Сердце разбитое настежь

ГАНГАДЖИ (читает): “Родит же сына, и наречешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие поизошло, да сбудется реченное Господом чрез пророка, который говорит: “Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог”.

ИНТ.: Гангаджи, это пророчество, это место в писании, в котором сказано о Боге, пребывающем с нами… В течение многих тысячелетий у нас имелся опыт Бога, который с нами НЕ пребывает. И этот свет надежды появляется в наших сердцах, когда читаем эти слова, когда слышим об этом на каждое Рождество.

ГАНГАДЖИ: Очень примечательно то, как это сказано: Бог пребывает с нами. Там не говорится, что Бог БУДЕТ с нами, что Бог придет. Если вы сделаете то-то и то-то, Бог придет к вам. Там говорится: Бог пребывает с нами. Вот что значит Эмману-эль, вот в чем смысл жизни Христа – признать то, что Бог пребывает с тобой. Бог есть нетленный, неуничтожимый аспект того, чем вы являетесь. Все остальное тленно и будет уничтожено с течением времени. Но тот, кто есть Бог – это вы, абсолютно нетленный.

ИНТ.: История Иисуса начинается с его рождения девственницей. Что для вас означает быть рожденным девственницей?

ГАНГАДЖИ: Быть рожденным девственницей в данном контексте означает чистоту, незапятнанность. И это присутствует в каждом. Оно внутри вас, поле чистоты, невинности, той невинности, из которой возникает знание о том, кто вы есть. Невинности, из которой возникает весь мир и в которую весь этот мир возвращается. Начало, которое и есть конец. Для меня здесь самое главное заключено в пророчестве, которое предрекает такое рождение. В первой же строке говорится: “Се, Дева во чреве приимет и родит Сына…”. Вот что лично я здесь слышу: Дева — то есть, то чистотое, то незапятнанное, то невинное, что есть внутри вас – зачнет и выносит сына, зачнет и выносит ребенка, который своей невинностью проявит Бога внутри нас. В этом и заключается надежда, которую сулит Рождество, в том, что в самую темную ночь зимы внутри нас существует этот луч. Это больше чем надежда, это доказывает самое себя. Это извещение о чем-то, что может быть рождено, если мы развернемся к нему.

ИНТ.: Мир, каким он описан в Ветхом Завете, — это мир, где доминирует первородный грех. И первородный грех описан как рождение в муках, жизнь в изнурительном труде, страдании, и наконец, смерть. Эта история о вкушении яблока познания добра и зла – хотя в своем буквальном смысле, она находит отклик далеко не у всех – но все равно есть своего рода резонанс по поводу первородного греха. Многие люди переживали это изначальное чувство разделенности с Богом, чувства той боли и того страдания, которые оно приносит.

ГАНГАДЖИ: Знаете, первородный грех, в каком-то смысле может просто быть эволюцией рефлектирующего сознания. В течение довольно продолжительной стадии существования человечества рефлектирующего сознания не было – было сознание инстинктивное. Мыслительный процесс, конечно, был, но это, вероятно, имеет место и у многих животных. Но в определенной точке у человечества появилось эгоистическое сознание: Я есть этот человек, а ты есть другой. И это момент огромной важности, на самом деле это отправная точка, с которой начинается доминирование человека на Земле. Это огромная энергия, которая заперта в отдельно взятом организме – я, которое должно выжить, должно жить, должно избежать боли, должно наслаждаться удовольствиями. И хотя в этом есть великая сила и польза в процессе и с точки зрения эволюции, есть также ощущение греховности этого, ощущение огромной ошибки в этом “я”, относящемся к отдельно взятому телу. И эта ошибка, это представление, основанное на опыте, что я есть эта личность, представление о том, что эта личность может когда-либо отделиться от всеобщности, которая есть Бог – это отправной пункт страдания, установка для чувства потери Бога, потери Божьей милости, и начало бесконечного поиска, направленного на восстановление того, что было потеряно. Несмотря даже на накапливание той огромной силы, что позволила совершить этот великий эволюционный скачок.

ИНТ.: Приходит своего рода истощение из-за этого через какое-то время.

ГАНГАДЖИ: Да, конечно.

ИНТ.: И страстное желание найти обратный путь к этому заповеданному Эммануэлю, Богу, который с нами.

ГАНГАДЖИ: Все правильно. Именно поэтому для меня фраза: дева во чреве приимет … потому что слово “дева” действительно указывает на то, что есть до греха, на то что есть прежде вкушения плода наслаждения, наивысшего наслаждения и самой страшной боли и именно там, в самом начале, то самое “Бог пребывает с нами” и будет проявлено. И поиск, конечно, проходит по многим направлениям, и там есть много тупиков и много прекрасных переживаний. Но если поиск действительно остановить и взор обратить внутрь себя, то открывается то чистейшее, предначальное, которое все еще здесь — и это и есть Эммануэль.

