Привязанность

Концепция привязанности в венданте схожа с западной идеей зависимости: наркомана переполняет желание принять наркотик. Если он не может получить это, он теряет всю рациональность и объективность и становится очень эмоциональным. Он зависит от него и не может без него. В веданте та же концепция распространяется за пределы более крайних случаев. При внимательном рассмотрении можно заметить зависимость или привязанность ко многим объектам, мыслям и людям, вокруг которых организована наша жизнь. Зависимость и цепляние являются отличительными чертами такой привязанности.

Объективность также теряется, когда человек поддается страху или отвращению. Когда объект, человек или ментальный образ вызывают реакцию избегания, попытка убежать может стать настолько захватывающей, что теряется всякое чувство перспективы. Отстраненность исчезает. В психологии веданты отвращение и привязанность считаются двумя сторонами одной медали. В конечном счете каждый страх или отвращение всегда будет являться результатом лежащей в основе привязанности. В обоих случаях человек теряет дистанцию ​​и становится вовлеченным до такой степени, что теряется способность наблюдать за ситуацией со стороны и учиться на ней.

Когда есть сильное желание удовлетворения или заметное чувство либо страха, либо отвращения, тогда след памяти, полученный в результате опыта, будет сильно заряжен энергией. Вместо того, чтобы быть относительно нейтральным воспоминанием, он будет перегружен чувствами и оставит глубокий след в бессознательной памяти (Читта). Будет нести в себе силу толкать и тянуть еще дальше в слепую вовлеченность с желанием или отвращением. Когда такие сильно заряженные следы памяти всплывают из читты, банка памяти, в них очень легко запутаться. Такая память или прошлое впечатление (самскара) обычно приводит к действию. Оно настолько убедительно, что человек либо вовлекается в него в своих мыслях, либо начинает какой-то ход действий, мотивированный им. Это, конечно, реинвестирует его с дополнительной энергией. С точки зрения психологии веданты, это является «отягощенным большим количеством кармы». В результате оно опускается обратно в ложе читты с большим ударом, производя более глубокое и тяжелое впечатление. Поэтому в следующий раз оно поднимется с ещё более убедительным толчком к действию или мысли.

Пока такие самскары, или прошлые впечатления, проходят этот цикл подъема, автоматически наделяясь энергией из-за своего непреодолимого характера, опускаясь и снова поднимаясь, они становятся привычками. Пока повторяющийся снова и снова шаблон сохраняется, его мысли и поведение продолжают управляться им.

Буддхи будет слишком слаб чтобы взять и разрубить глыбу самскары.

Если посредством акта воли или решимости проигнорировать самскару, она не будет реинвестирована энергией. Если сохраняется непривязанность и из нее не вытекают никакие мысли или действия, она не будет перевзвешена. В конце концов, поскольку она многократно повышается и не получает дополнительных вложений кармы, она теряет свою мотивирующую силу и рассеивается. В этом случае мы говорим, что «привычка была прервана».

Когда существует устойчивая совокупность таких прошлых впечатлений или самскар, которые возникают и мотивируют мысли и действия человека, возникает характерная модель поведения и результаты модели мышления. Характерные манеры и характерные способы мышления поддерживаются действием этого набора самскар. Этот «пучок привычек» вместе составляет то, что мы называем личностью или характером. Это субстанция ощущения границ своего «Я» — Ахамкара. Это основа нашей уникальности и индивидуальности. Импульс этих сильно вложенных самскар, которые поднимаются, мотивируют и снова падают, придают ощущению «Я» его качество устойчивости. Энергия, с которой они утяжеляются (карма), отвечает за импульс, поддерживающий вращение колеса. Этот импульс дает ощущение непрерывности во времени. Он отвечает за постоянство и основательность «Я».

