Сатсанг с Джедом

(Глава из новой книги ДМ «Беседы с Джедом №1»)

Сейчас как раз наступили такие времена, когда мы поняли, что нет смысла восхвалять свет и поучать тех, кто не может его увидеть. Намного важнее учить искусству видения.
— Карл Густав Юнг

Если бы я хотел быть популярным духовным наставником, мне пришлось бы полностью переработать и мою главную идею и ее упаковку, чтобы дать людям то, что они хотят. Чтобы быть успешным и популярным, я должен был бы смастерить такую идею, которую люди могли бы купить его без суеты думания или суматохи совершенствования.

«Сам факт твоей веры в том, что ты обладаешь свободной волей, доказывает, что она у тебя есть!», — восклицал бы я.

«Мы находим, что ищем, когда перестаем искать!», — восклицал бы я.

«Ты уже просветлен, — восклицал бы я, — просто перестань притворяться, что нет!» (Думаю, люди действительно находят в этом удовольствие).

«Единственное, что стоит между тобой и [здесь вставь любимое громкое словцо] — это твой неуспокоенный ум», — говорил бы я. «Победив свои васаны и уничтожив свои самскары, ты вознесешься в мокшу!» (Я не знаю значения всех этих слов, что должно сказать тебе больше, чем если бы я знал).

Возможно, главная идея не имеет такого значения, как ее упаковка и доставка. Чтобы достичь успеха в этом бизнесе, важнее казаться пробужденным, чем быть им. По этой причине очень важна внешность. У просветленного мастера не может быть косоглазия, почерневшего зуба или гнойных прыщей на лице, он не может быть нерадив в вопросах гигиены, не может заикаться или мямлить (хотя долгие пустые паузы, кажется, неплохо принимают). В сущности, ты хочешь хорошо выглядеть и играть роль — мудрого, с вкрадчивым голосом, с чувством юмора, искрометного, не слишком замешанного в скандалах, ни в коем случае не подлого и гнусного. (Однажды я наблюдал, как роскошный белый кот ангорской породы, не мой, случайно выпрыгнул из окна манхэттенского небоскреба, и я смеялся, в основном потому что был в шоке и не хотел поверить в увиденное. Мне до сих пор стыдно за смех. Я был молод и укурен. Теперь ты знаешь).

Что касается одежды, я бы внес несколько улучшений. Мне доводилось видеть наставников в западной одежде, и они не выглядели такими же просветленными, как их костюмированные визави. Думаю, я бы выходил в неотбеленной хлопчатобумажной тунике и с четками. Я бы только носил четки, потому что постоянное их перебирание может показаться притворным и бросить тень подозрения на мои остальные притворства. Думаю, еще я бы надел штаны.

Организуя (проводя? отправляя? возглавляя?) сатсанг, я бы держал в руке цветок, чтобы все знали, что я просветленный духовный наставник, а не какой-то парень, который пришел первым и занял лучшее место. Наверное, я бы хотел поставить какую-нибудь скульптурку вроде символа «ом» или фигурки танцующего Шивы, а может просто кофейную кружку с надписью: «Главный в мире духовный учитель». И, разумеется, мне понадобилось бы фото в рамочке с каким-нибудь почитаемым духовным парнем в качестве намека на одобрение с его стороны. Наверное, я бы поставил портрет Раманы, что обеспечило бы мне непоколебимое доверие со стороны аудитории, хотя моим личным предпочтением был бы Стэн Лорел [голливудский комик — прим. перев.].

Мы бы начали сатсанжить после нескольких минут молчаливой медитации, в ходе которой я бы вышел на сцену своего разума и сыграл «Фарфоровую куклу» из шоу Dead's 1980 Radio City. Затем я бы вынырнул с осоловелой улыбкой на лице и пробормотал что-нибудь о сладком чувстве, наполняющем помещение. Потом я бы мягко потряс руками, слегка затекшими от того, что я подыгрывал Джерри на воображаемой гитаре, но моя аудитория приняла бы это за очищающую энергетическую процедуру, подкрепляя таким образом и далее мой духовный авторитет кудесника.

В конце концов я бы заговорил. Я бы начал с какой-нибудь традиционной вводной скороговорки, разбавив ее слегка незатейливым юмором, может быть, подшучиванием над кем-нибудь персонально, чтобы произвести впечатление доступности, и какой-нибудь самокритичной историей, чтобы дать понять, что мы ровня, а потом я пустился бы в долгое объяснение, что просветление на самом деле не что иное, как просто озарение, вроде воспоминания, где ты забыл ключи, и осознания, что ты не любишь мягкий сыр.

В случае, если я оказался бы слишком близко к тому, чтобы сказать что-нибудь осмысленное, дискредитируя себя таким образом, я бы подсыпал терминов на санскрите, незаметно расширяя пропасть между учителем и учеником и увеличивая свою необходимость для группы, которую нужно вести через темный лес. Еще я бы сделал усилие, чтобы вспомнить, что мы собрались на сатсанг для группового изготовления конфет из дерьма, а это ключевая особенность, учитывая, что никто здесь не хочет на самом деле смыть дерьмо своего фальшивого я, а только приукрасить его, сделать его не таким вонючим и удовольствоваться его дерьмовостью.