ВОПРОС (читает): “Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас. Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; поскольку я и Отец – одно, я в Отце и Отец во мне”.

Это место, э-ээ, с одной стороны, смешение “я в Отце и отец во мне”…

ГАНГАДЖИ: Это единение.

ИНТ.: Это единение.

ГАНГАДЖИ: Это окончательное и безвозвратное единение. Не что-то одно в чем-то, а это что-то в одном, и одно в другом.

ИНТ.: Я бы хотел продолжить тему. Потому что столетие за столетием шло это эгоистическое существование, о котором мы только что говорили, и вдруг неожиданно кто-то выступил с этим полным узнаванием, полным единением себя и Отца.

ГАНГАДЖИ: Я не считаю правильным использование слова “первый”. “Первый” — это для нашей западной традиции, но это понимание единения началось не с Христа. Христос и христианство принесли это нам, скажем так. Поскольку вы и я, по крайней мере, воспитаны именно в этой традиции. И Христос дает нам надежду, то что Бог пребывает с нами. Так что тот факт, что Христос не говорит о первородном грехе, а на самом деле говорит о единении…

ИНТ.: Первородном единении.

ГАНГАДЖИ: Да. Я и Отец – одно. Это революция в традиции Христа. Но для других традиций, главным образом, восточных, это не было революцией, поскольку разделения никогда и не было. Но в отдельно взятой иудео-христианской религии случилось разделение. Мы как дети Бога, так или иначе разделены с Богом, потеряли Отца. А Иисус провозглашает: Разве вы не видите, я в Отце и Отец во мне. Он говорит о той невинности, которая внутри всех нас. Когда мы будем искренни, Бог здесь, Бог присутствует. Это и значит, что есть нечто неразделимое, неразделимое с Богом.

ИНТ.: Есть одно место из Фомы, [Евангелие] от Фомы 77 [в переводе, который есть у меня 81 – прим. пер.], где Иисус говорит: “Я есть свет, который над всеми вещами. Я есть все. Все вышло из меня и все вернулось ко мне. Разруби дерево, я – там; подними камень, и ты найдешь меня там”. Этот отрывок не из тех, что я выучил в воскресной школе.

(смеются)

ГАНГАДЖИ: Да, это привносит истину в самую обычную ежедневную деятельность. Это не значит, что нужно идти в какое-то определенное место, нужно достигать какой-то определенной вещи. Я здесь, я в каждом атоме бытия. Я присутствую в жизни, я есть. Это революционно. Это не то, чего нужно достигать, это то, что нужно признать. Это истина, которая здесь. В каждом куске дерева, под каждым камнем, в каждом теле. Это истина “я есть”. Там написано: “Иисус сказал “я есть свет, который над всеми вещами”. Там ведь не написано, что Иисус сказал: “Иисус есть свет, который над всеми вещами, Иисус есть все, из Иисуса возникает все”. Там говорится: “Иисус сказал “я есть свет, который над всеми вещами”. И это то, что собой представляет “я есть”. И это “я есть” — то же самое чистое сознание, которое никогда не было запятнано никаким действием, никаким верованием. То, что никогда не было отделено от Бога, и может быть познано в данный момент как рождение ребенка.

ИНТ.: Это “я есть”, о котором вы только что говорили… Я думаю, это может прояснить тот момент, который приводит в совершенное замешательство многих людей. Потому что в Евангелии от Иоана стих 14, 6 читаем: “Иисус сказал: я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего”. Этот отрывок трактовался на протяжении веков и тысячелетий как то, что пока вы не поклоняетесь Иисусу, пока не примите христианство как свою религию, вы не достигните Царствия небесного. Вы только что говорили о “я есть”, предлагая совершенно другой взгляд на это, не так ли?

ГАНГАДЖИ: Да. (со смехом) Аллилуйя. Да, внутри своего собственного сердца и распознаю “христовость” Иисуса, светоносность, и я благодарна институту религии, который позволил состояться этому знакомству. И я не благодарна диктату, согласно которому определяется то место, где это знакомство должно состояться. Потому что я нашла через свой собственный опыт… была такая точка, когда я вынуждена была оставить церковь – именно потому что я поняла, что мне не позволено открывать непосредственно то, что я должна была открыть в этой жизни. Я бы не смогла это объяснить тогда, но в ретроспективе я могу видеть достаточно четко: в то время как церковь создала возможность для знакомства с этой силой, которая называется “Иисус Христос”, затем она прекратила любовную связь с этой силой. И до тех пор пока я не встретила своего гуру, я не осознавала, что эта любовная связь ждала своего завершения. Всегда. И для меня в этом была заключена ирония, в том, что индийский гуру в своем приятии смог вернуть меня обратно в ту изначальную любовную связь, которая была у меня с этим присутствием Христа, когда я была шестилетним ребенком.