Следовательно, выборочное взвешивание определенных прошлых впечатлений или самскар создает особую модель привычек, формирующих «Я». Это довольно произвольный выбор, решение о том, в какие самскары вкладывать энергию, а в какие нет. Именно благодаря совершению одного действия, а не другого, или вовлечённости в одну мысль или фантазию, а не в другую, некоторые самскары нагружаются большей кармой и создается характерное «Я» ощущение. (Тогда «Я» с этой точки зрения по сути является иллюзией. Если бы привычки были сломлены и позволили самскарам рассеяться, это конкретное «Я» просто исчезло бы).

Именно таким образом привязанности формируют самооценку человека. Идентичность есть результат впечатлений, к которым человек привязан. Позже объекты или люди, к которым человек привязывается, служат для поддержки и укрепления этого образа самого себя. Образ самого себя, который человек стремится сохранить, усиливается, когда он садится в свой новый автомобиль и едет по улице. Его чувство своего «Я» подкрепляется его привязанностью к автомобилю и тому образу самого себя, который он представляет.

Когда процесс роста останавливается, все больше и больше внимания и энергии человека направляется на увеличение его привязанностей на том уровне, на котором он застрял. Когда энергия и внимание человека не направляются на ослабление и переопределение его привязанностей, тогда они все больше направляются на их умножение. Вместо того, чтобы перейти на новый уровень сознания и к новому, менее убедительному набору привязанностей, он все больше запутывается и запутывается в тех нынешних привязанностях, которые определяют его нынешнее ощущения своего Я. Эволюция прекращается, и неизбежно возникают страхи и тревоги.

Пока человек погружен в борьбу за удовлетворение желания или избегание чего-то, к чему он испытывает отвращение, он не может ясно видеть ни свою настоящую потребность в достижении цели, ни свой страх неудачи. Он слишком увлечен борьбой, чтобы удивляться, почему он борется. У него нет дистанции, необходимой увидеть, что им движет. Его понимание того, чего именно он боится или чего жаждет, смутно. Его опасения не сознательны и преднамеренны. В таком случае мы склонны использовать термин «беспокойство», а не «страх». В той мере, в какой он может отстраниться и понаблюдать за ситуацией, его оценка того, что вызывает у него беспокойство, становится более объективной. Его понимание будет более ясное. Опасения, наблюдаемые таким отстраненным образом, станут более разумны, и на них можно воздействовать более рациональным и последовательным образом. Здесь кажется более естественным говорить о «страхе», а не о «тревоге».

Простой пример, дама «не знает» о том, что её жених встречается с другими женщинами, начинает испытывать симптомы острого беспокойства. Потому что её подруги говорят ей, что он изменяет на стороне. Дама отвергает серьезные факты перемен в его поведении. Вместо того чтобы увидеть правду, она считает, что её подруги ей завидуют и ссорится с ними. Но ночью она не может оставаться дома без тревоги, учащенного сердцебиения, чувства страха. Она решает обратиться к психотерапевту.

В ходе терапии всплывает материал, который предполагает, что у нее есть опасения по поводу отношений её парня с ней. Она описывает инциденты в их отношениях, которые при объективном рассмотрении в кабинете терапевта ясно свидетельствуют о том, что он теряет к ней интерес. По мере того, как её сомнения становятся все более очевидными, она может более честно взглянуть в лицо своей тревоге по поводу того, что её бросили. Ее симптомы тревоги превращаются в страх потери и одиночества. После дальнейшей работы она приходит к пониманию, что её боязнь быть брошенной основана на искажении её представления о себе и на недооценке её реальных сил и возможностей Ахамкары. В конце концов она находит силы отказаться от отношений, страх, в свою очередь, также исчезает из её поля зрения.

Беспокойство, страх и невозмутимость лежат в континууме. По мере того, как привязанность уменьшается, способность наблюдать увеличивается, чувствуется более управляемый страх. При дальнейшей отстраненности можно реагировать ещё более конструктивно, не ограничиваясь ни тревогой, ни страхом.