, детка. Проведи кончиком языка по нёбу, и убедись, что привкус абсолюта на месте.

…
А тем временем в каком-то маленьком и захолустном городке, которого даже нет на карте, старая портовая проститутка все трепала за щеку юную девственницу, и с прищуром бывалой развратницы, рассказывала, что все мужчины платят за любовь.