Я есть Тюрьма

… вот такой грустный парадокс. Если бы, к примеру, существовало отдельное «я», заключенное в «темницу плоти» или «темницу сознания», был бы, разумеется, хоть минимальный шанс освобождения от плена. Побег, подкоп, восстание узников, взятие Бастилии разъяренными тибетскими монахами… Однако все далеко не так. «Я» не двойственно чему бы то ни было, это лишь спецэффект, внушающая надежду иллюзия. Я не заключен в тюрьму — я и есть тюрьма! Эта разница огромна, между двумя утверждениями лежит пропасть. Да что там говорить!

Gut, базовые элементы восприятия свободны и нейтральны. Но они, к сожалению, имеют обыкновение схлопываться в то, что нам известно как «сознание». Очевидно ведь, что нет какого-то специального «сознания», в котором болтается, как в кастрюле с компотом, мысль-я и иже с нею. Тогда существовал бы — хотя бы в теории — план «Б»: вылить компот, помыть кастрюлю, и тотчас наступит мир. Или некое «пространство», в котором все возникает, а потом исчезает. Это только так кажется: чистое небо и орущие в нем дурными голосами чайки. Нет, все не так!

Сознание тотально идентично «я»: я есть сознание, сознание есть я. Потом можно раскладывать все на запчасти, но смысл не меняется. Так вот: эта штука, «сознание», и есть тюрьма — в которой притом никто не сидит! Нужно довольно много времени и внимательности, чтобы отдать себе отчет в происходящем, в его подлинной безнадежности: сознание не создает «я» и отдельность, как это может показаться, нет — сознание само по себе есть и «я», и отдельность! Без «я» и без отдельности нет вообще никакого «сознания», оно не нужно ни для чего. Ведь и осознанность, и внимание, и познающая природа — все они не сцеплены ни друг с другом, ни с чем вообще, они подобны функциям внутренних органов, исполняющих свою задачу. Но внезапно случается некий импульс, перещелк тумблера — и функции сковывает жесткая структура — подобно тому, как вода в луже схватывается ледком.

Это тончайшее движение души, напоминающее некий внутренний спазм, можно отследить — как минимум, если понимать, о чем идет речь. Это присутствие «меня» — еще дословесное, домысленное, возникающее из ниоткуда, сужающее, смыкающее, создающее структуры… Словно точка, в которую внезапно сужается все, — и эта точка есть я, с нее начинается «сознание», точнее — она и есть источник сознания, его корень. И эта штука, сознание, есть хроническая рана, скрытый источник боли сам по себе — боли без причины, но лишь по факту своего сушествования. Потому Будда и сказал: «Существование есть страдание».

Он не имел в виду, полагаю, банальных горестей сансары, но именно это: любое «существование» есть сознание и полностью ему идентично, а сознание суть страдание как таковое, такова его природа. «Тот-кто-существует» рождается как узник тюрьмы — так она коммуницирует сама с собой, так я обращаюсь к самому себе и к миру. «Камера смотрит в мир» — вот что такое этот я-фантом, но ведь и мира-то никакого здесь нет: это камера смотрит сама в себя через решетку на узком оконце. Нет внутри нее никакой силы, способной разрушить тюрьму, потому что кроме тюрьмы ничего и нет, — а то, что «не-тюрьма», то не существует и не не-существует, и о том совершенно некому знать. И больше ведь: это «оно» самое и схлопывается в тюрьму, кроме него ведь некому!

Такие вот пироги…