Тёмная ночь души.

Для некоторых медитация стала скорее проклятием, чем лекарством. Уиллоуби Бриттон хочет узнать почему.

В глубине тихого Колледж-Хилл в Провиденсе, штат Род-Айленд, стоит величественный четырехэтажный дом 19-го века, принадлежащий доктору Уиллоуби Бриттон. Внутри тепло, просторно и организованно. Полки заполнены продуктами. Обеденный стол из цельного дерева вмещает до 12 человек. Растения повсюду. Удобные подушки всегда рядом. В подвале — с собственной кроватью, жилым помещением и собственной ванной комнатой — часто проживают постоянно меняющиеся группы йогов и учителей медитации. Собственное жилое пространство и офис Бриттон находятся на втором этаже. Однако настоящее покои находится на третьем этаже, куда люди съезжаются со всего мира, чтобы снять комнату, поработать с Бриттон и отдохнуть. Но они здесь не для того, чтобы восстанавливать себя с помощью медитации — они лечатся после её последствий.

«У меня начали появляться мысли вроде «Позволь мне взять контроль над тобой» в сочетании с замешательством и массой ужасов», — говорит Дэвид, вежливый, красноречивый 27-летний парень, приехавший в Britton’s Cheetah House в 2013 году. «У меня было видение. Смерть с косой и капюшоном, и мысль «Убей себя» снова и снова».

25-летний Майкл был сертифицированным учителем йоги, когда попал в Cheetah House. Он объясняет, что во время практики медитации его «тело перестало переваривать пищу. Я понятия не имел, что происходит». В течение трех лет он считал, что медитация «навсегда его погубила».

Все, что до ретрита доставляло ему удовольствие — общение с друзьями, музыка, выпивка — «превратилось в грязь».

«Восстановление», «навсегда разрушенный» — это не те слова, которые обычно встречаются при обсуждении созерцательной практики.

Прошлой осенью холодной ноябрьской ночью я поехал в Cheetah House. Бывший ученик Бриттон, я присоединился к группе как раз к обеду. Мы благословили халу, потом было вино; читали молитвы на английском и иврите; и начали есть.

Бриттон, доцент кафедры психиатрии и человеческого поведения, работает в Медицинской школе Университета Брауна. Она получает регулярные телефонные звонки, имейлы и письма от людей со всего мира в различных стадиях инвалидности. Большинство из них опасаются, что никто им не поверит — не говоря уже о том, чтобы понять их историю о страданиях, вызванных медитацией. Ее исследование этого феномена под названием «Проект темной ночи» представляет собой попытку задокументировать, проанализировать и опубликовать отчеты о неблагоприятных последствиях созерцательных практик.

На следующее утро после нашего субботнего ужина на кухне Бриттон, Дэвид излагает историю своего пути созерцания. Его первый ретрит был «очень ненормальным», — говорит он, — «и очень приятным… божественным. Что-то отпустило… [и] электрические разряды через мое тело. [Мое] глубинное ощущение себя, постоянная осознанность, мысли и прочее, не я». Он говорит мне, что это было лучшее, что когда-либо случалось с ним, «оргазм души, ощущаемый во всем моем внутреннем мире».

Дэвид объясняет, что он, наконец, проснулся. Но это длилось недолго.

Тогда еще в преддверии ретрита, он отклонил предложение поступить в юридическую школу, чем разозлил своих родителей. Его лучшие друзья не понимали ни его, ни его «безумных» рассказов о жизни в затворничестве.

«У меня был страх, что меня сочтут сумасшедшим, — говорит он, — я чувствовал себя чрезвычайно чувствительным, уязвимым и обнаженным».

Не зная, чем себя занять, Дэвид переехал в Корею, чтобы преподавать английский язык, ему стало скучно, он выбыл из программы и вернулся к своим родителям. Со временем жизнь потеряла смысл. Краски начали тускнеть. Духовно высхший Давид уже ни о чем не заботился. Все, что до ретрита доставляло ему удовольствие — тусоваться с друзьями, играть музыку, пить — все это «превратилось в грязь», как он говорит, «тарелка красивой еды превратилась в грязь».

Он путешествовал туда и обратно из Азии домой в поисках руководства, но нашел в себе только глубокую, постоянную неудовлетворенность. После «некоторого безделья по Таиланду» он переехал в Сан-Франциско, нашел работу и провел еще несколько двух и десятинедельных медитационных ретритов. Затем, в 2012 году, Дэвид продал свою машину, чтобы заплатить за ретрит в Cloud Mountain Center, последствия которого мучают его до сих пор.

