Галстук

Давным давно, когда на юге России зимы были ещё со снегом, сугробами, морозами и вьюгами, в девятиэтажном, четырехподъездном, панельном доме, стоящем на выезде из города, на восьмом этаже, в трёхкомнатной квартире, семья (из служащих), коротала выходной день. На улице было холодно, мела метель и соседние пятиэтажки было едва видно. Моя мама в зале смотрела телевизор, отец слонялся по квартире с фигурной отверткой, что то ремонтируя в утюге, а я в кухне лобзиком выпиливал из шпона нервюры для будущего самолёта. Отец периодически заглядывал в кухню, которую я засыпал опилками, я блокировал пищеблок и это ему не нравилось. Он видимо хотел выпить чаю, но место было занято моими инструментами и конструкциями. Он не мог меня выгнать, так как я должен был стать инженером и мое занятие было святым делом. Отец только вздыхал, протискивался к холодильнику, вытаскивал оттуда кусок сыра и уходил к своему утюгу.

Через какое то время, он опять заглянул в кухню и сказал:

— Я иду гулять.
— Так там дубняк, хозяин собаку не выгонит на такой холод, — сказал я.
— У природы нет плохой погоды, есть только не правильно одетые люди, — сказал отец и ушел одеваться.

Я любил наблюдать за отцом, когда он куда нибудь собирался: на работу, в магазин, в присутственное место или на собрание жильцов.

Собирался он долго и обстоятельно, как правило за два часа до выхода, с выполнением каких либо попутных мелких дел, а то и вообще никак не связанных с выходом из дома.

Перед выходом на работу он брился, чистил обувь, надевал один из трёх своих костюмов, выбирал галстук. В трусах, рубашке и галстуке он искал расчёску. Потом в ванной комнате чем то гремел. Потом душился тройным одеколоном. Потом пришивал пуговицу к манжете рубашки, потом стоял перед зеркалом в прихожей и подстригал волосы в носу, потом заходил в кухню и пил чай. Потом заходил в комнату и заводил настенные часы с боем. Доставал из нычки деньги и вкладывал их во внутренний карман пиджака, потом звал мать, чтобы она ему дала чистый носовой плоток, потом опять пил чай, потом менял носки на более новые или наоборот. Искал булавку, записную книжку, ручку, календарь, смотрел расписание занятий, куда то звонил по телефону, который стоял на полочке под зеркалом прихожей, что то спрашивал у меня, типа прилично ли он выглядит, достаточно хорошо ли подбрит у него затылок и многое другое. Одевал зимнее чёрное драповое пальто с каракулевым воротником и черную каракулевую шапку-пилотку. Чуть стоял в прихожей, вспоминая не забыл ли чего. Выходил из дома, хлопнув дверью, дёргал за ручку, проверяя закрытость, шел к лифту, возвращался, звонил в звонок, я открывал ему улыбаясь, он просил меня ему принести что то, что он забыл и говорил мне: " И нечего ухмыляться..." Хлопал дверью ещё раз, уже окончательно.

Вот и в этот раз, он собирался долго и со вкусом. Только в этот раз, на прогулку, он надел тулуп и шапку ушанку. А под верхнюю одежду он традиционно надел костюм и галстук.

Я спросил его:
— А галстук то зачем, ты же не лекцию идёшь читать?
— Галстук, чтобы теплее было, — сказал отец и стал искать шарф.

Проводив его за дверь, я позавидовал его здоровью, оптимизму и подумал, что когда вырасту, буду делать так же.