Обыкновенное - необыкновенно.

Интервью с Кеннетом Медденом.

Интервьюер: Iain McNay (Э)
Кеннет (K)

Э: Привет, добро пожаловать снова на Consciousness.TV. Я – Эйн МакНэй, и сегодня у нас в студии Кеннет Медден. Привет, Кеннет!

К: Привет, Эйн.

Э: Кеннет приехал к нам из Ирландии на день, чтобы поговорить с нами о недвойственности. И это интересно, как мы узнали о Кеннете, потому что у нас есть предложения через е-мейл, и именно так и произошло. Он на самом деле не писал книги, он не проводит лекции, учения, даже не проводит приватных встреч. Но было одно аудио-интервью, которые мы слушали, и в нём было что-то интересное, и вот мы пригласили его. Итак, Кеннет, давай сделаем, как ты знаешь, мы делаем на Consciousness.TV, расскажи нам о своём раннем времени, если хочешь. Я думаю как ребёнок ты был счастлив, это так?

К: Да. Очень счастливое детство. Очень. Я вырос в Голвее, на западном побережье Ирландии и там у меня было много спорта, много друзей, да… Это было хорошо.

Э: И вот взрослея, ты начал чувствовать себя немного отделённым, но ты всё ещё занимался спортом, но начал появляться какой-то разрыв, правильно?

К: Да. Я говорил об этом, я полагаю, я сказал это пытаясь вспомнить прошлое, для нашей сегодняшней беседы, и это пришло ко мне. Очень счастливое детство, а затем, как я взрослел, помню это, знаешь, взрослое беспокойное чувство, достаточно интенсивное, я думаю. У меня остались воспоминания о командном спорте, и знаешь, это чувство, что ты одинок, несмотря, на то, что находишься в команде, кажется интересным сейчас…

Э: И ты ещё говорил, что в то время не видел жизнь, как она была в действительности.

К: Да… Об этом сложно говорить, но было определённое чувство что… Это было определённое чувство, что что-то было потеряно, между тем как быть ребёнком и началом взрослой жизни, подростковым возрастом… Это было достаточно явно… Я помню, что был заинтересован в этом детском чувстве чуда, что всё раньше было волнующим. У меня есть воспоминания о том, как я размышлял где и как оно перестало быть чудесным и интересным, почему оно ушло…

Э: И ты читал что-то? Этого ирландского поэта…

К: Оокей, я помню смотрел телевизор, было ирландское шоу вечером в пятницу, и известный ирландский поэт Бренден Кеннели был там, и он сказал: “Слова – ничто”. И затем была пауза… И я помню как меня ударило… этим комментарием. Я не знаю почему, но эти слова действительно меня толкнули. Вот это воспоминание определённо возникает… Я бы сказал, я вероятно, почувствовал неадекватность слов, в попытках выражать вещи…

Э: Ты увидел их ограниченность…

К: Да, вероятно… Я не углублялся слишком сильно в лингвистику… Я просто помню, что получил толчок в этом направлении, когда услышал это… И я не читал этого поэта Брендена Кеннели до… Только год или два назад прочёл… И меня унесло его поэзией… Это действительно благоговейная и красивая поэзия… Но когда я начал читать, я вспомнил о том толчке, который получил раньше…

Э: …И это также период, когда ты почувствовал, что отдалился от Бога?

К: Да… Я думаю, просто ощущение, что Бога здесь больше нет, или “а был ли Он вообще раньше?”

Э: Это был период вопрошания, не так ли?

К: Да… Я думаю, когда я стал взрослеть, стал более самоосознан, я вероятно был немного зол как подросток, как многие подростки… Хе… Такого рода вещи плавали вокруг меня… Ещё одна вещь о которой я думал было – время. Я помню думал довольно часто о времени, о том, когда настоящее стало прошлым? Где была граница между ними? И я помню в то время описывал это так, что возможно есть один длинный момент… И это были единственные слова, которые я мог найти, пытаясь описать это…

Э: А затем, когда ты закончил школу, ты поехал путешествовать на несколько лет… В Гватемалу.

