No pasaran!

Меня зовут Николай. Сегодня я по скорой помощи попал в реанимацию. Инфаркт. Но мне о нем не говорят. Врачи считают, что инфарктникам этого говорить нельзя, потому что паника и страх их добьет.

Еще тут у меня диагностировали пневмонию. А сейчас меня после двух дней в реанимации, — тут долго не держат, мест не хватает, желающих много, — перевели в общую палату и здесь у меня случился инсульт. Это состояние мне не знакомо, тело и речь парализованы, я его не принимаю, поэтому я громко мычу и безуспешно пытаюсь подняться с пола, на который только что упал, пытаясь как то сходить в туалет на утку.

Меня погрузили на каталку и опять повезли в реанимацию. Мысли путаются. Из кардиологии меня повезли в невропатологию, в другое здание, по холодной улице, голого. Здесь меня пытаются затащить на стол МРТ. Я тяжёлый и тоже пытаюсь им помочь, извиваясь телом.

Точно. Обширный инсульт.

Закатили в длинную палату. Здесь таких «трупов», как я, с дюжину. Доктора, интерны и медсестры, то выходят из нашего могильника, то опять возвращаются. Молодая сестричка сидит рядом на каталке, с кем-то переписывается по смартфону и улыбается. Святая простота. За ширмочкой лежит мертвец, мужик с большим животом, умер десять минут назад. Проводили реанимационные действия, все сбежались, не помогло. Вот. Лежит. Ещё теплый. Пока не увезли. Жутко.

Мы все голые, на нас только памперсы. Кушать я отказываюсь, поэтому мне в нос вставляют трубочку и через нее что-то пытаются в меня залить. Я мычу и отбиваюсь, потому что это не приятно. Мне делают успокоительный укол.

Родных не пускают. Мне одиноко и я не знаю, что страшнее, умереть или находиться в таком мерзком состоянии. Мне семьдесят восемь. Не до радуги. Но. Кажется, я все же хочу жить.

На двадцать второй день я умер. Когда сердце остановилось, в него сделали укол. Не помогло. Иглу зачем то оставили в груди. Доктор сказал родственникам, что я держался мужественно. То есть, я до последнего был в сознании.