Комната удовольствий

— Я стала ведьмой от горя и слез!,- дама всхлипывала и закатывала глаза.
«Булгаков. 'Мастер и Маргарита',- вспомнил Котомен, — как банально»
— Не волнуйтесь, пропишем таблеточки и ничего мерещиться не будет.
— И пранаяму?
— Шут с Вами, и пранаяму.
— Спасибо, доктор!
За свою недолгую практику Котомен успел повидать многое. Были ведьмы, драконы, даже вооруженные автоматами коты. И никто, ровным счетом никто не хотел признавать, что он болен. А больны были все. Это Котомен знал точно.
В кабинет постучали. Затем на пороге появилась она. В закатном свете локоны ее рыжих кудрей, казалось, пламенели, обрамляя по истине ангельское лицо. Но не из тех, что присущи купидонам, а из тех, что малюют в храмах — с обнаженными мечами, андрогинные, так, что и не поймешь, мужчина это или женщина. Броский макияж и округлые формы, впрочем, выдавали в гостье представительницу прекрасного пола.
«Люцифер, — молнией пронеслось в голове Котомена. Пронеслось и угасло».
— А, это и есть Ваша комната удовольствий?
— Что, простите?
— Ну, мне сказали, что я буду чувствовать себя намного лучше, выйдя отсюда. Обычно я использую спортзал…
— Аа. Да, многие мои пациенты испытывают значительное облегчение после сеанса.
При слове «пациенты» гостья скривилась так, что ее помада приняла форму испуганной кошки. Комната действительно представляла из себя зрелище. Были тут и православные иконки, и буддийские мандалы. На стенах висели репродукции Сальвадора Дали, а в книжном шкафу пылились сборники по психологии. Особенно наивно смотрелась надпись над письменным столом: «Я есть то, что я есть», словно хозяин кабинета нет-нет да и забывал кто же он на самом деле. То, что Котомен ведет двойную жизнь, посетители, конечно, не знали.
— Начнем с теста Роршаха, — закашлившись, предложил Котомен.
Что Вы видите на этой картинке?
— Бабочку. Да, я вижу бабочку. А знаете, -вдруг весело защебетала рыжая бестия, — я недавно прочитала одну историю, о каком-то китайце, которому приснилось, будто он бабочка. А проснувшись, он стал всерьез загоняться о том, что возможно он и есть бабочка, которой снится, что она — человек!
— Суньцзы. Его звали Суньцзы.
— А Вы волокете.
— Спасибо, стараюсь. Ну что ж, может быть перейдем прямо к делу, что Вас волнует?
— Меня ровным счетом ничего не волнует. Вот только близких это смущает. Говорят: «Сходи к психоооологу», а я что, БОЛЬНАААЯ? Да на хвосте я вертела всю вашу психологию…
«Странно, почему на хвосте, может это комплекс изза отсутствия мужского полового органа?»
— Нет в этом психоанализе ничего хорошего! Пусть в ж.пу себе засунут свой психоанализ! Хорошую вещь анал-лизом не назовут! Вы чем-то поперхнулись? Сглотните. Так-то лучше. Ну да, верно, мне действительно стало легче. Теперь я вижу. Нужно было просто выговориться.
— Ну что ж, раз уж проблема исчерпана… я думаю на сегодня…
— Я пойду. Мне пора. Меня посетила муза и мне хочется это записать. Знаете, так бывает.
— Знаю. Сам иногда пописываю. Юлия… Александровна,… — Котомен нерешительно зашуршал бумагами.
— Нет-нет, зовите меня Кицуне. Я ведь лиса-оборотень, — она улыбнулась с очаровательной сумасшедшинкой и исчезла в дверях.
«Этого мне еще только не хватало. А что если… мы все — просто персонажи в записках чокнутой лисы-оборотня? Сосни, Суньцзы! Нет-нет, это уже слишком. В отпуск. Срочно в отпуск».