Сценария для дебюта

Комната идеально квадратная. У задней стены кровать. Больше никакой мебели нет, комната пустая. Камера под потолком сначала очень высоко, метров 10 над кроватью, медленно опускается пока в кадре не остаётся только кровать и человек на спине.
Женский голос:
Доброе утро Андрей. Как спалось?
— Херово. Гита, кофе мне!
Андрей поднимается и садится на кровать. Камера объезжает его вокруг. Видим затылок. Комната обставлена разной старой мебелью, практически всё пространство у стен заполнено книжными полками с книгами. Перед кроватью столик с дымящейся чашечкой кофе на нём. Деталей интерьера много, но ничего лишнего, валяющегося, ненужного, идеальный порядок и чистота.
— Солнце, хочешь загадку загадаю? Светит, но не греет — что это? Не отвечай, я сам скажу. Это ты, сука!
Андрей подошел к зеркалу на противоположной стене и уставился в него.
Видим Андрея с другой стороны зеркала. Изображение закручивается и удаляется пока мы не понимаем, что комната — это осколок космического корабля, кувыркающегося в космосе, а зеркало — иллюминатор. Корабль отдаляется и на фоне какой-то туманности превращается в точку и исчезает…

Видим надпись на экране монитора: «Корабль отдаляется и на фоне какой-то туманности превращается в точку и исчезает...» Андрей судорожно и очень увлеченно набивает текст. Доволен своей работой, улыбается. Стол завален бумагами, чашка остывшего полудопитого кофе, пепельница, забитая окурками, один из них во рту.
Звонок в дверь, Андрей не реагирует, всё пишет. Звонят ещё раз, затем звук открывающейся ключем двери, шаги и в комнату входит Аня.
— Почему не открываешь, отшельник?
— Извини, солнышко, никого не хочу видеть кроме тебя, а у тебя ключ.
— Чем так увлечен?
— Сценарий пишу.
— Кино — это здорово. А про что, если не секрет?
— Обо всём. О чёрной дыре души человека. О боли и одиночестве. Про счастье… Любовь…
— И всё в одну кашу?
— А это одна каша…
— Я видела такой фильм по ВВС. День мотылька назывался. Там показали жизнь бабочки-однодневки. А ты про что?
— Чувак один, библиотекарь на космическом корабле, после аварии остаётся один в космосе. У него всё есть — и еда любая и вода и все книги мира, все фильмы всех времён и народов. Но он один. Он как Христос, распятый одиночеством. Он никогда никого не увидит больше (по крайней мере он так считает, он же не читал сценарий). И вот он перед выбором — в какую сторону сойти с ума. Это пока то место, где я его оставил.
Аня слушала внимательно, отчего-то нервничая:
— Это кино уже сняли.
— Да? И кто?
— Стенли Кубрик.
— Нет, там про одиночество, а у меня не про это. Про любовь. Ведь в конце-концов он научится себя любить и поймёт, что счастье — это то, что внутри, что у него всё есть и ему никто не нужен, потому что всё, что есть — в нём самом. И что жизнь ценна и радостна сама по себе в череде бесценных мгновений, которые только и есть и которые ничто не в силах у него отнять… Ну как-то так. Правда не знаю пока как он придёт к этому осознанию, но что-нибудь придумаю…
Аня решилась.
— Андрей… Андрейка…
— Да, солнышко, что скажешь…
— Прости меня пожалуйста…
— За что, родная, ты пугаешь меня.
Аня прижимается к Андрею и нежно целует его. Затем отстраняется.
— За черную дырочку…
Достаёт ключ от квартиты и ложит на стол перед Андреем. Какое-то время они смотрят друг на друга, Аня гладит загривок и убегает…

