Мир во Мне.

Разворачивание мира начинается с желания явить его таким. Множество сюжетов, персонажей и тел, включая и это тело – желаемы, какими бы ни были, только по факту того, что они есть. Я И ЕСТЬ ЖЕЛАНИЕ! И нет кого-то еще второго, кто бы мог, обладая им, отменить его.
Поэтому персонаж не может хотеть того, чего не хочет. Или не хотеть того, чего хочет. У желания нет автора. Все видимые формы и связи есть воплощение, вид Меня, вид спонтанного Желания.
Проявившееся в сознании идет в комплекте с согласием это переживать таковым. Согласие или приятие вплетено аспектом в каждый феномен. Это то, что не дает закончить игру и продолжает ее. У согласия переживать что-либо нет автора.
Сам факт явление – уже манифистирует собой согласие. А ты, претендующий на контроль, появляешься уже потом и горлопанишь, что так и хотел, чтобы было. Это так самонадеянно, дружище, и так смешно. Но как бы то ни было, и ты желаем со своим придуманным контролем. Раз есть, значит фактом своего существования – принят, как любимое дитя.
В каждом сюжете присутствует целый комплекс ощущений – от возвышенной одухотворенности до разбитых в мелкую пыль сердец. Эти качели из боли и радости есть тот леденец на палочке, ради которого все здесь происходит. Как в песне у Мачете поется: «ай, больно, ай, дай мне нежность, дай мне нежность…».
Череда нежности и боли – вот то, что заставляет этой игре продолжаться. Ты желаешь нажимать на себя до той степени, чтобы накал был ощутим. Если будет слабо, то не интересно, а если слишком сильно, то оно закончится, выключится, как это происходит с телом при выходе за порог выносимой боли — обморок и ничего. Ты ходишь по этой грани:

<Сознание — это та сука, которая кусает себя за хвост> [c]

А потом это перейдет в наслаждение радостью, которая только на контрасте с болью и может переживаться. Это две подруги, сакральный инь-янь, где одно без другого не существует. Поэтому сознание всегда будет таким – контрастным, проблемным, конфликтным, ярким и беспокойным. И в какое бы дно ужаса ты не падал, ты ни за что не отдал бы это сладкое «плохо», на котором взаимозависимо держится такое же сладкое «хорошо».

<И бледнеют мои черты
Расплывается Сакре-Кёр.
Я когда-то уже прошла
И забвения и костёр.
Но не помню и нет рубцов
Благодать вовсе не броня
Архитектор моей души,
Я прошу продолжения.> [с] из Д. Арбенина «Архитектор».

И все эти фантазии во Мне.