Красивый опыт

Сначала мое тело истлело во прахе.
Оно разлагалось очень долго, наверное, сотни лет. Потом раздался оглушительный удар грома. Прах рассеялся легким облаком, и я понял, что теперь я — свободный ум, который может стать чем угодно.
И я стал царем. Это было неприятно и тревожно, потому что я знал: скоро меня с семьей расстреляют в подвале романтические красные часовщики.
Потом я сделался рабом. Это было как прийти лишний раз на курсы «Intermediate Advance» в 8.30 утра.
Наконец я стал червем. Это был особо унылый момент. Мне показалось, что время остановилось, и я теперь вечно буду рассказывать о мобильном тарифе «любимый» в бесконечной эфирной пропасти между последним гэгом Сидора Задорнова и шансоном " брателло сам отнес матрац на петушатник".
А потом я вдруг стал Богом. Как передать тот миг? Знаете, все эти приторные индийские метафоры на счет того, что Бог и его искатель подобны паре возлюбленных, — это, таки, самая настоящая правда. Здесь, конечно, не такая любовь, после которой остаются детки или хотя бы песня " show must go on", и все же из человеческого опыта этот миг сравнить больше не с чем. Так же замирает сердце перед сказочной невозможностью того, что сейчас произойдет. Так же побеждаешь смущение и стыд перед тем, как полностью открыться. Но только в убогой земной любви через 10 минут уже понимаешь, что тебя просто использовала в своих целях равнодушная природа, а здесь… Здесь обещание чуда заканчивается действительно чудом, и описать это чудо, как оно есть, нельзя. То есть можно, но слова не позволят даже отдаленно представить описанное. И все таки самое важное я попытаюсь сказать.
Знаете, в нашем мире часто ругают Бога: мол, бензин дорогой, зарплата маленькая, и, вообще, мир исходит гноем из-под пят Сатаны. И, когда люди такое говорят, они в глубине души думают, что, чем больше они так гундосят, тем больше процентов Бог им должен по кредиту доверия. Ведь все теперь ушлые, хитрые и понимают, как выгодно иметь за душой свой маленький, международно признанный, голодомор. И я тоже вообщем примерно так же рассуждал.
И вдруг я понял, что Бог — это единственная душа в мире, а все прочие создания есть лишь танцующие в ней механизмы. И он лично наполняет собой каждый из этих механизмов, и в каждый из них он входит весь, ибо ему ничто не мелко. Я понял, что Бог принял форму тысячи разных сил, которые столкнулись друг с другом и сотворили меня. И я, Семен Левитан, со своей лысиной и очками, весь создан из Бога, и кроме Бога во мне ничего нет. И, если это не высшая любовь, какая только может быть, то что же тогда любовь? И как я могу на нее ответить? Чем? Ибо понял я, нет никакого Семена Левитана, а только неизмеримое, и в нем самая моя суть и стержень — то, на что наматывается весь остальной скучный мир. И вся эта дикая кутерьма, на которую мы всю жизнь жалуемся себе и друг другу, существует только для того, чтобы могла воплотиться непостижимая, прекрасная, удивительная, ни на что не похожая, любовь, про которую нельзя даже сказать, кто ее субъект и объект. Потому что, если попытаешься проследить ее конец и начало, поймешь, что ничего кроме нее, на самом деле, нет, и сам ты и она — одно и тоже. И вот это неописуемое, превосходящее любую попытку даже связно думать, и есть Бог. И, когда он хочет, он берет тебя на эту высоту из заколдованного мира, и ты видишь все ясно и без сомнений: и ты, и он — одно.
«Ананасная вода для прекрасной дамы», Пелевин