И еще, нас учили, что Христос есть путь и истина, и если вы скажете “я есть путь и истина” то это будет ересью. Конечно же, такое понимание может обернуться манией величия. Может случится так, что это эго правит бал. Но если взять “я есть” в качестве вечного “я”, которое присутствует в каждом живом существе, тогда это единение, в котором распознается свое “я”, существует повсюду. Я не могу с уверенностью сказать, что Иисус имел в виду, я этого не знаю. Но я знаю то, что я есть здесь и сейчас, когда я читаю эти драгоценные возвышенные слова.

ИНТ.: Когда вы были маленьким ребенком, задолго до того как смогли понять эту разницу в значениях “я есть”, вы были так влюблены в Иисуса… и я бы просто хотел спросить об этой любви, этом излучении, которое зажгло ваше детское сердце, до того как вы смогли понять все эти идеи.

ГАНГАДЖИ: Да. Прежде всего я хочу сказать, что я была несчастливым ребенком. Это было в возрасте шести-семи лет и я не была счастлива дома. И через католическую церковь и церковь, которую посещала моя семья – это была епископальная церковь – я вступила в контакт с духом любви, духом приятия, и я узнала, что Иисус любит меня. И это было огромным утешением для моей души. И там было обещание, что если я буду искренна по отношению к этой любви, я познаю себя как эту любовь. Конечно, по-детски я считала, что это значит то, что если я буду хорошей девочкой, то после смерти попаду на небеса.

Но быть хорошей девочкой было невозможно… Так что с годами я вынуждена была заглянуть глубже, и много лет спустя открыла, что то доброе, что было завещено, это доброта вечного изначального присутствия Бога, который присутствует Здесь. И Иисус есть приглашение в Это, как и все другие великие учителя, все великие святые, все великие мистики, все великие представители человеческой расы, все великие горы, все великие океаны, все цветы, все творения – все есть “я есть”, и это “я есть” как таковое и есть Истина, и Жизнь, и никто не приходит к источнику, минуя это.

ИНТ.: Гангаджи, один из отрывков, которые я перечитываю снова и снова в Библии, это послание непосредственно Иисуса, а также от Павла позже в письмах – это послание о прощении. Я бы хотел остановиться на небольшом отрывке от Луки, стих 6, “Не судите, и не судимы будете, не проклинайте, и не будете прокляты, простите и прощены будете”. [перевожу со слуха, надоело сверяться – прим. пер.]И немного дальше он использует параболу: “Может ли слепой вести слепого? Почему вы видите сучок в глазу у соседа, и не замечаете бревна в собственном глазу? И как вы можете говорить соседу: “дай, я выну сучок из глаза твоего”, когда в своем собственном глазу бревна не видите? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда ясно увидишь, как вынуть сучок из глаза соседа твоего”

ГАНГАДЖИ: Это вероятно наиболее радикальный пункт его учения, идущий против того, что его традиция достигла к тому времени. Этот момент необычайно глубок и невероятно сложен к тому же. Потому что в нем раскрывается механизм проектирования, механизм того, как легко сказать, что неправильного в жизни или действиях твоего соседа или врага. И механизм того, как тяжело сказать, насколько твои собственные действия неправильны. Так что это необычно, это экстраординарно – то что привычное “глаз за глаз и зуб за зуб” заменяется на прощение. Это совершенно радикально, совершенно революционно. И это также позволяет уму успокоиться. Потому что если вы судите, в то время когда вы судите, когда вы не прощаете, ваш ум очень занят, очень активен – и вы страдаете. Может быть, вы пострадали из-за предательства, которое произошло, может быть, пострадали от несправедливости по отношению к вам со стороны вашего соседа или врага. Но это может только продлить страдание. И вы направляете это на себя. И необычайно сложно понять, как остановить это. И в согласии остановить это вы освобождаетесь. Вы свободны, чисты, вы снова открыты и невинны. И отсюда ваши действия также открыты, свободны и невинны.

И не продолжение мести — то что мы видим в нас самих, равно как и во всем мире сейчас… нескончаемый процесс того, как поколение за поколением люди нападают на соседей, из-за того что случилось сорок, пятьдесят или сто лет назад. И их соседи запоминают это, так чтобы их дети и внуки могли отомстить за них.

Это необычно и в этом главный вызов его учения также. Потому что такая занятость ума вызывает огромную бурю эмоций, чувства праведности и гнева и печали, вызванной предательством, и создает импульс эго, направленный на выживание, на действие, необходимое для выживания. Так что я действительно считаю это [прощение – прим. пер.] тем же самым, чему учил мой учитель – остановиться, пребывать в покое, в одно мгновение осознать истину того, кем вы являетесь. И тогда вы поймете, что то, чем вы являетесь, пребывает нетронутым, даже если вы потеряли ногу или руку или ваше сердце разбито. То чем вы являетесь незатронуто. Будьте искренни в этом и вы в конце концов возлюбите врагов своих.

(Фрагмент аудио-интервью Гангаджи “The heart broken open”)