Рассказ. Эрик.

Эрик — потому что Эрнест. Эрнест — потому что Хемингуэй. Хемингуэй — потому что «Старик и море». Так Эрика назвала бабушка, потому что она любила старика и море.

Эрик мой напарник. Мы с Эриком уборщики. Только Эрик профессионал, а я — любитель.
Судьба свела нас вместе. Ещё вчера я сидел за компьютером и проектировал трансформаторные подстанции, а сегодня собираю окурки на конечных автобусных остановках. А вообще, мы с Эриком числимся работниками по благоустройству территории. Благородное дело. Чо. В руках у нас метла и совок. В пол пятого утра нас забирает машина, УАЗ «Буханка», с водителем Арсеном, и мы едем на первую конечку. Город ещё спит, но на конечных стоянках уже появляются маршрутки и автобусы. Водители пьют кофе, курят и бросают стаканчики и окурки прямо себе под ноги. Некоторым стыдно это делать при нас и они бросают мусор чуть в сторону, когда мы не видим. Но я вижу.

Ещё водилы выбрасывают на стоянке шелуху от семечек, упаковки от сигарет, алюминиевые банки, пластиковые бутылки, чайные одноразовые пакетики, остатки еды в пластиковых контейнерах, рыбные кости, арбузные шкорки, пластиковые бутылки из под моющих жидкостей, использованные воздушные и масляные фильтры. И даже автомобильные покрышки.

У меня был пробный день, чтобы я увидел фронт работ. Но он был воскресным, солнечным, мусора было мало, к десяти часам утра я уже был свободен и это было то, о чем я мечтал. Чтобы у меня было куча свободного времени. Но мои слабые мотивы быстро испарились, когда я полностью окунулся в культуру мусора.

Чтобы водители меньше мусорили, для них поставлен деревянный ящик, который исправно заполняется с горкой к каждому утру. Его содержимое, мокрое и вонючее, нужно переложить в грязный пластиковый мешок. Вообще он должен быть одноразовым, но в целях экономии его используют многократно. Он уже пыльный и дырявый, но ещё в деле. Когда он становится совсем негожим, мы распечатываем новый.

Вроде все убрали. Арсен, большой, круглый, лысый и добродушный сорокалетний армянин, степенно идёт по территории и ногой нам указывает на пропущенные окурки. За окурки нас ругают больше всего. Губернатор не любит, когда валяются окурки. Арсен фотографирует на смартфон чистый участок и отсылает фото диспетчеру. Грязный участок он тоже фотографировал. Вот такая нынче современная мусороуборочная индустрия. Нужно зафиксировать чистоту, потому что через пол часа она исчезнет. Диспетчер отправит фотографии в администрацию города. Все под контролем. Спите спокойно, жители города. Вообще, фотки должен делать уборщик, но я отказался, а у Эрика нет смартфона. У Эрика нет денег, он вечно голодный и кушает хлеб из мусорки. Я его укорял, чтобы он этого не делал, тогда он стал делать это украдкой. У Эрика нет мамы и папы, его воспитывала бабушка. Он немного странный, но спокойный и рассудительный. Он в постоянном дзене и мне его жалко. Себя мне тоже жалко. Ему двадцать пять, мне — пятьдесят четыре. Я учился на инженера механика. Он — на повара. «Что я здесь делаю?»- спросил я себя через неделю унижений.

Ближе к десяти, на стоянках уже много людей. Они чистые и красиво одеты. Вот идёт молодая девушка, восточной внешности, в шоколадного цвета шелковом платье, в белый горошек. На каблуках. Арсен толкает меня в плечо, чтобы я заценил красотку. У меня пот течет по лбу из под бейсболки, и я боковым зрением замечаю, как Эрик достает из мусорки пластиковую полторашку с остатками какой-то бормотухи и тащит ее в «буханку».

Мы едем на следующую конечку. Эрик лузгает семечки из мусорки и пробует бормотуху. Какой — то дешёвый джин тоник. Эрик морщится. «Выбрось каку», — говорю я ему и тоже морщусь.

Я смотрю Арсену в затылок и расспрашиваю его о жизни. Она у него очень яркая и забавная. Интересно слушать, как он спокойно рассказывает про своих бывших и нынешних жен. О том, как он строил дом, как торговал вареной колбасой в девяностые, как рассорился с братом, как похоронил отца. Как его мать не приняла новую невестку, а старая жена колдовала, чтобы он вернулся. И он был вынужден уехать в другой город. Арсен похож на Шрека, только уши другие. Наш Шрек одет в клетчатые шорты и шлепки на босу ногу. Пока мы убираем участок, он болтает с водителями, спит или пялится в смартфон.

Пошел дождик. Мы сидим в машине. Пережидаем. Эрик выходит на дождь и начинает собирать бумажки. По неписанным правилам — дождь не помеха. Через некоторое время я из солидарности тоже выпрыгиваю на улицу. «Господи, я совершил ошибку, я не хочу убирать мусор, я не хочу сидеть за компьютером, я не знаю, что я хочу. Подскажи!» — бормочу я себе под нос, собирая окурки. Дождь заканчивается. «И на этом спасибо», — продолжаю бурчать я. Эрик собирает алюминиевые банки и складывает их в отдельную коробку.«Копейки», — говорю ему я. Эрик молчит. Он небольшого роста и худой как спичка, но работает размеренно и не устает как я.

На очередной стоянке я слушаю, как ругаются водители. Не могут поделить маршрут. Молодому и энергичному водителю, кавказской внешности, кажется, что коллега его «обкрадывает». Молодой орет, пожилой ему в ответ что-то бубнит. Молодого заклинило. Пожилого тоже. «Мне бы ваши проблемы», — думаю я.

Мы работаем три дня через три. «Не пыльная работенка», — говорит Эрик. «Бее..», — говорю я. Если честно, то все гораздо серьезней. Я вообще, серьезный человек. И это плохо. Однажды на газоне я нашел мобильный телефон. Я не знал что синим делать и подарил его Эрику. Теперь у Эрика два телефона, как и у меня.

Теоретически, вставать чуть свет мне не сложно. Но я стал просыпаться гораздо раньше, чем нужно. Какие-то тревожные мысли стали одолевать меня. Сон нарушился и я стал спать всего пару часов. Жизненный ритм сбился. Я стал худеть.
Каждое утро я встречал веселого Арсена и спокойного Эрика, но мое состояние было отвратительным. Во мне поселился страх. Нужно уходить. «А впереди зима, — говорит мне директор. — Потянешь?» «Не потяну», — отвечаю я. Мне некуда идти. Но я прощаюсь с Эриком и Арсеном и ухожу в никуда.

— Эрик.Хемингуэй застрелился.

Но Эрик этого уже не слышит.