16 февраля 2016, 10:03
Подбирая метафоры
Подбирая метафоры, возникает такое ощущение, что «Я » в момент появления слов как бы чуть сжимается, скручивается, сужается, завихряется в «я», как диафрагма. То появляется точка сборки, то рассеивается.
51 комментарий
вот еще, весь конус -это «Я», а в его вершине «я»
Вот Мастер использует ее и с большой буквы и с маленькой. Это говорит о том что нет никаких противоречий.
…
вот читал случай, когда УГ Кришнамурти после бесед с Джиду Кришнамурти сказал что гуру описывает состояние в котором он и так уже находится!!!
как я понял все учения на чем то «сидят»
ФА принципиально другое учение. Оно вообще ни на чем не сидит. Я чуть в сторону ухожу. не знаю пока почему
а — я? :)
деленный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым он превращается в точку.
Тогда человек говорит: «Это моя точка зрения».
Марвин Камрас3
Когда я был ассистентом, я работал как лошадь, а денег зарабатывал столько, что их едва хва-
тало на пропитание. Мой босс все время «острил» по поводу моих умственных способностей и пол-
дня объяснял мне то, что и без него было совершенно понятно, а потом удивлялся и разводил руками,
что работа еще не сделана. Он поручал мне разрабатывать чертежи неосуществимых конструкций,
которые придумывали витающие в облаках мыслители в нашей лаборатории. Я должен был за всех
дорабатывать и доделывать, чтобы заставить эти конструкции хоть как-нибудь работать. Когда я
приходил к боссу с каким-нибудь остроумным решением, он откладывал его в сторону и говорил, что
это не то, чего бы они хотели… Иногда я работал над подобным проектом по году и приходил к нему
буквально с шедевром. Тогда он заявлял: «Очень хорошо, мой мальчик, но руководство решило за-
няться несколько иной темой». Следовательно, снова к чертежному столу…
К тому времени, как я стал руководителем лаборатории, положение в институте изменилось.
Ассистенты совершенно разболтались и ничего не умели делать, зато обижались на каждое замеча-
ние. Положим, нужно было сделать какую-нибудь пустячную работу. Я сам сделал бы ее за пару ча-
сов. Но мне приходилось полдня тратить на то, чтобы объяснить моим ассистентам, почему эта ра-
бота должна быть сделана вообще, почему ее следует сделать быстрее, чем любую другую, почему ее
надо сделать так, а не иначе, и почему обязательно к определенному сроку. Когда же эти сроки про-
ходили, мне приходилось полдня выслушивать бессвязные объяснения, почему работа еще не сдела-
на, почему ничего не работает (и, возможно, не будет работать) и почему мы должны начать все сна-
чала и сделать все «как нужно». Но этот «нужный» путь оказывался настолько запутанным, что
обычно требовалось не менее года, чтобы разобраться в нем, и еще не менее года, чтобы получить
какие-то результаты. На этом этапе работы кое-как, с помощью дипломатии и лести, убеждениями и
просьбами удавалось заставить ассистентов свести концы с концами и спихнуть эту работу со своей
шеи.
Еще хуже обстояло дело с моими административными обязанностями. Меня заставляли писать
столько отчетов и предложений, что только на одно это ушло бы все мое рабочее время. Но я еще
должен был отвечать на всю текущую корреспонденцию, На все телефонные звонки и принимать
посетителей, которые шли ко мне непрерывным потоком. Я должен был нанимать на работу новых
людей и одновременно заботиться, чтобы старые оставались ею довольны. Предполагалось также,
что я должен заботиться о представительности компании и с этой целью посещать профессиональ-
ные собрания, отработать в комиссиях и устраивать семинары.
В конце концов я завел маленький, но зато свой бизнес. К сожалению, мне не повезло с техни-
3
М. Камрас — редактор акустического выпуска «Трудов Американского института радиоинженеров».
Сборник: «Физики шутят»
ческими руководителями и администраторами. Они сильно изменились к худшему. Они нисколько
не стремятся к тому, чтобы что-то делалось их подчиненными. Они организуют дело таким образом,
что все на свете рушится, и тогда начинается реорганизация. Они путешествуют, беседуют, устраи-
вают семинары, посещают собрания, участвуют в технических комиссиях, то есть делают что угодно,
но только не работают на компанию. Умственная мощность, заключенная в них и их ассистентах,
колоссальна, но она расходуется не на созидание, а на разрушение. Если бы Нобелевская премия
присуждалась за отговорки, то наша лаборатория получила бы ее давным-давно.
