Радикальное принятие каждого опыта

Наша обычная точка зрения склонна судить, сопротивляться или стремиться преобразовать содержание опыта. Мы представляем себе определенные состояния предпочтительными, более достойными, более просветленными, в то время как другие кажутся препятствиями, которых следует избегать или устранять. По правде говоря, сущность опыта изначально свободна, полна и не имеет условий и имеет полное разрешение выражать себя любым способом.

Почувствуйте на мгновение неоспоримую живость этого настоящего осознания. Вот оно, очевидно, излучающее, охватывающее каждое ощущение, мысль и восприятие с абсолютной всеохватностью. Вы видите это? Разве свет присутствия когда-либо отвергает то, что появляется? Если возникает гнев, разве он не принимается? Если расцветает мир, разве он не принимается? Обратите внимание, как сама суть того, что мы называем «бытием», открыта, безгранична и свободна от сопротивления.

В нашем привычном мышлении мы фрагментируем жизнь на дихотомии: хорошее и плохое, священное и мирское, себя и другого. Однако, когда мы присматриваемся, такие границы растворяются. То, что мы называем «гневом» или «радостью», «я» или «миром», — все это проявления в одном и том же мерцающем поле бытия. Они неотделимы от таковости существования; они и есть существование.

Каждая форма опыта, какой бы она нам ни казалась, есть не что иное, как разумная игра жизни. Мысль, чувство, воспоминание, ощущение — каждое возникает, пребывает и исчезает, но ни одно из них не находится вне целого. Это целое никогда не отвергает, никогда не противостоит. Это чудесное проявление жизни включения, где даже видимость отвержения принимается.

Вы — эта целостность, эта тотальность, эта включенность. Вы не какой-то отдельный наблюдатель, наблюдающий за тем, как происходит жизнь; вы — жизнь, проявляющаяся как каждый опыт, каждое мгновение. И в этом знании есть мир. Ибо ничто не исключено. Ничто не должно быть иным, чем оно есть. Все приветствуется дома.

Проверьте необычайную природу этой открытости — как она не выбирает, не расставляет приоритеты и не фильтрует то, что возникает. Она не знает иерархии опыта. Независимо от того, чувствуется ли эмоция обширной или ограниченной, кажется ли мысль глубокой или тривиальной, все это одинаково приветствуется в безграничном пространстве бытия. Ничто не упущено, и ничто не стоит отдельно от целостности, которая есть.

Это радикальное принятие не является достижением или состоянием, которое нам нужно развивать. Это просто природа того, что есть. Даже опыт сопротивления — наши привычные усилия оттолкнуть неприятное или цепляться за приятное — возникает в этой же всеобъемлющей открытости. Обратите внимание, как даже наше отвращение, наше стремление, наши сомнения охватываются бесконечностью, в которой они появляются. Нет никакой внешней силы, стягивающей нити опыта вместе; все это один бесшовный гобелен.

В этой целостности каждая текстура жизни раскрывается как живая с тем же сущностным присутствием. Боль, например, часто является тем, чего мы хотим избежать. Однако, когда мы по-настоящему исследуем ее природу, мы не находим никаких границ, никакой определяемой сущности в ней. То, что мы называем «болью», — это динамический, изменчивый поток ощущений и впечатлений, неотделимый от осознания, в котором оно появляется. И это осознание не уклоняется от него. Вместо этого оно позволяет боли быть именно такой, какая она есть, не в оппозиции, а как часть тотальности.

Эта инклюзивность — великий парадокс бытия. Она допускает преходящую, мимолетную природу каждого момента, оставаясь при этом постоянной и вездесущей. Подумайте о свете, который проецирует фильм на экран. Сцены радости и печали, комедии и трагедии приходят и уходят, но свет остается неизменным, освещая все без осуждения. Точно так же эта фундаментальная открытость освещает каждый опыт, считаем ли мы его желательным или нет. Прелесть этого признания в том, что ничего не нужно чинить, потому что ничто не сломано.

Наша человеческая борьба проистекает из идеи раздельности — веры в то, что внутри есть «я», а снаружи — «мир», постоянно находящиеся в состоянии переговоров или конфликта. Однако, когда мы смотрим глубже, границы между внутренним и внешним растворяются. Мысли, которые вы воспринимаете как свои, и образы, которые вы видите как внешние, — это не две разные реальности; это единое, неделимое возникновение в поле бытия. Нет разделения, которое нужно преодолеть, потому что его на самом деле не существует.

Даже наши самые привычные шаблоны суждений — наша категоризация моментов как «хороших» или «плохих», «достойных» или «недостойных» — начинают распадаться, если смотреть с этой точки зрения. Каждое из этих суждений также является частью разворачивания, а не его нарушением. Они являются такой же частью целого, как и любой другой аспект опыта. И что любопытно, по мере того, как это осознание углубляется, энергия, стоящая за этими суждениями, часто смягчается. Мы больше не цепляемся за них как за определяющие реальности, а видим их как волны в большем океане выражения жизни.

Инклюзивность бытия не означает пассивность или отстраненность; она глубоко жива, отзывчива и интимна. Каждый звук, ощущение и мысль ощущаются немедленно, но при этом свободны.

Н.Хайем ( перевод MarinaTerra)