31 декабря 2020, 17:39
Что? Где? Когда?
Вопрос знатокам прислал инженер АО «Путь Ницше».
Тридцать первое декабря в областном городе, 2020 года. Зима. Утро. Рабочий день. На улице минус десять. На конечной автобусной остановке, в маршрутке — ноль градусов. Не отапливается. Заходит первый пассажир. Мужчина пятидесяти лет. Вес мужчины — семьдесят килограмм. Температура тела — 36.6 градусов. Миниавтобус выезжает на маршрут. На первой остановке заходят два пассажира. Мужчина сорока лет, в куртке с надписью — Colmar, в маске. Его вес шестьдесят килограмм, температура тела — 36.8 градусов. И женщина в черной куртке. Ее вес пятдеся пять килограмм, температура тела — 36. 4 градуса. Маршрутка движется дальше. На следующей остановке заходит парень, лет двадцати пяти. В наушниках. Его вес — восемьдесят килограмм. Температура тела — 37 градусов. Потом заходит мужчина непонятного возраста, с большой сумкой, в одежде цвета хаки.85 кг. 36.6 градусов. Чтобы не утомлять сильно знатоков, скажем, что дальше вошло ещё семь человек и они отдали внутреннему пространству маршрутки 355 кДж тепла. Масса маршрутки марки Фольксваген — 1950 кг. Двигатель мощностью 110 кВт. Он отдает в салон маршрутки 450 кДж тепла. Водитель весит девяносто кг и его температура 37 градусов.
Внимание. Вопрос.
В каком году пробудится Максим Максимович Учкикенов, которому пятьдесят семь лет. Его вес — восемьдесят кг. Температура тела — 36.7 градусов. В поиске истины — двенадцать лет. Первое сатори произошло оченью 1994 года. Работает мастером цеха по производству бетона. Он вошёл на остановке — 23 — я школа и вышел на — 1-я промышленная.
Тридцать первое декабря в областном городе, 2020 года. Зима. Утро. Рабочий день. На улице минус десять. На конечной автобусной остановке, в маршрутке — ноль градусов. Не отапливается. Заходит первый пассажир. Мужчина пятидесяти лет. Вес мужчины — семьдесят килограмм. Температура тела — 36.6 градусов. Миниавтобус выезжает на маршрут. На первой остановке заходят два пассажира. Мужчина сорока лет, в куртке с надписью — Colmar, в маске. Его вес шестьдесят килограмм, температура тела — 36.8 градусов. И женщина в черной куртке. Ее вес пятдеся пять килограмм, температура тела — 36. 4 градуса. Маршрутка движется дальше. На следующей остановке заходит парень, лет двадцати пяти. В наушниках. Его вес — восемьдесят килограмм. Температура тела — 37 градусов. Потом заходит мужчина непонятного возраста, с большой сумкой, в одежде цвета хаки.85 кг. 36.6 градусов. Чтобы не утомлять сильно знатоков, скажем, что дальше вошло ещё семь человек и они отдали внутреннему пространству маршрутки 355 кДж тепла. Масса маршрутки марки Фольксваген — 1950 кг. Двигатель мощностью 110 кВт. Он отдает в салон маршрутки 450 кДж тепла. Водитель весит девяносто кг и его температура 37 градусов.
Внимание. Вопрос.
В каком году пробудится Максим Максимович Учкикенов, которому пятьдесят семь лет. Его вес — восемьдесят кг. Температура тела — 36.7 градусов. В поиске истины — двенадцать лет. Первое сатори произошло оченью 1994 года. Работает мастером цеха по производству бетона. Он вошёл на остановке — 23 — я школа и вышел на — 1-я промышленная.
32 комментария
Добра нам всем, мира, здоровья и хорошего настроения в новом году:)
Это все что вам нужно знать из физики.
