Смерть

И всё? — это была первая мысль. Андрею смерть показалась знакомой. Он стоял на том же месте, где только что стояло его тело и смотрел как оно падает словно кусок дерева. Вид собственного окровавленного трупа восхищения не вызывал, Андрею лишь захотелось увидеть выражение своего лица — он всегда хотел знать с какой гримасой умрёт. Не хотелось выглядеть жалким. Эх! Так и не успел отписать тело крематорию. Вот никогда не знаешь до какого времени можно откладывать этот вопрос. Почему-то Андрей иррационально верил, что будет жить вечно. Как можно было предположить такую внезапную смерть.
Тело лежало, упёршись лицом в пол и мимику было не рассмотреть. Вообще нелепо — вот так лежать в луже крови, носом упёршись в чей-то палас. Фу. Некрасиво. Злые вы, недобрые. Уйду я от вас.

Андрей поймал на себе взгляд Ашота и его передёрнуло. Но нет, Ашот смотрел сквозь него. Или нет? Андрей помахал своему убийце рукой и засмотрелся на собственную конечность — световой протуберанец лишь казался рукой, а на деле состоял из светлячков, объединённых общей мыслью. Эфемерная конструкция — подумал Андрей, ему показалось, что мысль вот-вот рассеется. Так и получилось, мысль о гравитации рассеялась первой и Андрей завис сначала под потолком в районе люстры, а затем сквозь вязкую субстанцию поднимался всё выше и выше пока не очутился над крышей дома. Всё было сном. Вся жизнь.
Может быть успею с кем-то попрощаться? Только с кем? У него должно быть некоторое время на последний танец с собственной памятью. Первой пришла Марго и это прощание стало тяжелым, потому что пришла она не одна. Не получалось у Андрея порадоваться, что любимая девушка счастлива в объятиях другого возлюбленного, хотя, чего уж там, Андрей умер и неспособен уже сделать никого счастливее. Поностальгировал, блин. Тело стало плотнее и ноги уже проваливались в паркет верхнего этажа.
Вот что делает меня твёрдым! — просиял догадкой Андрей и взмыл снова к потолку. Стало жутко. Грань между адом и раем, оказывается была в нём самом и целиком зависела от чувств, которые Андрей не мог ни выбирать, ни контролировать. Жесть. Ужас разрастался паникой — смерть оказалась точно такой же как и жизнь, только с крыльями и без обратной связи. Андрей догадывался что так будет, но в реальности оказалось гораздо больше удивления. Это прикольно сознавать — как мысль становится миром в момент её думания. Философский взгляд на вещи делал Андрея легче, он уже парил над облаками города, к чему-то неуклонно приближаясь, он чувствовал в «небе» это неистовство космических сил, что ему привиделось накануне смерти и понял, что оттянуть немного времени возможно лишь отягощаясь земными мыслями. Только так можно было отсрочить неизбежный процесс превращения молекул в атомы, расщепления протонов на кварки и аннигиляции кварков в океане плескающегося существования. Мама! Мамочка! Я сейчас исчезну… — подумал Андрей и исчез.
Я что, умер? На самом деле? Меня больше нет? Совсем? — начал судорожно думать Андрей когда снова появился.
— А смысл? — Марго смотрела укоризненно, — ну вот зачем ты жил?
— Я стихи писал!, — прокричал было Андрей, но не убедил даже сам себя.
— Самому не смешно?
— Не смешно…
Смешно действительно небыло, а уже Лика смотрела на Андрея с сожалением. Нет! Это была жалость!
— Да, — сказала она, — я потому и сбросила тебя как балласт, что ты жалкий, а зачем мне ещё один кактус? Толку от тебя не больше, болтовня одна. Не смог сотворить ничего гениального, прозябал в какой-то мути и даже умер бестолково — попёрся как баран на заклание.
— Ты меня любила?
— Любила, но ты всё профукал. Ты сам не любил.
— Любил! — оправдывался Андрей, но тут же засомневался, — или нет? Нет, не любил, — понял он, — но сейчас же люблю!
— Теперь поздно. Ты умер.
— А о нас ты думал? Всю жизнь всё куда-то бегал по городам и странам, ты ничего не можешь довести до конца, — родители стояли вместе, держась за руки и смотрели с тихой горечью. Ты — последний в роду и даже внуков не дал понянчить. Мы душу в тебя вложили, а ты…
Андрей судорожно плакал, когда осознал себя несящемся на мотоцикле по парикрамной дороге вокруг Аруначалы. Ранним утром тут было безлюдно — Солнце только-только поднималось, показав краешек своего диска. А с другой стороны к нему стремительно приближалась Луна. Андрей не хотел, чтобы они столкнулись.
