Стена

8 И Господь рассеял их оттуда по всему свету, и они перестали строить тот город.

9 Вот почему он был назван Вавилон – ведь Господь смешал там язык всего мира.
— Бытие 11

Есть выражение:
Хвалите их за то, что они принесли в Вавилон новую праведность.

Вавилон — презрительный или пренебрежительный термин для аспектов белой культуры, которая считается дегенеративной или деспотичной, особенно в понимании полицейского государства.



Нарисованная Питером Брейгелем старшим, Вавилонская Башня, согласно Данте была примером гордыни. Когда других человек меряет по высочайшим лекалам и всегда окружающие будут ниже вымощенного идеала лестницы в небо. Благими намерениями выстлана дорога в ад. Лестница — лишь колесо Сюрприз уводящее человека сверху вниз. Потом снизу обратно наверх. Эти катания по эмоциональным волнам так вовлекают своих сёрфингистов. Но где же центр вращения этого колеса? Дерево жизни проседи рая… На самом верху башни не слышно ни чьих слов вообще. В горах от 3-4 км высотой поразительная тишина и она делает мир глухим. Нет этого вечного звука пережевывания резиновых шин.

Вы когда нибудь замечали как мы порой друг друга не понимаем?!

Вавилонской башне посвящено библейское предание, изложенное в 11-й главе книги Бытие. После Всемирного потопа человечество было представлено одним народом, говорившим на одном языке. Башня до небес, вознесла их настолько высоко, что они перестали хотеть видеть друг друга на равном себе уровне и стали общаться не понимая друг друга. Люди не смогли продолжать строительство башни и рассеялись по всей земле до уровня смиренного рая в шалаше. Так появились разные языки. Ведь гордыня застилает взор слепых, а обыденное смирение открывает истинное зрение.

Во время расцвета Вавилон опоясывало тройное кольцо стен, периметром около 8015 м, ров, наполненный водой, а также внешняя стена, охватывающая часть предместий. Площадь города составляла около 4 км², а с учётом территории «Большого Вавилона», охваченного внешней стеной, она достигала порядка 10 км².

Вавилон был прекрасным примером огораживания от тех кто ранит нас в самое сердце. Но дыры в стене пропускают свет истины. Стоит ли огораживаться от болевых отверстий правды? За стенами ничего не видно и не слышно. Вместо того чтобы строить мосты друг другу, мы порой начинаем возносить себя до небес, каждый день выстраивая башню в небо из глиняных букв и кирпичных слов. Желая быть его небесным подобием, мы выстраиваем слова в стены, огораживающих нашу детскую и непорочную природу. Но ведь не боги горшки обжигают в самом низу?

Порой кроме себя уже ничего вокруг не видно, когда ты остаёшься на олимпе в гордом одиночестве. А в природе ничего лишнего нет. Кому то просто дано в этом мире показать другим как жить не надо.

Не копите злобы на ближнего, какова бы ни была его обида; ничего не делайте в порыве гнева. Гордость ненавистна и Богу, и человеку; несправедливость им обоим ненавистна… Не упрекайте никого, пока не будете до конца проинформированы, сначала полностью рассмотрите дело, а потом выносите свои упреки. Не отвечайте, пока не выслушаете; не вмешивайтесь в споры грешников. Дитя Мое, не предпринимайте слишком много действий. Если вы будете продолжать участвовать в этом, вы не окажитесь сами без упрека; если вы побежите за ними, вы не добьетесь успеха и никогда не будете свободны, хотя и попытаетесь сбежать.
— Сирах, 10:6–31 и 11:1–10



Шаг за шагом я ступаю по разбитому стеклу
Мне слишком больно, но я иду
День за днём тебя пытаюсь
Отыскать среди толпы
Но ощущаю — нет там тебя

Стена… между мною и тобой
Когда бесконечною рекой
Бегут… среди мертвых городов
Пришла… из моих снов
Чтобы быть со мною вновь