«Психологический ад», как он это описывает. «Это приходило и уходило волнами. Я был в середине практики, и на ум приходило всё, о чем я не хотел думать, каждое чувство, которое я не хотел ощущать». Дэвид почувствовал, как спазмы «размером с гальку» возникают внутри «плотного узла» в его животе.

Он запаниковал. На поверхность стали всплывать все более яркие порнографические фантазии и подавленные воспоминания из детства.

«Я просто начал сходить с ума, — говорит он, — и в какой-то момент просто поддался натиску нежелательных сексуальных мыслей… сексуальный Rolodex всех табу». Однако как только он это сделал, «в этом было что-то хорошее». По его словам, спустя годы, когда он отталкивал свои эмоциональные инстинктивные побуждения, что-то внутри Дэвида «снова прикрепилось».

Ближе к концу своего пребывания в Центре Облачной Горы Дэвид поделился своим недавним опытом с лидерами ретрита, которые заверили его, что это, вероятно, просто сработала защита его «эго». «Они меня очень успокаивали, — говорит он, — хотя я думал, что стану шизофреником».

Медитация осознанности пропагандируется как средство, помогающее американцам осознанно работать, осознанно воспитывать детей, осознанно проходить стандартные тесты и осознанно идти на войну.

Согласно опросу, проведенному Национальным институтом здравоохранения, 10 процентов респондентов, представляющих более 20 миллионов взрослых американцев, пробовали медитировать в период с 2006 по 2007 год, что на 1,8 процента больше, чем в аналогичном опросе в 2002 году. Более 27 миллионов взрослых американцев с недавним опытом медитации.

В конце января этого года журнал «Тайм» опубликовал на обложке статью о «революции осознанности», отчет о том, в какой степени медитация осознанности распространилась на самые широкие слои современного общества. Используемая «предпринимателями Кремниевой долины, титанами из списка Fortune 500, руководителями Пентагона и другими», медитация осознанности пропагандируется как средство, помогающее американцам осознанно работать, осознанно питаться, осознанно воспитывать детей, осознанно учить, осознанно проходить стандартизированные тесты, осознанно тратить деньги и идти на войну осознанно. То, что не было затронуто в статье на обложке, — это то, что можно было бы назвать «грязным бельем» революции.

«Мы недостаточно тщательно или честно изучаем созерцательную практику», — говорит Бриттон, критикуя всех исследователей, изучающих медитацию, в том числе и себя.

Я сижу на подушке в комнате для медитаций Бриттон. Она говорит мне, что на веб-сайте Национального центра дополнительной и альтернативной медицины есть интересный набор слов в статье о медитации. В разделе «Побочные эффекты и риски» написано:

Медитация считается безопасной для здоровых людей. Были редкие сообщения о том, что медитация может вызвать или усугубить симптомы у людей с определенными психическими проблемами, но этот вопрос не был полностью исследован.

По современным научным стандартам вышеупомянутое исследование, возможно, еще не является исчерпывающим — факт, который Бриттон хочет изменить, — но, по словам Бриттон и ее коллег, описания побочных эффектов медитации веками пылились на книжных полках.

Фраза «темная ночь души» восходит к испанской поэме XVI века римско-католического мистика Сан-Хуана де ла Крус, или Святого Иоанна Крестителя. Чаще всего оно используется в некоторых христианских традициях для обозначения духовного кризиса человека в ходе его союза с Богом.

Божественные переживания, о которых сообщает святой Иоанн, описывают метод или протокол, «которым следует душа в своем путешествии по духовной дороге к достижению совершенного союза любви с Богом, насколько это возможно в этой жизни». Поэма, однако, связана с гораздо более длинным текстом, также написанным святым Иоанном, в котором описываются трудности, с которыми сталкиваются те, кто стремится очистить чувства — и дух — в своих поисках мистической любви.

По словам Бриттон, тексты многих основных созерцательных традиций предлагают аналогичные карты духовного развития. Одной из предварительных задач ее команды — своего рода обзор археологической литературы — было тщательное изучение письменных канонов тхеравадинского, тибетского и дзен-буддизма, а также текстов христианства, иудаизма и суфизма. «Не каждый текст ясно указывает на период трудностей на пути созерцания, — говорит Бриттон, — но они есть во многих из них».

«Есть сутта», канонический дискурс, приписываемый Будде или одному из его близких учеников, «в которой монахи сходят с ума и завершают жизнь самоубийством после созерцания смерти», — говорит Крис Каплан, приглашенный ученый из Института разума и жизни, который также работает с Бриттон над проектом «Темная ночь».