К: Да, да, я приехал в Гватемалу. Это действительно длинная история, как я там оказался, я полагаю, из-за любви и приключений. В общем, я оказался в Гватемале, я работал с другом антропологом. Мы жили на западных островах в деревне, в маленькой деревушке, и американский парень, который был другом антрополога жил там, мы подружились и мне достаточно повезло участвовать в работе, которую он делал. В результате я остался с их командой на некоторый период времени. В сущности работа была в эксгумации могил времен гражданской войны. Ты смотришь на эти следы насилия, там были массивные захоронения, когда говоришь об этом, это кажется таким мрачным, на самом деле это было совсем не так… Это был на самом деле изумительный опыт… Это были 1999-2000 года, ты находишь только кости, челюсти… Ничего другого, что приходит на ум, когда говоришь о мёртвых телах… И ещё тот факт, что когда мы ищем эти захоронения, местные люди приходят, и в результате вы начинаете разговаривать. Они ищут своих любимых, родных, чтобы была возможность провести церемонию и захоронить их ещё раз. Это на самом деле было очень позитивно. Очень позитивный опыт…

Э: И ты говорил, что видел страдание, которых раньше не видел…

К: Да… Когда ты идешь в нецивилизованную местность, ты видишь все виды страданий, ты видишь больных детей, с плохой кожей… Всякие такие вещи… Это неприятно, знаешь… И когда ты находишь убитых людей, с костями, которые были сломаны несколько раз… Некоторых возможно мучали годами и похоронили… И ты пытаешься всё это осмыслить, как-то вместить в голову… Этот уровень страданий…

Э: Я думаю в этой точке ты стал задаваться вопросом Кто я есть?

К: Хм… Если говорить о моих начальных годах после 20-ти… Я думаю у меня возникла слабая депрессия… Я чувствовал себя слегка подавленным. И огромное количество энергии тратилось на репрезентацию для других, что всё в порядке, знаешь? Хотя, на самом деле, тогда я был достаточно подавлен внутри… На протяжении нескольких лет…
Я не могу сказать, что в то время я осознанно изучал этот вопрос Кто я есть, активно исследовал, знаешь… Но исходя из текущий перспективы я вижу… Когда ты чувствуешь себя отделённым индивидуумом в мире, всегда есть поиск… Потому что есть чувство, что что-то потеряно… И есть поиск целостности… Этот поиск может принимать форму духовности или какой-нибудь другой формы, быть путешественником или принимать наркотики, в сущности это тот же поиск этого… (щёлкает двумя руками пальцами)… этого (усмехается). Целостности.

Э: Чувство, что ты не знаешь что, но что-то незавершенно.

К: Да. Точно. Чего-то не хватает. Нет, не то, чтобы на самом деле чего-то не хватает, но чувство… Отдельный индивид абсолютно ощущает, что чего-то не хватает. И у тебя никогда не получится пощупать это, ты не можешь знать что это, на самом деле… Но есть этот поиск чего-то, что несомненно было утеряно… На протяжении всего этого периода, я знаю интересно слушать об этих историях, но в действительности в них нет ничего существенного (смеётся). Что интересно, потому что все они полностью уникальны… Также как ваша история уникальна и того, кто будет смотреть это… Все они полностью уникальны. Поэтому говоря обо всех этих история, будет неправильно если кто-то подумает, что-то вроде: “это случилось с ним, может быть, если я сделаю то же самое…”. Потому что эти действия в действительности никуда не ведут…

Э: Я понимаю это… Я ещё называю это ключевым пунктом пути… Потому что мы все… Я не могу говорить за всех вообще-то, но кажется, мы все в этом поиске чувствуем, что чего-то не хватает. Возможно, есть разница в том, что некоторые слегка в депрессии из-за этого, некоторые сильно, некоторые вроде бы счастливы, но на самом деле на короткие периоды. Но все в одинаковой дилемме: мы чувствуем незавершенность и ищем что-то, что сделает нас целостными.

К: Да. Абсолютно. Это действительно то, что ведёт индивидуума. Будет это выражаться в медитации, или в пьянстве… Или в том, чтобы быть успешным бизнесменом, быть чем-бы то ни было… И всё время, что очень интересно, всё время это становится чем-то иным. Оно должно становится чем-то другим. Если сейчас я медитирую, то настроен на что-то иное: на реализацию. Это просто тотальный отказ от этого, просто этого…(раскрывает руки). Того, что происходит. Это всё непрерывно отвергается. Потому что как отдельный индивид, есть это ложное чувство бытия центром мира, что есть я и есть мир снаружи… Это действительно субъектно-объектные отношения… Ты – субъект, а всё остальное – объект… Таким образом индивид будет всегда искать только объект… А то, что на самом деле он ищет является не что-то, ничто… Тем, что ты есть. Есть ничто, которое является всем. Но как ложный центр, ты видишь только что-то. Так что ты всегда видишь только 50%, знаешь. (оба смеются).

Э: (со смехом) Я бы хотел всё же закончить историю…

К: Окей!