Впереди показался грузовик. Разрисованный детскими красками. На заднем бортике сидел улыбающийся Лёша. Андрей вдавил оба тормоза, но тормоза не работали. Он стремительно влетел в борт грузовика, разбившись вдребезги и разлетаясь осколками…
На лбу выскочила шишка. Луна всё так же неумолимо неслась на встречу Солнцу, всё сокращая дистанцию.
Умереть так рано! И так нелепо, что похоже на анекдот. Андрей посмотрел на часы, но часов небыло. Надо было завести будильник. Может сейчас завести? Но как, часов же нет.
Андрей посмотрел на часы. Оставалось больше часа, но до чего?
Солнце поднялось над планетой и залило пространство острыми лучами. Каждый лучик Андрей видел отдельно и видел их все вместе и видел также, как, переплетаясь, они становились видимым миром из людей, домов, машин, облаков и космоса. У меня тело света! Я состою из света! Сгущёные кварки, уплотняясь силой притяжения Души, образуют Андрея. Я — сгущёное молоко Священной Коровы!
С лунной стороны неба слышался рокот какой-то чудовищной грозы. Странно — молнии били одновременно с громом, несмотря на приличное расстояние. Громадный Торнадо прочертил надвое пространство Вселенной — один его конец уходил в Космос и там терялся, а нижняя воронка перемалывала горы вдалеке со звуком крошащегося в труху камня. Андрей словно сам крошился в труху.
Я столько всего не видел! Я не выполнил предназначенное! Я даже не успел понять в чём оно заключалось. Недолюбил… Простите, простите, я наследил. Нет в моей душе Бога — только привычки…
Я небыл на Марсе! Не успел…
Марс оказался пугающе ледяным. Если вы никогда не летали над поверхностью пустынной мёртвой, убитой планеты, вы не поймёте ауры пронзительного одиночества, которая окружает Марс. Руины покинутых городов, погребённые остатки могучей цивилизации были яркой иллюстрацией к бренности момента.
А Торнадо с Лунной стороны Космоса уже заглатывал россыпи звёзд соседних галактик, неотвратимо приближаясь к Млечному Пути.
— Здесь будет купол, а там, рядом с пирамидами мы поставим «Макдональтс».
Марс был грозной силой. Когда-то тут текли реки, плескались моря, цвели сады, а по лужайкам бродили великаны. Но они были слишком большими — они вытоптали все поля и деревья, выдышали весь воздух и еле успели сбежать под марсианскую землю. «Стеклянные черви» коммуникацоинных труб уходили вглубь многокилометрового раскола — след древней катастрофы, едва не разорвавшей планету на ещё один пояс астеройдов.
— Здесь занято. Здесь уже есть «Макдональтс» — там, под землёй. Нас не пустят. Им нужна Земля, но мы их не пустим. У нас тоже уже есть «Макдональтс», а свои деревья мы сами вытопчем!
Но какая теперь разница?
Торнадо уже проглотил большую половину Вселенной и приближался всё ближе к Андрею. Грохот закладывал уши, стихия приводила в неописуемый трепет. Скоро ничего уже не будет иметь значения. Торнадо не успокоится пока не поглотит Андрея. Скоро всё закончится, осталось только смириться с этим тотальным жертвоприношением. Но ещё было немного времени чтобы решить нырнуть туда добровольно. В любом случае скоро исчезнет даже иллюзорность этого выбора.
Что? Что мне делать сегодня со своей любовью? Её столько, что не уместить в крошечном сердце, оно обязано разорваться в клочья. Смерть — это секс. И ужас и боль от несоразмерности масштабов Андрея и того, что не он. Слишком много счастья, человек мелок для такой красоты, она не влезет ни в какие рамки. Андрей всегда видел лишь отблески света в закоулках своих лабиринтов. Над головой всегда было небо, подними лишь голову, но — поздно. Голова исчезала, а вместе с ней и небо. Ты потерял тело, а совсем скоро потеряешь и душу. И всё только оттого, что никогда не смотрел в небо и был слишком увлечён сумрачным блужданием от мысли к мысли. Ты привык к объедкам крошек, называя это счастьем и поэтому, настоящего счастья тебе не осилить. Ты утонешь в нём без следа. Время жатвы. А Андрей и был урожаем.