Натан Фишер, руководитель исследования, кратко излагает известную притчу основателя еврейского хасидского движения. По словам Фишера, «[эта история] рассказывает о том, как колебания духовной жизни параллельны опыту обучения ходьбе, очень похоже на метафору, которую Святой Иоанн Креститель использует, говоря о матери, отлучающей ребенка от груди…, сначала вас поддерживает родитель, и это волнительно и чудесно, а затем они убирают руки, и это ужасно, и ребенок чувствует себя брошенным».

Каплан и Фишер не любят термин «темная ночь», потому что, по их мнению, он может означать, что трудные созерцательные переживания являются «одним и тем же» в разных религиях и созерцательных традициях.

Фишер также выделяет две категории, которые могут вызывать темные ночи. Первая является результатом «неправильной или ошибочной практики, которой можно было бы избежать», а вторая включает «те [опыты], которые были необходимыми и ожидаемыми этапами практики». Другими словами, хотя медитирующие могут лучше избегать сложных переживаний под руководством опытных учителей, бывают случаи, когда такие переживания являются полезным признаком прогресса в развитии созерцания. Однако провести различия между ними остается проблемой.

Бриттон показывает мне статью 2010 года, написанную психологом Колорадского университета в Боулдере Соной Димиджян, которая была опубликована в «Американском психологе», официальном журнале Американской психологической ассоциации. В исследовании рассматриваются некоторые драматические случаи, когда психотерапия нанесла серьезный вред пациенту. Это также подчеркивает ценность создания стандартов для определения того, когда и как может быть причинен вред на разных этапах психотерапевтического процесса.

Один из центральных вопросов статьи Димиджяна звучит так: после 100 лет исследований в области психотерапии очевидно, что ученые и клиницисты многое узнали о пользе терапии, но что мы знаем о вреде? По словам Бриттон, параллельный процесс происходит в области исследований медитации.

«У нас есть много положительных данных [о медитации], — говорит она, — но никто не спрашивал, есть ли какие-либо потенциальные трудности или неблагоприятные последствия, и есть ли какие-то практики, которые могут быть лучше или хуже подходят [для медитации] тем или другим людям. По иронии судьбы, — добавляет Бриттон, — основной системой доставки буддийской медитации в Америке на самом деле является медицина и наука, а не буддизм».

В результате многие люди думают о медитации только с точки зрения снижения стресса и улучшения навыков, таких как регулирование эмоций, внимание и так далее.

Для Бриттон это широко распространенное предположение, что медитация существует только для снижения стресса и повышения производительности труда, «потому что это то, что ценят американцы», сужает поле зрения науки. Когда приходит время разрабатывать гипотезы об эффектах медитации, единственными приемлемыми и финансируемыми исследовательскими вопросами являются те, которые обещают дать ответы, которые мы хотим услышать.

«Способствует ли это хорошим отношениям? Снижает ли это кортизол? Помогает ли мне работать усерднее?» — спрашивает Бриттон, ссылаясь на эти более прибыльные вопросы. Поскольку исследования показали, что медитация действительно удовлетворяет такие интересы, результаты, по ее словам, активно доводятся до сведения общественности. «Но, — предупреждает она, — как быть, когда медитация играет роль в создании опыта, который затем приводит к разрыву отношений, психотическому срыву или неспособности сосредоточиться на работе?»

Учитывая гигантскую мощь — экономическую и иную — стоящую за движением осознанности, на карту поставлено очень многое при изучении теневой стороны медитации. Эптон Синклер однажды заметил, как трудно заставить человека что-то понять, когда его зарплата зависит от того, что он этого не понимает. Бриттон сама испытала эту трудность. Отчасти потому, что администраторы университетов и спонсоры исследований предпочитают простые и менее спорные названия, она решила переименовать проект «Темная ночь» в «Разнообразие созерцательного опыта».

Бриттон также ставит под сомнение то, что можно считать ограниченным масштабом движения осознанности. Она объясняет, что буддийская традиция Тхеравада влияет на то, как большая часть американцев практикует медитацию, но в ней внимательность касается «випассаны, особого типа прозрения… трех характеристик опыта». Они также известны как три признака существования: аничча, или непостоянство; дуккха, или неудовлетворенность; и анатта, или не-я.

Осознанность не означает возможность часами безмятежно смотреть в свой компьютер или быть «в зоне», чтобы подняться по карьерной лестнице.