Теперь, обретя горький опыт, я мечтаю снова стать ассистентом. Ассистенту все-таки легче
живется. Но, к сожалению, я уже женился и не могу позволить себе эту роскошь.
Исповедь инженера-акустика
Марвин Камрас3
Когда я был ассистентом, я работал как лошадь, а денег зарабатывал столько, что их едва хва-
тало на пропитание. Мой босс все время «острил» по поводу моих умственных способностей и пол-
дня объяснял мне то, что и без него было совершенно понятно, а потом удивлялся и разводил руками,
что работа еще не сделана. Он поручал мне разрабатывать чертежи неосуществимых конструкций,
которые придумывали витающие в облаках мыслители в нашей лаборатории. Я должен был за всех
дорабатывать и доделывать, чтобы заставить эти конструкции хоть как-нибудь работать. Когда я
приходил к боссу с каким-нибудь остроумным решением, он откладывал его в сторону и говорил, что
это не то, чего бы они хотели… Иногда я работал над подобным проектом по году и приходил к нему
буквально с шедевром. Тогда он заявлял: «Очень хорошо, мой мальчик, но руководство решило за-
няться несколько иной темой». Следовательно, снова к чертежному столу…
К тому времени, как я стал руководителем лаборатории, положение в институте изменилось.
Ассистенты совершенно разболтались и ничего не умели делать, зато обижались на каждое замеча-
ние. Положим, нужно было сделать какую-нибудь пустячную работу. Я сам сделал бы ее за пару ча-
сов. Но мне приходилось полдня тратить на то, чтобы объяснить моим ассистентам, почему эта ра-
бота должна быть сделана вообще, почему ее следует сделать быстрее, чем любую другую, почему ее
надо сделать так, а не иначе, и почему обязательно к определенному сроку. Когда же эти сроки про-
ходили, мне приходилось полдня выслушивать бессвязные объяснения, почему работа еще не сдела-
на, почему ничего не работает (и, возможно, не будет работать) и почему мы должны начать все сна-
чала и сделать все «как нужно». Но этот «нужный» путь оказывался настолько запутанным, что
обычно требовалось не менее года, чтобы разобраться в нем, и еще не менее года, чтобы получить
какие-то результаты. На этом этапе работы кое-как, с помощью дипломатии и лести, убеждениями и
просьбами удавалось заставить ассистентов свести концы с концами и спихнуть эту работу со своей
шеи.
Еще хуже обстояло дело с моими административными обязанностями. Меня заставляли писать
столько отчетов и предложений, что только на одно это ушло бы все мое рабочее время. Но я еще
должен был отвечать на всю текущую корреспонденцию, На все телефонные звонки и принимать
посетителей, которые шли ко мне непрерывным потоком. Я должен был нанимать на работу новых
людей и одновременно заботиться, чтобы старые оставались ею довольны. Предполагалось также,
что я должен заботиться о представительности компании и с этой целью посещать профессиональ-
ные собрания, отработать в комиссиях и устраивать семинары.
В конце концов я завел маленький, но зато свой бизнес. К сожалению, мне не повезло с техни-
ческими руководителями и администраторами. Они сильно изменились к худшему. Они нисколько
не стремятся к тому, чтобы что-то делалось их подчиненными. Они организуют дело таким образом,
что все на свете рушится, и тогда начинается реорганизация. Они путешествуют, беседуют, устраи-
вают семинары, посещают собрания, участвуют в технических комиссиях, то есть делают что угодно,
но только не работают на компанию. Умственная мощность, заключенная в них и их ассистентах,
колоссальна, но она расходуется не на созидание, а на разрушение. Если бы Нобелевская премия
присуждалась за отговорки, то наша лаборатория получила бы ее давным-давно.
Теперь, обретя горький опыт, я мечтаю снова стать ассистентом. Ассистенту все-таки легче
живется. Но, к сожалению, я уже женился и не могу позволить себе эту роскошь.