Склоняюсь к стопам моего Ламы…

Склоняюсь к стопам моего Ламы…
Когда я, старый пёс, жил в одиночестве,
То мне захотелось говорить теми же словами,
Которые я слышал от моего достопочтимого Учителя:

Вначале, когда я встретил своего совершенного учителя,
Мне казалось, что я купец, который добрался до Золотого Острова,
И я с усердием посвящал себя изучению различных предметов.

Позже, когда я встречал своего учителя, я чувствовал себя неуютно,
Как преступник пред ликом судьи, и я получал от него крепкие нагоняи.

Сейчас, встречая своего совершенного учителя, я чувствую себя с ним на равных,
Как голуби, спящие в храме, и я не лезу к нему слишком близко.

Вначале, когда я слышал наставления,
Мне казалось, что сразу же буду их применять,
Как голодный человек набрасывается на пищу,
И я пытался их практиковать.

Позже, когда я слушал наставления,
Я не мог понять, о чём речь,
Как будто слова эти были о чём-то мне чуждом,
И я не мог выпутаться из общепринятых представлений.

Сейчас, когда я слышу наставления,
Я чувствую отвращение,
Как тот, кого заставляют есть собственную рвоту,
И мне не хочется больше задавать вопросов.

В начале, когда я жил в уединении,
Мне казалось, что мой ум находится в покое,
Как путник, наконец, вернулся домой,
И я наслаждался пребыванием там.

Позже, будучи в уединении,
Я чувствовал, что не могу там усидеть,
Как красавица, тяготящаяся своим одиночеством,
И я часто покидал его и снова возвращался.

Сейчас, находясь в уединении,
Я думаю, что это не такое плохое место, чтобы умереть,
Как старый пёс, который забрался для этого под навес,
И я готовлю своё тело к тому, что его придётся выбросить.

Вначале, когда я размышлял о Взгляде,
Мне казалось, что чем выше он будет, тем лучше,
Как хищная птица, которая подыскивает себе гнездо,
И я раздавал всем советы.

Позже, когда я размышлял о Взгляде,
Я чувствовал себя в растерянности,
Как тот, кто стоит на перепутье, и я старался не открывать рта.

Сейчас, когда я думаю о Взгляде,
Я чувствую, что дурачу других,
Как старик рассказывающий детям небылицы,
И я сам не очень то верю в то, что говорю.

Вначале, когда я думал о Медитации,
Мне казалось, что чувства радости и блаженства переполняют меня,
Как при встрече мужчины и женщины с одинаковыми темпераментами,
И я пытался добраться до самой её сути.

Позже, когда я думал о Медитации,
Я чувствовал себя обессиленным и уставшим,
Как слабый человек, который тащит непосильную ношу,
И мои медитации становились всё короче.

Сейчас, когда я думаю о Медитации,
Мне кажется, что я не способен оставаться в ней ни на миг,
Как иголка, которую пытаются воткнуть в камень,
И у меня нет больше никакого желания медитировать.

В начале, когда я думал о Поведении,
Мне казалось, что я стянут путами,
Как дикий конь, на которого накинули сбрую,
И я притворялся смирным.

Позже, когда я думал о Поведении,
Я чувствовал, что волен делать то, что захочется,
Как пёс, сорвавшийся с цепи, и я освобождался от пут.

Сейчас, когда я думаю о Поведении,
Оно мне кажется не имеющим никакого значения,
Как для шлюхи, которой уже всё равно,
И для меня больше не осталось ни счастья, ни страдания.

Вначале, когда я думал о Цели,
Мне казалось очень важным её достичь,
Как пройдохе важно расхвалить свой товар,
И я очень сильно хотел до неё дойти и надеялся.

Позже, когда я думал о Цели,
Мне казалось, что она где-то далеко,
Как будто на другом берегу океана,
И у меня оставалось всё меньше решимости.

Сейчас, когда я думаю о цели,
То она кажется мне недостижимой,
Как вору когда ночь уже на исходе,
И я лишился последних надежд.

Вначале, когда я давал учения,
Я казался себе умным и важным,
Как красавица, прогуливающаяся по рынку,
И мне хотелось учить.

Позже, когда я давал учения,
Мне казалось, что я хорошо знаком с предметом,
Как старик, снова и снова рассказывающий избитые истории,
И я был словоохотлив.

Сейчас, когда я даю учения, я чувствую,
Что выхожу за границы дозволенного,
Как демон побуждаемый заклинаниями,
И мне очень стыдно.

Вначале, когда я участвовал в диспуте,
Мне казалось, что я улучшаю свою репутацию,
Как тот, кто хочет изобличить зло через суд,
И я давал волю праведному гневу.

Позже, когда я участвовал в диспуте,
Мне казалось, что занимаюсь поисками истины,
Как беспристрастный судья, ищущий подлинное свидетельство,
И я напрягал все свои способности.

Сейчас, когда я участвую в диспуте,
Мне кажется, что можно доказать истинность всего что угодно,
Как для вруна, путешествующего по легковерным деревням,
И я соглашаюсь со всем, что бы мне ни сказали.

Вначале, когда я писал,
Мне казалось, что слова появляются сами собой,
Как у махасиддха, пишущего дохи,
И это было для меня естественным.

Позже, когда я писал,
У меня было чувство, что это я складываю вместе слова,
Как искусный стихоплёт пишет свою поэму,
И я старался подбирать красивые выражения.

Сейчас, когда я пишу,
Я чувствую тщетность этого, как человек,
Которому надо нарисовать карту места, которого он не знает,
И я не извожу зря чернила и бумагу.

Вначале, когда я встречал друзей,
Мне хотелось помериться с ними силами,
Как будто мы были лучниками, собравшимися на состязание,
И я любил их и ненавидел.

Позже, когда я встречался с друзьями,
Мне казалось, что мне подходят все,
Как шлюхе, которая попала на ярмарку,
И я дружил со многими.

Сейчас, когда я встречаю друзей,
Мне кажется, что не вписываюсь в людские собрания,
Как прокажённый, который осмелился пробраться в толпу,
И я предпочитаю быть в одиночестве.

Вначале, когда я видел богатство,
Я чувствовал сиюминутную радость, как ребёнок, собирающий цветы,
И я не занимался его накоплением.

Позже, когда я видел богатство,
Мне казалось, что его всё равно никогда не будет хватать,
Как воды, наливаемой в кувшин с разбитым дном,
И я особенно не старался его обрести.

Сейчас, когда я вижу богатство,
Мне кажется, что это тяжкая ноша,
Как куча детей для старого нищего,
И я предпочитаю не иметь ничего.

Вначале, когда я приглашал помощников,
Мне казалось, что надо обеспечить их работой,
Как рабочих, собравшихся специально для этого,
И я раздавал им задания.

Позже, когда я приглашал помощников,
Я чувствовал, что теряю свою независимость,
Как молодой монах, прислуживающий старшим,
И я разрывал такие связи.

Сейчас, если я приглашаю помощников,
Мне кажется, что теряю всё, что имел,
Как если бы впустил к себе в дом вороватых собак,
И я предпочитаю делать всё сам.

Вначале, когда ко мне приходили ученики,
Меня переполняло чувство собственной значимости,
Как слугу, который уселся на место хозяина,
И я старался на совесть.

Позже, когда ко мне приходили ученики,
Мне казалось, что мой ум и понимание могут принести им пользу.
Я вёл себя как гость, по праву занимающий почётное место,
И старался им помочь.

Сейчас, когда ко мне приходят ученики,
Я делаю вид, что сержусь на них,
Как демон, живущий в пустынной местности.
И я прогоняю их прочь камнями.