В этом контексте осознанность не означает возможность часами безмятежно смотреть в свой компьютер или быть «в зоне», чтобы подняться по карьерной лестнице. Скорее, говорит Бриттон, речь идет о часто кропотливом процессе «осознания и обработки этих трех конкретных идей».

Шинзен Янг, учитель буддийской медитации, популярный среди молодых ученых, резюмировал свое знакомство с темными ночными переживаниями. В переписке 2011 года со студентом, которую он затем разместил в своем блоге, Янг объясняет, что он подразумевает под «темной ночью» в контексте буддийского опыта:

Почти каждый, кто достигает чего-либо с помощью медитации, проходит через периоды негативных эмоций, замешательства и [и] дезориентации. …То же самое может произойти в психотерапии и других методах работы. Я бы не стал называть такие переживания «темной ночью». Я бы зарезервировал этот термин для несколько более редкого явления. В буддийской традиции [это] иногда называют «падением в Яму Пустоты». Это влечет за собой подлинное и необратимое прозрение в Пустоту и Отсутствие Я. Вместо того, чтобы расширять возможности и приносить удовлетворение… это превращается в противоположность. В некотором смысле, это Злой Двойник Просветления. Это серьезно, но все же решаемо благодаря интенсивному… руководству под наблюдением компетентного учителя. В некоторых случаях для полного метаболизма требуются месяцы или даже годы, но, по моему опыту, результаты почти всегда очень положительные.

Выводы Бриттон подтверждают многие заявления Янга. По ее словам, среди почти 40 ночных испытуемых, которых ее команда официально опросила за последние несколько лет, большинство были «выведены из строя, в значительной степени ослаблены в течение от шести месяцев [до] более 20 лет».

Личности субъектов Бриттон держатся в секрете. Однако, чтобы найти интервьюируемых, ее команда связалась с известными и уважаемыми учителями, такими как Джек Корнфилд из Калифорнийского Спирит Рок и Джозеф Гольдштейн из Центра Медитации Прозрения в Массачусетсе. Как и многие другие опытные учителя, с которыми они разговаривали, Гольдштейн и Корнфилд вспоминали случаи во время прошлых медитативных ретритов, когда студенты становились психологически недееспособными. Некоторые были госпитализированы. По словам Бриттон, «был один человек, о котором мне рассказал Джек, [который] так и не выздоровел».

Проект «Темная ночь» молод и все еще находится в стадии разработки. Исследователи в этой области только начинают тщательно собирать и сортировать рассказы о сложных переживаниях, связанных с медитацией. Бриттон представила свои открытия на крупных буддийских и научных конференциях, в известных ретритных центрах и даже Далай-Ламе на 24-м диалоге «Разум и жизнь» в 2012 году.

«Многие участники нашего исследования были растеряны и не могли найти помощи, — говорит Бриттон. «Они прошли через столько врачей, терапевтов и учителей дхармы. Учитывая, что у нас было так много информации об этих эффектах, мы поняли, что это мы».

В ответ Бриттон задумала Cheetah House как общественный ресурс. «Мы все еще находимся в процессе разработки наших услуг, — говорит она. «Многие люди просто приезжают сюда жить и работать над исследованием. Поскольку они являются частью исследовательской группы, они могут оставаться здесь и слушать опыт других людей, и это невероятно исцеляет».

Как квалифицированному врачу Бриттон может быть трудно сопоставить очевидные преимущества созерцательных практик с данными, полученными в ходе проекта «Темная ночь». Например, более половины ее пациентов сообщили о положительном «изменяющем жизнь опыте» после недавней восьминедельной программы медитации. Но, говорит она, «несмотря на то, что я ценю и люблю практику и своих пациентов… у меня есть все эти другие люди, которые боролись, которые борются».

«Я понимаю сопротивление», — говорит Бриттон в ответ критикам, которые пытались заставить замолчать или отвергнуть ее работу. «Есть часть меня, которая просто хочет, чтобы медитация была хорошей. Иногда я оказываюсь в состоянии отрицания, когда я просто хочу забыть все, чему я научилась, и вернуться к тому, чтобы радоваться осознанности и продвигать ее, но потом я получаю удовольствие. Еще один телефонный звонок и я встречаю кого-то, кто в беде, и я вижу опустошение в их глазах, и я не могу отрицать, что это происходит. Как бы я ни хотела исследовать и продвигать созерцательные практики и способствовать благополучию человечества через это я чувствую более глубокую приверженность тому, что на самом деле является правдой».

Перевод: www.theatlantic.com/health/archive/2014/06/the-dark-knight-of-the-souls/372766/