Зависимость от независимости.

«Не нарушайте моего личного пространства! Я хочу быть независимым!»
Я ношу своё личное пространство, подобно улитке, которая носит панцирь. Если мне хорошо, то это пространство увеличивается и может даже поглотить ваше. А если мне плохо, то оно скукоживается и темнеет по краям, не давая вашим флюидам просочиться внутрь. Ещё в детстве я впитал понятие «свобода» с первыми сказками и мультфильмами.
Я тогда точно знал, что «быть свободным» это значит быть героем. Не важно чего. Герой — он геройствует, а все смотрят и ничего не делают. А потом подражают. А герой может геройствовать как только ему захочется, главное чтобы на него хоть кто-нибудь смотрел и восхищался. Если есть хоть один восхищающийся — значит герой свободен.
Но потом, я понял, что это только в мультфильмах один герой, а в жизни их очень много. И каждый хочет быть свободным. И вести себя так, как ему заблагорассудится. Но со временем, каждому герою уже не нужны восхищающиеся, хотя и приятно от их внимания. Главное — самому собой восхищаться и чувствовать себя героем. А чтобы каждый день возобновлять и подстёгивать свои геройские чувства нужно личное пространство.
Личное пространство мы завоёвываем в мелких стычках с другими «свободными» героями. Это такое пространство, которое «гасит» всякое воздействие на нас, оберегая нас от от потери чувства собственного героизма и исключительности. И мы совершенно правы, когда постоянно укрепляем наше личное пространство и тем самым оберегаем наше драгоценное восприятие. То восприятие, которое невозможно купить ни за какие деньги.
Это очень ценный домик. Имея соответствующее восприятие мы можем много работать, красиво воевать, стать очень богатыми, сделаться очень известными. Но стоит нашему восприятию пошатнуться, то ни деньги, ни известность, ни карьера — уже не могут нас сделать прежними. Сдуваемся, как воздушный шарик. А всё потому, что кто-то незаметно, а может быть специально, а может быть в самых отвратительных целях нарушил наше личное пространство, проколол нашу оболочку, выстраданную таким тяжёлым трудом. И хорошо если проколол и ушёл восвояси. Но ведь нет… Может и не уйти, присосаться намертво и нагнетать в наше личное пространство свою атмосферу, в которой всё наше родное и исконное, всё что мы принимали за истину и спокойствие, гибнет.
А каково вообще без личного пространства? И есть ли такие, кто его потерял, отбросил, не создал.
И вот я хочу быть свободным, таким свободным, каким только могу представить себя в воображении. Но стать свободным со своим личным пространством невозможно. Потому что внутри этого пространства и живёт это воображение. И оно уже сделало меня свободным в этом пространстве. А то, что снаружи подлежит либо уничтожению, либо долгому и тягостному избеганию.
И ты тащишь свою скорлупу «свободы» на себе самом, оберегая её от внешнего и всячески укрепляя внутренне.
Мы отлично понимаем, что в первую очередь может уничтожить или исказить наше внутренне пространство.
В первую очередь, это люди, обыкновенные люди постоянно стучащие к нам в дом, ради любопытства, ради общения, ради экспансии «своего пространства» на нас. И с годами человек становится очень осторожным. Он понимает. что если в 20 лет ещё можно как-то залатать дыры в своём панцире и нарастить новую броню, то в 50 — это уже не возможно. «Порвёшься», да так и останешься «истекать» на дороге…
Во-вторых, это организация пространства. Местность, интерьер, дом, одежда, фильмы, книги… Можно работать в замечательном офисе, с отличными людьми, но каждый день так «царапать» своё внутренне пространство, что через год от него не останется ничего. А можно ходить на низкооплачиваемую работу в подвал и быть в порядке.
То же и с жильём. Можно иметь огромную квартиру в стиле барокко, но постоянно «томиться» и изнывать, лишаясь своего пространства. А можно жить в дощатом домике на даче с печью, читать свои книги по ночам, пить дешёвый чай и курить беломор, и быть очень довольным и счатливым.
Я неоднократно замечал, что многие очень успешные люди, крайне ранимы в плане вещей. Тех вещей, которые дают им это внутренне пространство. Это может быть пиджак, купленный по дешёвке в секонд-хенде в студенчестве, или потёртые джинсы молодости, которые берегутся пуще чем счёт в банке. Или старя погнутая алюминиевая сковородка, в которой мама жарила им картошку. Это может быть и новая вещь, но органично вписавшаяся в их пространство. Обычно, этим и отличаются подлинные аристократы и богатые люди от «новых». «Новые» обычно хватают всё красивое и дорогое, и только потом начинают что-то понимать и становится аристократами. А старые потёртые европейские фамилии крайне щепетильны в выборе дома, посуды, одежды. И вовсе не цена тут мерило. А их ощущение внутреннего пространства. Скамейка в парке, имеющая не тот вид отпугнёт их от особняка, а лужайка, похожая на детские воспоминания, сподвигнет к покупке обыкновенного деревенского дома, куда они потом вложат денег больше чем стоит особняк.
Человек с нарушенным внутренним пространством ищет лекарства. И это могут быть старые книги, никому не известные фильмы, рваная кофта, выцветшая рубашка, первый серебряный заработанный доллар…
И в третьих, врагом нашего личного пространства, является возраст… И от этого врага, увы, никуда не деться. Изменение мировосприятия в детстве происходит очень заметно. Кто с детства медитативный, тот отлично помнит. Как после летних каникул, проведённых в деревне, свой городской двор менялся кардинально. Он становился меньше, листва темнее. Дорожки проходили уже не так, лавочки стояли не там, и даже друзья выглядели по другому. Требовалось какое-то время, чтобы обратно подогнать изменившийся мир под своё внутренне пространство. То же происходит и с возрастом. Только гораздо незаметнее.
Но отличие состоит в том, что «подогнать» уже получается всё хуже и хуже. Поэтому пожилые люди так не любят менять образ жизни, место проживания и стиль существования…
Вот и получается зависимость от независимости. Великое противоречие субстанциональности.
Для того чтобы быть свободным, нужно личное пространство. Для того чтобы быть — нужно тело. Для того чтобы с удовольствием гулять в мокром холодном лесу — должно быть любимое тёплое место с очагом и крышей.