Я с облегчением открываю для себя, что с людьми на сатсанге я могу очень небрежно ронять слово «истина». Я, как правило, слегка одержим истиной, и, думаю, это может сделать меня не таким теплым и пушистым в качестве учителя, но вот мы даем новое определение истины, чтобы оно могло значить что угодно, например, «согласно моим верованиям», «как меня научили» и «это кажется довольно очевидным», так что все, что общепринято, и все, во что верят, теперь истинно. Договорная истина, разве это не прекрасно? Думаю, я действительно много упустил, относясь настолько буквально к этому веселому слову.

Как инструктор/дирижер/проповедник на сатсанге, думаю, что неплохо было бы иметь какие-нибудь запоминающиеся высказывания на тот случай, если я захочу продавать маечки и наклейки на бампер в глубине помещения. Высказывания в моих теперешних закромах не такие запоминающиеся: страх того, ненависть к этому, не-я, ничего никогда и так далее. Возможно, сейчас как раз нужный момент, чтобы вставить такие слова, как Любовь, Бог и Дхарма, любимые людьми всем сердцем: я люблю Сострадание, я люблю сыр Тофу, я люблю Любовь, я люблю гниющего Будду, кишащий личинками труп. (Последнее, наверное, нужно переделать). Еще один момент — следует ли мне передавать группе мою энергию шакти. У меня на самом деле нечем поделиться, но сатсанг кажется как раз подходящим местом, чтобы делиться тем, чего у тебя нет.

Получив вопрос, я буду закрывать глаза и долго тянуть молчаливую паузу, чтобы все выглядело так, будто я получаю наставление свыше, хотя на самом деле я буду пытаться подавить рефлекторный порыв дать правильный ответ.

«Шри Джед?», — чирикнет кто-то.

«Шри Шри Шри Шри Джед», — поправлю я мягко. Я подумывал, не добавить ли пятое «шри», но это, наверное, будет звучать нелепо. «Да, возлюбленная снежинка?»

«Привет, меня зовут Кэрол».

«Какое благоприятное имя. Оно означает лунный картофель на санскрите».

«А, ладно, — сказала бы она, почтительно вращая глазами. — Иногда во время медитации я чувствую тяжесть в груди, будто мой сердечный центр не может справиться со всеми эмоциями, которые я испытываю. С этим можно что-то сделать?»

«Еще бы, — ответил бы я сладкозвучно. — Тебе нужно найти способ засунуть свои метафорические пальцы себе в метафорический рот и выблевать все это сердечное дерьмо. Я знаю, ты думаешь, что оно правильно и важно и что нужно тщательно анализировать его, как будто оно священное, но это просто комок отвратительных гадостей вроде клочьев волос в сливе душа. Ты просто хочешь избавиться от этого, смыть его в унитаз и помыть руки».

Потом я бы оторвался от полирования ногтей, чтобы увидеть, что все мои нежные снежинки в ужасе пялятся на меня широко открытыми глазами, и понять, что я случайно дал правильный ответ. «По крайней мере, — сделал бы я шаг назад, — так мог ответить прежний Джед». И тогда они бы выдохнули с облегчением, а я дал бы одобряемый группой ответ.

«Попробуй проникнуть глубже в свой сердечный центр во время медитации, — сказал бы я. — Исследуй, что там настойчиво требует твоего внимания. Может быть, это какой-то непереваренный материал с вечеринки в честь твоего седьмого дня рождения, когда тебе не достался самый большой кусок торта, который будет препятствовать твоему продвижению, пока ты не проработаешь полностью боль и чувство отверженности, мучающие тебя. Удели этому время: зачем спешить, если тебе некуда идти? Главное — чтобы ты была спокойной и невозмутимой. Найди в себе центр спокойствия и почувствуй теплое блаженство, спускающееся по твоим ногам. Помни, сталкиваясь с препятствиями в жизни, самое важное, что мы можем сделать, — это взглянуть на них в увеличительное стекло и изучить в мельчайших подробностях, выразить им свою благодарность, а затем создать их художественное изображение с помощью грязи и веточек и принести на следующей неделе, чтобы мы все могли насладиться твоими эмоциональными отходами».

Все бы вздохнули и упали в обморок, как ты делаешь, когда кто-нибудь поливает тебя золотым дождем бесценной мудрости. А я бы пустил по рядам коробку для пожертвований и пока туда падали бы доллары и лесть, я бы пришел к осознанию, что все время был на неправильной стороне этой штуки с просветлением. Быть правым — слабое утешение в сравнении с вознаграждением за угодливое потворство. Я бы обкатал свои действия на местных, прежде чем отправиться с гастролями:

Джед 2.0: Блаженство в невежестве.