Могу ли я осмелиться указать еще одну, последнюю черту моей натуры, которая в общении с людьми причиняет мне немалые затруднения? Мне присуща совершенно жуткая впечатлительность инстинкта чистоты, так что близость – что говорю я? – самое сокровенное, или “потроха”, всякой души я воспринимаю физиологически – обоняю… В этой впечатлительности – мои психологические усики, которыми я ощупываю и овладеваю всякой тайною: большая скрытая грязь на дне иных душ, обусловленная, быть может, дурной кровью, но замаскированная побелкой воспитания, становится мне известной почти при первом соприкосновении, Если мои наблюдения правильны, такие не примиримые с моей чистоплотностью натуры относятся в свою очередь с предосторожностью к моему отвращению: но от этого они не становятся благоухающими… Как я себя постоянно приучал – крайняя чистота в отношении себя есть предварительное условие моего существования, я погибаю в нечистых условиях, — я как бы плаваю, купаюсь и плескаюсь постоянно в светлой воде или в каком-нибудь другом совершенно прозрачном и блестящем элементе. Это делает мне из общения с людьми немалое испытание терпения: моя гуманность состоит не в том, чтобы сочувствовать человеку, как он есть, а в том, чтобы переносить само это сочувствие к нему… Моя гуманность его постоянное самопреодоление. – Но мне нужно одиночество, я хочу сказать, исцеление, возвращение к себе, дыхание свободного, легкого, играющего воздуха… Весь мой Заратустра есть дифирамб одиночеству, или, если меня поняли, чистоте… К счастью, не чистому безумству, — У кого есть глаза для красок, тот назовет его алмазным. – Отвращение к человеку, к “отребью” было всегда моей величайшей опасностью…
впустить или заменить собой
Меня спросят, почему я собственно рассказал все эти маленькие и, по распространенному мнению, безразличные вещи; этим я врежу себе самому тем более, если я призван решать великие задачи. Ответ: эти маленькие вещи – питание, место, климат, отдых, вся казуистика себялюбия – неизмеримо важнее всего, что до сих пор почиталось важным. Именно здесь надо начать переучиваться. То, что человечество до сих пор серьезно оценивало, были даже не реальности, а простые химеры, говоря строже, ложь, рожденная из дурных инстинктов больных, в самом глубоком смысле вредных натур – все эти понятия “Бог”, “душа”. “добродетель”, “грех”, “потусторонний мир”, “истина”, “вечная жизнь”… Но в них искали величия человеческой натуры, ее “божественность” (21)… Все вопросы политики, общественного строя, воспитания извращены до основания тем, что самых вредных людей принимали за великих людей, — что учили презирать “маленькие” вещи, стало быть, основные условия самой жизни… Когда я сравниваю себя с людьми, которых до сих пор почитали как первых людей, разница становится осязательной. Я даже не отношу этих так называемых первых людей к людям вообще – для меня они отбросы человечества, выродки болезней и мстительных инстинктов: все они нездоровые, в основе неизлечимые чудовища, мстящие жизни… Я хочу быть их противоположностью: мое преимущество состоит в самом тонком понимании всех признаков здоровых инстинктов. Во мне нет ни одной болезненной черты; даже в пору тяжелой болезни я не сделался болезненным; напрасно ищут в моем существе черту фанатизма. Ни в одно мгновение моей жизни нельзя указать мне самонадеянного или патетического поведения. Пафос позы не есть принадлежность величия; кому нужны вообще позы, тот лжив… Берегитесь всех живописных людей! – Жизнь становилась для меня легкой, легче всего, когда она требовала от меня наиболее тяжелого. Кто видел меня в те семьдесят дней этой осени, когда я, без перерыва, писал только вещи первого ранга, каких никто не создавал ни до, ни после меня, с ответственностью за все тысячелетия после меня, тот не заметил во мне следов напряжения; больше того, во мне была бьющая через край свежесть и бодрость. Никогда не ел я с более приятным чувством, никогда не спал я лучше. Я знаю только одно отношение к великим задачам – игру: как признак величия это есть существенное условие. Малейшее напряжение, более угрюмая мина, какой-нибудь жесткий звук в горле, все это будет возражением против человека и еще больше против его творения!… Нельзя иметь нервов… Страдать от безлюдья есть также возражение – я всегда страдал только от “многолюдья”… В абсурдно раннем возрасте, семи лет, я знал уже, что до меня не дойдет ни одно человеческое слово, — видели ли, чтобы это когда-нибудь меня огорчило? – И нынче я также любезен со всеми, я даже полон внимания к самым низменным существам – во всем этом нет ни грана высокомерия, ни скрытого
презрения. Кого я презираю, тот угадывает, что он мною презираем: я возмущаю одним своим существованием все, что носит в теле дурную кровь… Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее – всякий идеализм есть ложь перед необходимостью, — любить ее…
Просветление — это глубокое понимание того, что то что он написал такая же лажа как и все остальное вместе с его самомнение и им самим.
Ты тоже можешь и даже лучше.
Но он все же псих
По определению пробудившимся называется тот кто вышел на такой то остановке, с такой-то тее пе ратурой.
Математики не спорят с определениями.