Э: Итак, чтобы завершить твою историю… Затем у тебя был интерес к психологии…

К: Да… После двадцатилетия у меня был интерес к психологии. Просто общий интерес в этой области. Такими вещами как “Без границ” Кена Уилбера, это показалось мне интересным, но в целом я не углублялся в это серьёзно.

Э: А потом у тебя был пятидневный ритрит випассаны…

К: Ага.

Э: И что-то случилось на третий день.

К: Да. Мой хороший друг рекомендовал мне випассану. И я подумал, это будет хорошим опытом для меня. Способом отрешиться от всего. Звучало хорошо, и я поехал туда. И огромное количество боли, физической боли возникло. А на третий день (щёлкает пальцем), меня как будто уже не было там. Было просто это. В то время я описывал это так, как будто сняли вуаль, это единственные слова, которые я мог подобрать. Я увидел, что там, где я всегда был, там и было то, что я всегда искал. И оно вообще никогда не покидало меня. И это был большой сюрприз…

Э: Пожалуйста, касательно это “где я всегда был” поподробнее.

К: Итак, просто это. Просто жизнь. Которая никогда не покидала меня. И она была тем, что я всегда искал. Просто жизнь. Просто это. Просто обычность. И обычность этого была абсолютно ошеломляющая. И это огромно. И смех… Я просто искал этого… Это было поразительно. Я не могу на самом деле описать это. Это самое близкое, насколько я могу подобраться.

Э: Что было перед тобой, что ты увидел в этот момент? Что, то, что ты почувствовал, что ты всегда это искал? Но не замечал раньше.

К: Да… Это как дом, который я всегда искал. А это и было всегда моим домом. Просто обычная, каждодневная жизнь. И я помню рассказывал своим друзьям, что был поражен, как будто я ничего никогда не делал. Всё было новым. Всё было новым, не было прошлого, будущего. Было только это. И всё было новым.

Э: И боль в твоём теле, что случилось с ней?

К: Она просто ушла… Знаешь, вещи случаются, приходят и уходят… После этого… Я пытался описать это как опыт, но никакой другой опыт и близко не касался этого. Не подходил к тому, что я есть. После этого я открыл, что это на самом деле вообще-то и не было опытом. И ничто на самом деле не случилось (смеются). Что было большим открытием, потому что после того как это случилось, я думал – я на буддистском ритрите, это наиболее прекрасный, срывающий крышу опыт, слова и близко не подходят, поэтому оно наверное зависит от этой буддистской медитации… И после этого я читал буддистскую литературу и продолжал медитировать. Но я всегда был пронзён ощущением, что оно уже здесь. Поэтому как я могу стремиться к этому? Если я буду медитировать утром, и потом пойду по улице, это же то же самое, что и медитация. Между этим нет границы. Поэтому все эти духовные тексты, которые я читал, они оставили меня очень неудовлетворённым, они не подходили близко к этому. Часть меня хотела подходить ко всем этим вещам серьёзно, но потом я понял, что они не несут для меня ничего. Поэтому если использовать язык, который я использую сейчас, это было пробуждением. И после пробуждения я стал смотреть в прошлое, ища подтверждения своего опыта. Чтобы сделать его постоянным опытом. Чтобы интегрировать его в мою жизнь. И где-то год я читал различных авторов, начиная с Кришнамурти. В основном тех, которые были не очень догматичные. Потому что у меня было сильное чувство, что ты не можешь к этому приблизиться. Тем, кто говорили, что нет пути, и что не существует учителей. Не может быть учителя, потому что то, что я увидел было совершенно обычным… Жизнь. Нет способа, которым этому можно научить… Этому не нужно учить…

Э: Как это повлияло на твою работу, на твой ежедневный образ жизни?

К: Я бы сказал, что снаружи я выглядел наверное немного погруженным в себя, потому что я стал довольно интенсивно медитировать, я много читал. И вот была эта интенсивность. И это многие люди бы назвали духовным поиском. И они бы наверное навесили на меня этот ярлык… Но это (щелкает пальцами) не было ничем, мимо чего я проходил… А потом я увидел Тони Парсонса на ютубе. И тогда (щелкает снова) это было как ООК! Это оно! (улыбается) И это был первый человек, который вербализировал это таким образом.

Э: Кстати он был у нас на Consciousness.TV.

К: Да, да.

Э: И что было, когда ты смотрел Тони?