Но не сейчас — ещё не всё проглочено, ещё оставались глаза и уши, ещё есть немного времени на последние па.
Андрей мечтал увидеть поверхность Луны. Дурак, так мало времени и оно тратится на исполнение дурацких мечт. На большее не хватало воображение.
Луна оказалась громадным кораблём, скрывающим древние тайны на своей тёмной стороне. Жизнь лунатиков не была такой ледяной как на Марсе. Скоро и Луну проглотит Торнадо со всеми её лунатиками. А может, это мы — лунатики? Какая теперь разница!
Мимо Андрея пролетела вимана. Лунатик не удивился Андрею и мысленно пожелал ему счастливого пути. Он летел на Солнце, на сходку летунов-навигаторов и пригласил Андрея посмотреть. Не злой и не добрый — он воспринимал Андрея с холодной снисходительностью, хотя и с некоторым удивлением, как если бы увидел говорящую собаку, зная при этом, что говорящие собаки встречаются в природе, но впервые столкнувшись с ней лично. Похоже, лунатикам до людей мало дела — только «Апполоны» свои уберите, а то дикие вы какие-то. Луна была засеяна артефактами промышленного мусора.
— Ты откуда? — спросил Андрей лунатика.
— Созвездие Ориона — дом моих предков, там я бываю иногда…
— А почему ты не дома?
Навигатор телепатически рассмеялся.
— Я дома. Это мой дом.
Действительно, дурацкий вопрос.
— Вы нас захватите?
Пилот удивился.
— Зачем?
— Ради нефти или газа, или воды, воздуха, ради наших цветов! Может быть вам нужны батарейки из людей, — перебирал Андрей варианты.
— У нас всё есть. — пилот пожал плечами.
— И вам не мало?
— Мне — достаточно, — улыбнулся лунатик. — я давно живу.
— А зачем мы живём? Зачем я жил? — мысленно крикнул Андрей вослед удаляющемуся собеседнику и еле расслышал его ответ.
— Не знаю… Мне хватает самой жизни…
А у меня её больше нет! Взял и умер. Не вовремя…
Я успею таки увидеть Солнце!
Светило было совсем не таким как представлялось. Как можно представить фантастической красоты плевки раскалённого газа величиной с Землю. Жидкая материя всех оттенков цвета плескалась как волны в океане. Солнце цветное! Радужное! Оно переливается перламутром. Вечное движение облаков магмы как воплощение духа ядерного взрыва, вещь-в-себе, самодостаточная, неистовая.
Заглядевшись на Солнце, Андрей не сразу увидел космическую флотилию всех мастей, окружающую его. Солнце — самый густонаселённый мир всей нашей системы, — понял Андрей. Миллиарды кораблей от маленьких до исполинов, способных вместить целый народ. Вокруг светила вращалось множество лун, таких как наша, только без следов метеоритной атаки. Возможно, их произвели недавно. Некоторые громадины всасывали в себя потоки плазмы со светила.
Чудесный, удивительный мир! Андрей почувствовал себя муравьишкой, впервые в жизни выглянувшим за пределы муравейника и с удивлением обнаруживним вокруг него огромный лес с медведями, лисами, бобрами, птицами, стрекозами, деревьями, облаками… и всё это живёт своей, непонятной муравьишке жизнью уже миллионы лет.
Пульсар набирал обороты, всасывая в себя всё больше мира.
Луна врезалась в Солнце.
Свет соединился с тьмой и оба исчезли, растворившись друг в друге. Ради этого я жил. Ради этого мгновения!
Бездна всасывала. Вся память всей жизни собралась в точку, чтобы быть выпитой одним неторопливым глотком. Андрея больше не будет никогда. Да и Бог с ним. Пора вернуть создателю его творение, что лишь на миг вообразило свою отдельность…
Всё схлопнулось. Конец.
Всё происходит — приходит, уходит.
Уходит-приходит, но всё происходит.
Нет больше слов и закончились мысли
Неописуемо — нечем описывать.
А может быть это всё сон?
Я не знаю.
Но всё происходит,
Чуть-чуть и растаю…
Выдохся страх, больше нечем гордиться
Взгляд не сдержать никакими ресницами
Свободный от связей, от нитки, от плена —
Жемчуг рассыпался по Вселенной…