Тьма

Как то я был в гостях у друга. У него свой дом, участок девять соток, на котором стоит сарай, бывший раньше баней и, естественно, есть фруктовые деревья, кусты малины, клубника, всякая зелень и прочие фазендейровские примочки: лопаты, грабли, насосы, шланги, ведра.

Выйдешь во двор, душа радуется.

Глаз испытывает ощущения в корне отличные от ощущений, возникающих при виде бывшего Макдональдса, ставшего вдруг Кей Эф Си.

Идешь по участку все ощупывая и обнюхивая и кайфуешь. Друг неспешно рассказывает о своем хозяйстве, о своих планах.

Я иду, срываю недозрелую вишню и отправляю ее в рот. Это редкое движение стоит того, чтобы его описать. А вот и крыжовник. Это слово, пожалуй, вкуснее самой ягоды.

И вдруг я вижу нечто, что вдруг вызывает во мне приятное воспоминание.

Это старая деревянная доска, вросшая в землю. Она лежит плашмя рядом с тропинкой, идущей между огородами. У каждого хозяина есть такая доска, потемневшая и уже покрытая плесенью. И у каждого хозяина не доходят руки убрать ее. Она лежит годами на своем месте как некий символ безмятежности.

Я вспыхнул, вспомнив как мы в детстве с пацанами приподнимали ее осторожно, отрывая от припекшейся земли, и смотрели что под ней.

А под ней мы находили целый мир. Это мир тьмы. Мир всяких сороконожек и бесцветных макруш.

Под удивленный взгляд друга я осторожно оторвал от земли доску с одного края и приподнял.

Запах сырости и затхлости ударил в нос. И увидел я под доской тоже самое, что и пятьдесят лет назад. Разбегающихся бесцветных тварей и тонюсенькие корневые системы неизвестных мне растений. Почти марианская впадина…

Я опустил доску на место и подумал: «Нет. Мир света лучше».