Значение глагола «помиловать» в «Иисусовой молитве»

Доклад студента 1 курса Хабаровской духовной семинарии Бузука Андрея, прочитанный на городской научной студенческой конференции «Русский язык: история и современность» 17.11.10.

Слово живого языка — английского, русского, китайского, любого — несет в себе энергию действия. И потому любое имя есть не только и не столько сочетание звуков и грамматическая структура. Любое имя содержит в себе смысл, который позволяет воздействовать на человека одним только тем, что произносится.

Повествование о светлых людях и их добрых делах, чистое слово, не замутненное сомнением, иронией, скептицизмом, оставляют в человеке чувство чистоты, так теплый летний дождь промывает запыленные стекла окна. Слово же злое неизбежно порождает в душе человека чувство катастрофы, отягчает ее грузом злого воздействия.

Слово, таким образом, есть дело. Это его свойство люди издревле используют в религиозных и магических обрядах, творя словом добро и зло. Живые языки могут нести словом и злую, и добрую энергию и тем омертвлять или одухотворять душу человека.

У нас же в России — в ее Православной Церкви — бережно сохраняется язык, который несет в себе только добро. Этот язык — церковнославянский.

В церковнославянских текстах Священного Писания — в Евангелии, Псалтири, во множестве духовных творений, за тысячелетие созданных в Византии и на Руси, открывается Бог.

Прямая действенность доброй силы церковнославянского слова уже не раз являлась причиной гонений на церковнославянский язык, разнообразных реформаторских движений, настаивающих на замене церковнославянского богослужения богослужением на русском языке. В сознание православных часто внедряется лукавая мысль, что церковнославянский язык устарел, одряхлел, стал ветх и непонятен, что его надо изменить, приблизить к русскому языковому сознанию. Гонители церковнославянского языка говорят и о том, что церковнославянское богослужение непонятно людям, только, лишь приступающим к Православию, что оно отторгает неофитов от Церкви.

Ответим на это так. Действительно, церковнославянский язык — очень древний, ему больше тысячи лет. Но старец этот не дряхлый и немощный, а многомудрый и опытный и, главное, всесильный в деле добра. Что же до неофитов, то русские однажды уже приняли церковнославянский язык — вместе с Православием при Владимире Святославиче Крестителе Руси в 988 году. Тогда, тысячу лет назад, им было несравнимо труднее понимать его, чем нам сейчас. Сущности Православия, как и слова церковнославянские, обозначающие эти сущности, приходилось постигать снова. Ведь «богами» и «спасами» древние русичи-язычники называли своих языческих богов, не было в древнерусском языке самих понятий БЛАГОДАТЬ, БЛАГО, СВЯТЫЙ ДУХ… Даже слова ПИСАТИ и ЧИТАТИ имели до принятия Православия с его книжной культурой совсем иные значения. ПИСАТИ значило рисовать, ЧИТАТИ — всего лишь произносить вслух.

Русским людям, принимавшим в X веке Православие, пришлось восходить к нему не только по духовной лествице, но и по лествице языковой. Церковнославянский язык, близкий и родственный древнерусскому, но освященный Благодатью Святого Духа, был путь Богопознания русских. И этот путь был пройден всего за полвека.

Всем известное слово «грех», что оно означает?

Если бы мы совершили сейчас опрос в нашей аудитории то, можно полагать, большинство ответило бы, что грех это нарушение заповедей, и это действительно правда. То есть, это был бы кусочек правды, но далеко не вся правда. В юридическом латинском понимании, грех – это нарушение закона, но в православной традиции мы находим гораздо более серьезное понимание греха. Грех — это болезнь, это рана, которую я наношу своей душе. Преподобный Исаак Сирин, поясняя, что такое грех, говорил: «Грешник подобен собаке, которая лижет пилу и не замечает причиняемого себе вреда, пьянея от вкуса собственной крови». Это поразительно глубокое понимание греха.

Грех — как болезнь, грех скорее делает нас несчастными чем виновными. Дело в том, что мы свою душу рвем на части, отрываем ее от Бога, насилуем ее, уродуем. В православном чине исповеди священник обращается к людям и говорит человеку: «пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши», то есть церковь себя считает, больницей, в которую приходят больные люди. Не преступники, а больные несчастные люди, вот в чем дело. И приходят со своими ранами: «Вот раны нашей души. Излечи нас».

