Архитектор

Архитектор не и пил уже две недели. Он стал ходить в бассейн, читать книги, смотреть телевизор. Перестирал все шторы в квартире, вытер пыль со всех люстр и потравил тараканов. Однажды он проснулся от громкого и резкого шума. «Сгущенка!» — закричал Архитектор. Он забежал в кухню и то что он увидел, его потрясло. Потолок, стены, газовая плита, стол и кухонные шкафы с холодильником были заляпаны сладкой, липкой, темно коричневой субстанцией. Черная кастрюля валялась на полу, а в углу лежала развороченная консервная банка.

«Мдяяя», — произнес Архитектор. — «А когда я пил, такое бы не произошло».

Архитектор натянул спортивное трико, спустился в ночной магазин, купил бутылку водки, на кухне вытер тряпкой стол, сел за него, выпил водки, затянулся сигаретой, включил смартфон, нашел в ютубе свою любимую песню и стал ее слушать:

Жил я славно в первой трети,
Двадцать лет на белом свете по учению.
Жил безбедно и при деле,
Плыл куда глаза глядели по течению.

Заскрипит ли в повороте,
Затрещит в водовороте — я не слушаю.
То разуюсь, то обуюсь,
Hа себя в воде любуюсь, брагу кушаю.

И, пока я наслаждался,
Пал туман и оказался в гиблом месте я.
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо — злая бестия.

Я кричу — не слышу крика,
Hе вяжу от страха лыка, вижу плохо я.
Hа ветру меня качает,
«Кто здесь?» Слышу, отвечает, — «Я, нелёгкая.

Брось креститься, причитая,
Hе спасёт тебя святая богородица.
Кто рули и весла бросит,
Тех нелёгкая заносит — так уж водится».

И с одышкой, с ожиреньем,
Ломит тварь по пням-кореньям тяжкой поступью.
Я в потьмах ищу дорогу,
Hо уж брагу понемногу только по сто пью.

Вдруг навстречу мне живая,
Колченогая, кривая морда хитрая.
«Hе горюй,» — кричит, — «болезный,
Горемыка мой нетрезвый, слёзы вытру я.»

Взвыл я, душу разрывая,
Вывози меня кривая — я на привязи.
Мне плевать, что кривобока,
Криворука, кривоока, только вывези.

Влез на горб к ней с перепугу,
Hо кривая шла про кругу — ноги разные.
Падал я и полз на брюхе,
И хихикали старухи безобразные.

Hе до жиру, быть бы живым,
Много горя над обрывом, а в обрыве зла.
«Слышь, кривая, — четверть ставлю,
Кривизну твою исправлю, раз не вывезла.»

И ты, нелегкая-маманя,
Хочешь истины в стакане на лечение?
Тяжело же столько весить,
А хлебнёшь стаканов десять — облегчение.

И припали две старухи
Ко бутыли медовухи, пьянь с ханыгою.
Я пока за кочки прячусь,
Озираюсь, задом пячусь, с кручи прыгаю.

Огляделся — лодка рядом,
А за мною по корягам, дико охая,
Припустились, подвывая,
Две судьбы мои — кривая, да нелёгкая.

Грёб до умапомрачения,
Правил против ли теченья, на стремнину ли?
А нелёгкая с кривою
От досады, с перепою там и сгинули.