«Синтез времени» и «фасеточная личность»

В суфийской мистике человеческий образ сравнивается с печатью, которой Создатель до поры до времени запечатал эон этого мира. Не совершается ли сегодня снятие этой печати и растворение того уровня реальности, с которой был связан человеческий архетип? И не являются ли столь популярные сегодня разговоры о гуманизации разновидностью той самой ретроспективной мифологии, которая обычно приходит на закате того или иного культурного архетипа?
Дуплинская Юлия Михайловна, д. филос. н., профессор кафедры философии
Саратовского государственного технического университета.
]
Что понимается под синтезом времени? Феномен «Я» – это место растяжения настоящего, которое из исчезающее малой границы между прошлым и будущем растягивается в длящееся настоящее. Этим феноменом «дления» настоящего обеспечивается непрерывность созерцания, без которого бытие трансцендентального субъекта было бы невозможным. Но эта непрерывность – не первозданный, а синтезированный феномен. Так, в концепции А.Бергсона, поток того, что мы называем «реальным миром», совершается в очень растянутом временном ритме: один момент уже исчез, а другой еще не появился. Сознание же, напротив, связано с особым качеством, которое А.Бергсон называет уплотнением реальности (вариант: конденсацией реальности, сгущением реальности, спрессовыванием реальности), которое формируется в результате синтеза времени. Совершается сплавление моментов внешнего времени в интенсивное время, – время-длительность, то есть ускоренный временной ритм, в котором моменты времени начинают как бы вдавливаться друг в друга: один момент еще не исчез, когда уже появился другой. «Воспринимать – значит сгущать огромные периоды бесконечно растянутого существования в несколько дифференцированных моментов более интенсивной жизни, резюмируя таким образом очень длительную историю» _ 1. Сознание – это интенсивное время, время-длительность, спрессованное время. Вообще, в философии Бергсона разные страты и уровни реальности (неодушевленная материя, живое вещество, сознание и т.д.) определяются именно различными формами этого самого спрессовывания времени. Так, феномен, который мы констатируем в качестве «материи», возникает, с точки зрения Бергсона, как проявление очень растянутой длительности, – растянутой настолько, что она начинает распадаться на отдельные фрагменты и тела. Степень же одушевленности, связанная со степенями свободы, которыми обладает существо, прямо пропорциональна этой самой способности синтеза, или сгущения времени. «Повсюду, где что-нибудь живет, всегда найдется раскрытый реестр, в котором время ведет свою запись» _ 2.

В концепции Э. Гуссерля формой трансцендентального субъекта является форма времени: «эта форма остается непрерывной и тождественной, в то время как содержание потока постоянно меняется» _ 3. Но единство внутреннего времени – это, опять же, конституированное единство: «в потоке сознания благодаря непрерывности ретенциальных изменений и благодаря тому обстоятельству, что они непрерывно суть ретенции непрерывно предшествующих ретенций, конституируется единство самого потока как квази-временной порядок одного измерения» _ 4.

В концепции Ж.Делеза субстрат мысли формируется созерцанием до того, как субъект обретает способность совершать активные и целенаправленные мыслительные операции. Это происходит следующим образом. В субъекте при повторяющихся ситуациях действует своеобразная «сила сжатия»: созерцающий субстрат «сжимает случаи, элементы, потрясения, однородные мгновения и переплавляет их в качественное внутреннее впечатление определенного веса. Когда появляется А, мы ждем В с силой, соответствующей качественному впечатлению от всех АВ, уже подвергшихся сжатию. Это совсем не память и не операция понимания: сжатие – не рефлексия» _ 5. Сокращающая сила сжатия формирует субстратную основу сознания, которая есть не что иное, как время, – спрессованное время, являющееся итогом пассивного синтеза. «Последовательность мгновений не образует время, но заставляет его распасться; она лишь отмечает вечный срыв точки рождения времени. Время образуется только в первоначальном синтезе, относящемся к повторению мгновений. Синтез вдавливает независимые последовательные мгновения друг в друга» _ 6. В спрессованном времени, которое, сформировавшись в ходе пассивного синтеза, является условием возможности всей последующей ментальной активности, «прошлое и будущее обозначают не мгновения, отличные от того мгновения, которое предполагается как настоящее; они означают протяженность самого настоящего как сжимающего мгновения» _ 7. Подобный процесс сжатий, или сокращений, формирует то, что мы есть до того, как мы начинаем рефлексировать. Это – не тот синтез, который создается сознанием или в сознании, – это синтез, который создает сознание как условие возможности сознания. Поэтому подобные синтезы субрепрезентативны: они не могут стать предметами ясного и отчетливого восприятия.