Снова пустая комната корабля — вид сверху как в первом кадре. Андрей лежит и камера всё так же наплывает на него до плана одной кровати. Открывает глаза. Приподнимается. Камера также объезжает его сзади. Комната завалена книгами, мебель опрокинута, полки разбросаны, столик разбит, везде листки бумаги. Перед кроватью камин. Андрей разрывает книги и бросает в огонь одну за другой. Сначала идёт попса, затем классика, потом добирается до философов и с ехидным смешком бросает туда их одного за другим. На Ницше немного мешкается. Флэшбек в прошлое. Какой-то старик поднимает бокал с тостом: За смерть Ницше в наших душах! Все чекаются и пьют. Заратустру Андрей тоже бросает в огонь. На секунду в кадре какой-то немец в ужасе кричит: «Нееет» и исчезает.
В руке Андрея оказывается книга: «Сократ. Беседы.» В кадре появляется Сократ и радостно хохочет и пританцовывает:
— Ну же, давай-давай, молодец!
Андрей смотрит на него и откладывает книгу. Сократ разочарован:
— Ну и дурак.
Космос. Корабль кувыркается всё так же, а из трюма вылетают книги, очень много. Облако книг в космосе, они вращаются, некоторые с картинками, некоторые раскрыты и каждая по своему звучит, а все вместе непонятное радио, шум, балаган с голосами и музыкой.
Снова комната-корабль. Андрей подходит к зеркалу, но вместо отражения видит комнату Андрея-сценариста и самого себя, спящего на кровати. Стучит в зеркало. Кричит. Но звука нет с другой стороны. С другой стороны зеркала монитор компьютера. Отдаляется.
Андрей-сценарист просыпается от стука. Стучат в дверь давно и сильно. В комнате бардак-бардак-бардак. За окном еле слышно музыка: «Иду по лужам — никто не нужен...» Спал в одежде и один тапок на кровати рядом с раскрытой и небрежно брошеной книгой Ницше. Вяло встаёт, идёт открывает дверь. Врывается Лёша — друг. Андрей впускает его молча и так же молча ложится обратно на кровать, накрывается одеялом и отворачивается.
Лёша, осматривается, берёт в руки книгу:
— Нууу… запустил ты себя, приятель, нельзя же так. Бабы приходят и уходят, а жизнь продолжается. Не сошелся свет клином на твоей Аньке, поверь.
Лёша бросается на кровать и тормошит Андрея.
— Пойдём, дурень, бухать!
Андрей на секунду оживает, но смотрит на кучу пустых банок из под пива у себя под носом и в унынии закрывает глаза.

Улица. Вечер. Андрей стоит у освещённого окна, за которым Аня с новым кавалером о чём-то увлеченно беседуют, смеются. Кавалер нежно берёт её за руку, она откликается, они сцепляются в объятьях, он берёт Аню на руки и уносит из кухни.
Стук сердца.
Андрей бредёт по ночному Питеру, идёт по мосту секунд 30 под сердечный стук. Затем эскалатор метро, забитый людьми. Андрей никого не видит, а никто не видит его. Все проплывают мимо с измучеными тоской лицами, каждый по-своему загружен тяжелым днём.
Вагон электрички. Камера сначала статична и показывает Андрея в прострации. Затем едет вдоль людей — каждый в своём мире чем-то озабочен. Группа молодых людей оживлённо беседуют. Напротив Андрея красивая девушка читает книгу. Андрей смотрит на неё. Через какое-то время она отвлекается от книги и поднимает глаза на Андрея. Молча смотрят друг на друга. Девушка улыбнулась.

Андрей вскакивает с кровати комнаты-корабля. Осматривается, с облегчением вздыхает: Сон. Кошмар. Всё нормально. Всё по-прежнему. Встаёт, одевает тапки. То же самое делает Андрей в Питере. Оба синхронно, делая одни и те же жесты и движения подходят к зеркалу каждый со своей стороны. Некоторое время смотрят друг на друга, осматривают интерьер за зеркалом. Движения синхронны, но каждый в своей одежде и у каждого свой фон за зеркалом. Сценарист небрит, библиотекарь гладко выбтир и лысый. Выражение глаз одно — несчастное. Оба удивлены, узнали друг друга. Смотрят полминуты и одновременно начинают истерически хохотать. Смех двойной сначала, незаметно объединяется в один.
Вид Земли из космоса на фоне хохота Андрея.
Конец.