Ролевые игры.

Интересный прием нашла. Меня закошмарило тут страхом смерти близких. Ну то есть мозгами понимаю, что это все фигня, а кошмар от этого не исчезает.
И поскольку делать все равно нечего, я вместо того, чтобы кошмариться, играюсь с этим страхом всячески, и с идеей смерти.
И понимаю, что у меня есть совершенно четкие ограничения на то, что можно или нельзя думать. То есть например, смоделировать ситуацию «все умерли» получается только с определенными условиями, очень аккуратно и брезгливо… А вот так, чтобы от всей души нафантазировать — не получается, потому что нельзя. Нельзя смоделировать, что я всех убила, нельзя смоделировать, что я радуюсь смерти и приветствую ее как освобождение. И в качестве аргументов, почему нельзя, помимо того, что «это же аморально!!!», стоит убеждение, что «иначе сбудется», «накаркаешь», «мысль материальна».
И с точки зрения внутренней структуры картины мира, все правильно. Но глубинное чувство говорит, что это вообще все не правильно.

И тут я как раз нашла способ обойти запрет думать что-то. Потому что в лоб его сломать нереально. Рассуждаю так: раз МНЕ нельзя так думать, но при этом я знаю людей, которые могли бы так думать или уже так думают, то почему бы мне просто не переименовать себя в кого-то другого? То есть представить себя тем человеком, у которого нет того запрета, что есть у Елены Николаевны К.

Главное, не халтурить, и вживаться в образ. Вот Глаша — она радуется, что все близкие умерли, потому что теперь она свободна. Вот Лёля, которая ждет смерти окружающих с предвкушением, чтобы забрать их имущество. Вот Аня — она не знает страха смерти, но очень-очень любит всех родных, и поэтому ей легко и приятно. И каждая роль отзывается определенными ощущениями в теле, будто каждая роль имеет свою уникальную карту ощущений…
И после некоторой паузы, на той же ноте…
А вот Лена — она нервная по жизни, и считает страх за жизнь и здоровье достаточным символом любви и небезразличия, поэтому так за него цепляется. Понимаете?

В череде этих представлений, привычное собственное представление о «себе» становится одной из множеств картинок. С этой точки, откуда сменяются картинки, видно, чем является это представление о себе, и почему нельзя думать иначе. Потому что Лена не может думать, как Глаша, иначе Лена сломается как роль, это диссонанс, конфликт программ. А пролистывание разных программ под разными именами дает точку покоя, где конфликт отсутствует.

Я знаю, что этот прием — очередной велосипед, открытый кем-нибудь когда-нибудь. Но мне очень нравится изобретать велосипеды своими руками, потому что в книгах они выглядят непонятно и глупо. А в опыте — гениально)