Итак, еще раз подчеркнем главный вывод: феноменологическая достоверность трансцендентального субъекта связана с растягиванием настоящего, без чего была бы невозможной непрерывность созерцания, а значит, и самоидентификация субъекта. Но в таком случае, закономерен следующий поворот мысли: если эта самая непрерывность созерцания является результатом синтеза, то следует вести речь не об одном, а о многих синтезах, а значит, о многих личностях в личности, многих маленьких «я», многих сознаниях внутри одного субъекта. Например, какие-то события вошли в данный синтез времени, а какие-то оказались просеянными, как сквозь сито, и, в свою очередь, образовали другую непрерывность, – как бы параллельную личность. Более того, в нас тысячи маленьких «душ»: стратов и слоев непрерывности, которые Ж.Делез называет личинками субъекта. По сути дела, каждый организм состоит из системы этих сокращений, из композиции длительностей, или различных форм спрессованного настоящего. В этом смысле «следует придать душу сердцу, мышцам, нервам, клеткам; но душу созерцательную, чьей единственной ролью будет приобретение привычки» _ 8. «Под действующим мыслящим субъектом есть малые созерцающие мыслящие субъекты, которые делают возможными действие и действующий субъект. Мы говорим «Я» лишь благодаря тысяче свидетелей, которые в нас созерцают: «Я» всегда говорит третье лицо. Даже в крысу в лабиринте, в каждый ее мускул следует поместить нечто от этих созерцающих душ» _ 9.

Изложенную концепцию можно метафорически охарактеризовать как переход от «молярного» уровня анализа субъекта к «молекулярному» уровню. Классический трансцендентальный субъект здесь оказывается рассыпавшимся на тысячи субъектов пассивного синтеза. Тот, кого мы так гордо называем «Я», в данном случае представляется как результат двойного синтеза: синтеза непрерывности элементарных созерцаний плюс синтеза этих самых «личинок субъекта» в одно трансцендентальное «Я». Это можно сравнить с феноменом фасеточного зрения у насекомых, когда каждая зрительная клетка воспринимает отдельное изображение предмета. Фактически, за тем фасадом, который мы называем словом «Я», аналогичным образом, скрывается фасеточная личность.

Здесь по ассоциации вспоминается фантастическая повесть С.Лема, в которой описывается весьма специфическая форма разумной жизни, существующая на одной из планет: рой элементарных существ, по отдельности разумом не обладающих, но в совокупности дающих подобие единого разумного существа. Но, конечно, первоистоки всех подобных образов, учений, фантазий и т.д. восходят к такому древнему учению, как буддийское учение анатмавада, в котором единство личности считается иллюзией. Единство личности – это лишь оптический эффект скорости непрерывно меняющегося потока сцеплений дхарм, – элементарных психофизических состояний. Каждое сцепление дхарм существует ничтожно малое время; в следующее мгновение возникает новое сцепление дхарм, – новая личность. Это иногда сравнивается с кинематографом. Каждый образ состоит из мелькания дискретных кадров; каждый последующий кадр чуть-чуть отличается от предыдущего, и только скорость смены кадров не дает нам заметить дискретности, создавая иллюзию единого образа.

Заметим, что в модернизированной аналогии с кинематографом содержится очень важная зацепка, открывающая пути для конструктивной разработки этого древнего учения. Это – тема скорости, сплавляющей поток сцеплений дхарм в иллюзию единства личности. Здесь можно упомянуть об экспериментальном театре Кармело Бено _ 10, в котором средствами кинематографа совершается своеобразный эксперимент с образами классической драматургии. Текстура образа в театре Кармело Бено задается такой характеристикой, как оператор скорости: любая форма непрерывно деформируется скоростными изменениями; один и тот же жест, одна и та же фраза повторяется в различных темпоральных регламентах. Каждый образ скользит вдоль своих вариативных линий, как бы проходя через весь спектр своих возможных градаций.