Есть одна молитва, которую знаете все вы, и в этой молитве, по нашему мнению, заключено все Православие. Это молитва «господи помилуй!» В этой, казалось бы, короткой молитве — все Православие. Сейчас мы разберем почему.

Вся загадка в слове «помилуй». Помилуй от слова милость, но в свою очередь милость связана со словом «масло».

И в греческом языке «Кириэ элэйсон», (Господи, помилуй) слово «элэйсон» происходит от елей – масло. Что такое масло? Это древнейшее лекарство человечества. Имеется в виду древесное масло, оливковое. Это первое лекарство, с которым встречается человек в мире.

Младенчик рождается, его маслом мажут, чтобы потертостей, перепрелостей не было и т. д. Значит, когда я говорю: «Господи, помилуй!», я не имею в виду «Господи, прости!», я не имею в виду «Господи, сжалься!», я говорю: «Господи, вот моя душа, она вся изранена. Елей милости твоей да изольется на меня и исцелит мою душу, соединит меня вновь».

Так вот, эта молитва не переведена ни на один европейский язык кроме церковнославянского. Если вы слышали мессы Моцарта, скажем, или Баха, месса начинается с «Кириэ элэйсон! Христи элэйсон!» Месса вся идет на латыни, но первая молитва по-гречески, потому, что нельзя перевести, нет в латыни такого выражения. «Прости» есть, «оправдай» есть, а «помилуй» — это что-то совсем другое.

В современное время православные оказались в такой ситуации. Они в зарубежных странах служат на местном языке: по-французски, по-английски, по-немецки, и оказалось, что перевести это элементарное «Господи, помилуй!» на местные языки невозможно. Ну, скажем по-английски «Господи, помилуй!» звучит «Lord have mercy!» Ну «mercy» вообще-то для англичанина вообще ничего не значит. Это французское слово – прошу пардона. По-французски Dieu, aie pitié, aie pitié – это жалость: Нас бедненьких, несчастненьких пожалей, подай копеечку. Это совсем другое.

Грех — это болезнь, Церковь – больница, таинство — это лекарство. Иоанн Златоуст так и говорит: «Таинство причастия — это врачевство бессмертия». Лекарство бессмертия, которое дается человеку — это не символ какой-то, это не долг, как в одной католической книге написано: «Долг христианина всегда причащаться». Да нет, это не долг, это лекарство. Если мы хотим, чтобы наша душа не умирала, вот Тело Христа. Придите и вкусите.

Для нас — русских православных людей — значения церковнославянских слов как чистый лесной воздух после загазованного города. Этим воздухом можно дышать полной грудью, можно вдохнуть чуть-чуть — каждый в меру свою — все равно хорошо!

Самые простые слова церковнославянского языка возведены в нем на дивную духовную высоту. Хлеб насущный здесь не только ежедневная пища. Хлебом живота — хлебом жизни именуется по-церковнославянски Христос. ЧАША — не один лишь сосуд, вмещающий влагу, это и ЧАША СПАСЕНИЯ. Слова, описывающие человеческую плоть, привычно понятные лице, очи, уста в церковнославянском языке тоже служат делу Богопознания, они обозначают невещественные действия Божий, Божию милость и Божий гнев, и волю Божию, данную в откровениях.

Высокая словесность церковнославянского языка, несуетность и неприземленность значений его слов и отрешенность от живых русских грамматических форм его грамматики позволяют нам беседовать с Богом без боязни святотатства или нечаянного оскорбления Божиего Имени.

Слово церковнославянского языка, незамутненное и чистое, несущее одно лишь добро, нужно сохранять и беречь, а не реформировать в гордынной запальчивости. А чтобы было больше понимающих его — этому слову нужно учиться! И пусть поначалу непривычно и не во всем понятно будет для вас новое церковнославянское чтение, читайте и понимайте в меру свою. Ведь и спасительный Псалом «Живый в помощи Вышняго» многие до сих пор понимают и называют «Живые помощи», и хоть искажена в таком неумудренном восприятии грамматика, но суть сохранена: живая помощь Божия нисходит на человека по слову этого Псалма. Важно знать, что церковнославянский язык нераздельно связан с путем Православного Богопознания русских, что он — путеводная звезда на этой стезе.