Платан

Зачем мы поехали отдыхать вместе, было не понятно. Между нами все уже было кончено. Оба это понимали, но сделать решительный шаг никто из нас не решался. Приехали мы рано утром. Абориген, который нас подвозил на машине, сказал что отвезёт нас в хорошее место, не далеко от моря.

Спохватились мы, когда были уже на горе, усеянной домишками, утопающими в деревьях инжира и граната. Хозяйка, увидев наши смущённые лица, вывела нас на веранду, с которой открывался замечательный вид на весь город. Он лежал у наших ног, а умопомрачительно синее море своим космосом сразило нас наповал, и мы остались. Не успели мы побросать сумки, как погода стала портится. Набежали тяжёлые тучи и срывался тропический дождь. Сидеть в доме не хотелось и мы решили прогуляться по городу.

Спустившись с горы, мы пошли по прибрежной улице, рассматривая местных жителей и архитектуру заброшенного города. Срывающийся дождь никак не начинался, и периодически открывающееся от туч солнце, украшало нашу прогулку. В магнолиях плотным звуком шумели цикады. Я не выдержал, подошёл к дереву, развел листья и стал искать глазами это маленькое существо, которое своими трущимися друг о друга крылышками издавало эти завораживающие звуки.

Мы шли молча. Иногда у меня возникало желание растормошить ее, чтобы она улыбнулась. И когда мне удавалось это сделать, я радовался, и слабая надежда у меня в груди немного оживала, я продолжал говорить и говорить всякую чушь, лишь бы опять не вернулась тоска безнадеги и отчаяния.

Дальше мы увидели украшенную двумя львами лестницу. От тротуара, три ее пролета, вели ко входу заброшенного театра. Из пустых проемов окон полуразрушенного здания доносился высокий женский голос. Некто выводил виртуозные пассажи, проверяя акустику зала. Мы заглянули внутрь и увидели девушку, она стояла в проходе амфитеатра лицом к сцене и пела арию. Облупленные стены и балконы, вывороченные кресла, жалкие остатки сцены никак не вязались с этой поющей девушкой. Мы переглянулись, тихонько вышли из здания, погладили львов по спине и спустились к улице.

Вдруг за поворотом нам встретилось необычное, отдельно стоящее, огромное дерево. Обхватить ствол, взявшись за руки, могли разве что человек пять — шесть. Это был старый платан. Я поставил ее к дереву, отошёл на внушительное расстояние, чтобы была видна она, в своём красивом цветастом платье и это монументальное дерево, и сделал снимок.

Сразу после этой поездки мы расстались. Прошло уже много лет. Иногда мне на глаза попадается эта интересная фотография. Вспоминается необычная, противоречивая атмосфера той прогулки. Что-то глобальное и щемящее пронизывало пространство: она — такая маленькая, под огромным деревом, свинцовые тучи, пробивающиеся сквозь них, мощные лучи солнца, слепой дождь, шум цикад, волны теплого и влажного морского воздуха, чередующиеся холодными порывами крупных дождевых капель, полуразрушенный театр с эфемерной девушкой внутри и ожидание разлуки. И возникает мысль в виде чужой цитаты: «Интересно, кто был тот чувак, который первый, посмотрев на пчел, подумал: «Эти ублюдки прячут там что-то вкусное, и я это знаю»»