От данного эстетического эксперимента можно подобным же образом перейти к выводам, касающимся онтологии субъекта. Итак, личность – это результат синтеза, а механизмом синтеза являются различные скорости, которые сплавляют мерцания бытия, создавая тем самым различные слои и страты, соответствующие разным степеням уплотнения времени. Феноменологическое единство «Я», – то есть трансцендентального субъекта, – связано с определенным порогом скорости, за пределами которого существуют процессы, которые следовало бы назвать не бессубъектными, а инфрасубъектными и ультрасубъектными. Здесь уместна аналогия со спектром. Видимая нами часть спектра связана с определенным диапазоном частот; инфракрасная часть спектра связана с диапазоном частот, находящимся ниже порога нашего зрительного восприятия, а ультрафиолетовая – выше этого порога. Аналогичным образом, инфрасубъектная сфера – это сфера синтезов времени, протекающих на скоростях ниже пороговой скорости трансцендентального синтеза. Однако это отнюдь не сфера бессубъектного; это – то, что Ж.Делез называл «личинками субъекта», полагая, что «следует придать душу сердцу, мышцам, нервам, клеткам». Заметим: мысль о том, что наше тело – это тоже совокупность маленьких «душ», или «сознаний», живущих в замедленном ритме, имеет весьма солидную традицию не только в неклассической (Бергсон, Делез), но и в классической философии. В классической европейской философии эта идея связана с именем Г.В. Лейбница, представлявшего все уровни онтологии как кишение монад, различающихся между собой лишь степенью ясности и отчетливости созерцания. Концепция тела как совокупности маленьких «сознаний» легла в основу некоторых психотехник (например, НЛП), что, в свою очередь восходит к практикам древневосточного мистицизма.

Ультрасубъектная сфера – это сфера, конституированная скоростями, превышающими скорость трансцендентального синтеза. Это – сфера виртуальных личностей (т.н. «тонкие миры»). Вокруг воплощенной личности происходит роение множества наших виртуальных личностей и ликов, каждый из которых представляет собой не просто отдельное наше свойство или качество, но монадную целостность. Если здесь вообще уместна пространственная метафора, то структуру личности следует представлять не в континууме классической протяженности, а в «пенящемся» пространстве, состоящим из пузырьков. Последуем призыву феноменологии: «Учиться видеть» и попытаемся добросовестно отследить нашу внутреннюю жизнь, отбросив, по возможности, концептуальные шоры и штампы восприятия. В этом случае мы должны будем констатировать, что наша личность не является «единством многообразия» свойств, качеств, отношений и т.д. Каждый из нас заключает в себе не просто множество качеств, сторон и свойств единой личности, а множество личностей как замкнутых в себе целостностей. Это – наши виртуальные лики, которые, проносясь на головокружительных скоростях мимо нашей воплощенной личности, воплощаются на несколько мгновений и исчезают вновь. На разных пороговых уровнях реальности мы разыгрываем весь спектр собственных вариаций: от прекрасных до гнусных, от старых до совсем юных.

Кстати, здесь следует вспомнить о релятивистских эффектах теории относительности: чем выше скорость, тем медленнее течение времени. Значит, все эти множественные личности существуют в разных темпоральных режимах. В ультрасубъектной сфере время течет медленнее, чем в сфере трансцендентального синтеза, – то есть в той воплощенной личности, которая в большей степени привязана к телесным ритмам. Поэтому с возрастом наблюдается эффект усиления множественности личности: ведь каждый из многообразных ликов имеет вдобавок и свой особый темп старения. И, наконец, если речь зашла о релятивистских эффектах, уместно вспомнить также удивительную идею П.Флоренского об изнаночной, по отношению к нашему дневному сознанию, жизни, в которую ведет мир сновидений, где скорость течения образов превышает порог скорости света.

Какие выводы следует сделать из всего вышесказанного? Следует ли в этом усматривать некие новые возможности, которые открываются перед человеком в связи с «многообразием» форм личностного бытия? Или, наоборот, в этом можно увидеть антропологический кризис более глубокий, чем тот, к которому приводят любые «переоценки ценностей», затрагивающие лишь «макротекстуру» человеческого бытия? Ведь в данном случае речь фактически идет о разрушении микротекстуры человеческой реальности. В суфийской мистике человеческий образ сравнивается с печатью, которой Создатель до поры до времени запечатал эон этого мира. Не совершается ли сегодня снятие этой печати и растворение того уровня реальности, с которой был связан человеческий архетип? И не являются ли столь популярные сегодня разговоры о гуманизации разновидностью той самой ретроспективной мифологии, которая обычно приходит на закате того или иного культурного архетипа?

__________________________________________________________________

Примечания

1.Бергсон А. Материя и память / Собр.соч., т.1, М., 1992, с.291
2.Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998, с.52
3.Гуссерль Э. Логические исследования. т.2 / Гуссерль Э. Избранные работы. М.,2005, с. 143
4.Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994, с.86
5.Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998, с.96
6.Там же, с. 96
7.Там же, с. 96
8.Там же, с.99
9.Там же, с.101
10.Делез Ж. Одним манифестом меньше // Метафизические исследования. Вып. 14., СПб,. 2000">