Субъективная реальность из книги Чеширская улыбка кота Шредингера

Мозг человека и породивший его язык (шепот прежде губ…)*

Проблема соотношения сознания, языка и иных когнитивных про-цессов и их материального субстрата остается по-прежнему одной из «предельных». Свойства мозга настолько многомерны и диффузны, что по мере усложнения техники визуализации мозговой активно-сти это парадоксально дает основания для некоего «локального аг-ностицизма». То, что казалось твердо установленным — локализо-ванность основных сенсорных и когнитивных функций, — вызывает теперь серьезные сомнения, основанные на современных данных мозгового картирования, показывающих не только участие многих зон мозга в любой серьезной когнитивной работе, но и статисти-ческую неоднозначность, индивидуальную вариативность и неста-бильность.
Несмотря на огромный прогресс когнитивных исследований, психофизическая проблема по-прежнему вызывает горячие споры. Идеальное и субъективное в контексте категории психического, со-отношение осознаваемых и неосознаваемых процессов, сложность нейрофизиологической интерпретации чувственного образа, про-блема изоморфизма между субъективными явлениями и их нейро-динамическими носителями — все эти темы не потеряли актуально-сти, и даже напротив — стали обсуждаться с новой силой.
По-прежнему при описании субъективной реальности имеет место «провал в объяснении» , ибо соотношения сознания — не фи-зические, а значит, не могут быть прямо сведены к пространствен-но-временным координатам [Нагель 2001]. Параллельное описание нейрофизиологических процессов и ментальных состояний никак не помогает ответить на вопрос, как поведение нейронной сети порож-дает субъективные состояния, чувства, рефлексию и другие феноме-ны высокого порядка. Без смены фундаментальных представлений о сознании такой провал в объяснении преодолен быть не может, и здесь решающая роль аналитической философии бесспорна.
Субъективная реальность, qualia, или феноменальное созна-ние — едва ли не центральная проблема в клубке этих сложнейших вопросов. На это указывает, в частности, Эдельман [Edelman 2004], подчеркивающий, что эволюция закрепляла способность порож-дать субъективные феномены, имеющие кардинальное значение для процессов высокого порядка. Тем не менее классическая ког-нитивная наука пока не может найти для qualia адекватные коор-динаты.

Об этом написано и продолжает писаться огромное количество статей и книг, и современное состояние проблемы очерчено в недав-них работах Дубровского и других исследователей (см., например, [Дубровский 2011; Лекторский 2011; Финн 2009; Редько 2011; Чер-ниговская 2008b, 2012a]).

По-прежнему при описании сознания пользуются разнообраз-ными и противоречивыми признаками, вплоть до радикальных: на-пример, Аллахвердов в своей психологике рассматривает психику как логическую систему; все обнаруживаемые в экспериментах гра-ницы участия сознания по переработке информации признаются фактически не связанными со структурой мозга. Процессы автома-тического создания «догадок о мире» он считает протосознательны-ми и указывает на необходимость специального механизма, прове-ряющего правильность этих догадок. Этот механизм и объявляется сознанием [Аллахвердов 2000]
Но если сознание — это «счетная палата», «ревизор», то тогда разговоры о его видах (силлогистическом, мифологическом, архаи-ческом, синкретическом и т. д.) вообще теряют смысл, ибо нереле-вантны по определению.

Какую бы позицию в определении основных свойств сознания мы ни занимали, важнейшим является поиск адекватного кода — кан-дидата на расшифровку. Не вижу более сильного кандидата, чем вербальный язык, с помощью которого, как я все более убеждаюсь, мозг и разговаривает с нами, с его помощью у нас есть надежда хоть как-то добраться до смыслов и структур, знаков и инструментов, ко-торыми на самом деле пользуется мозг.