К: Я бы сказал, это было просто резонансом. Ага… Резонансом. Я помню смотрел на ютубе этот клип, и каждый раз мне казалось, что он новый. Что я никогда его раньше не видел. И это очень резонировало с тем, что случилось со мной год до того, с тем, что я думал случилось. И потом я был на открытой встрече искателей. И на тот момент было ясно, что на самом деле, то, что случилось не было событием, это было на самом деле потерей “меня”, это ушло, меня там не было, это было просто… Просто… Завершенность, Целостность… Просто безусловная любовь. И затем я возвращался, чтобы притязать на это…

Э: Что ты имеешь ввиду, говоря, что тебя там не было?

К: Нет отдельного индивида. Есть чувство в теле, сжатая энергия бытия отдельной персоной в мире, но она не реальна. В каком-то смысле ты можешь сказать, что это реально и нереально, потому что это реально в том смысле, что ощущается реальным, что есть мир там, а я здесь, и в то же время это абсолютно нереально. И ум становится очень расстроенным этим, ему говорят, что это реально, а затем, что нереально, так как же на самом деле? Но это самое близкое, насколько я могу описать это… И если смотреть с этой перспективы, когда с ребенком случается это сжатие энергии в этого отдельного меня, и мир снаружи, как ты описал это очень хорошо раньше, что что-то не совсем правильно, чего-то не хватает. И вот ты взрослеешь, ты работаешь, ты думаешь, что должен приближаться к этому, но ты думаешь, я хочу дом, хочу работу, и ты на самом деле никогда не приближаешься. Ты всё время к чему-то стремишься, двигаешься, и ты никогда не получаешь этого, не находишь это. И это всё это ощущение бытия отдельным.

Э: Итак, твой ум всё ещё работает, но ты не веришь своему уму? Как это на самом деле работает?

К: Мысли возникают. Но знаешь… Это потрясающая штука. Что на самом деле существует только жизнь. Это не моя жизнь. Это просто жизнь. И она целостная и полная. Итак, мысли возникают, и уходят, так же как всё возникает и уходит. И чувство счастья приходит и уходит. Разница в том, что нет никого здесь, владеющего этим. Нет никого здесь, чьи бы это были мысли, чувства. И всё это ощущение меня есть иллюзия… Поэтому на самом деле это добавление. Есть просто это, есть просто жизнь. Которая полная. И в этой полноте возникает ощущение бытия отдельной жизнью. Итак есть жизнь, и есть моя личная жизнь (усмехается), 6 миллиардов маленьких жизней, и жизнь снаружи… И это сон…

Э: Я знаю, что ты занимаешься социальной работой в Ирландии. Как тебе работается с людьми, если возникают сложные ситуации? Ведь очевидно нужна чувствительность, ответственность.

К: Да, забавная вещь в этом, что ты как будто сделал 360 градусный оборот, пришел в ту же точку, смотришь на то же самое, но всё просто новое. Но все вещи происходят так же как происходили и раньше. Социальная работа продолжается. И есть роль, роль возникает в истории. И возникают встречи. Но здесь видно, что просто случается жизнь. Нет никого в этом делающего это.

Э: А вот когда возникают эти сложные человеческие ситуации… Ты просто… Хм, ты не наблюдаешь это, потому что ты не отделен… Как же это сказать? Сложные ситуации возникают, и это никого не затрагивает?

К: Я полагаю дело в том, что история реальна только внешне. Все эти случающиеся вещи. Они одновременно и реальны и нереальны. Возвращаясь к той аллегории, это как видеть только 50%, смотря как субъект на объект. Ты видишь только что-то, ты не видишь ничто.
…Мы немного потерялись, о чём ты хотел сказать?

Э: Я хотел спросить… Большинство людей, попав в сложную ситуацию, проведут много времени думая об этом…

К: Да… Эти сложные ситуации, случаются только внешне, вот что я пытаюсь сказать. Только внешнее, видимое возникновение. Реальное и нереальное одновременно. С точки зрения индивидуума, есть определённо проблема, и что-то совершенно определённо происходит здесь. Тогда как на самом деле это реально и нереально.

Э: Есть ли у тебя беспокойства о сохранении и выживании твоего человеческого тела?

К: Ммм…

Э: Ты болеешь или…?

К: Тело заболевает. Это просто. Просто этот организм тела-ума, раньше был покрыт этим ощущением, что я внутри, а снаружи мир, а сейчас нет снаружи и внутри. Есть просто тело и ум. Которые выполняют хорошую работу защищая себя. Если кто-то подойдёт и ударит меня, я наверное отвечу ему тем же и ударю. Здесь нет оценочного суждения и анализирования. Это просто жизнь происходит.

Э: Так твой характер поменялся?

К: Нет, это не имеет отношения к характеру. Это не имеет отношения к тому, что ты думаешь о себе. К тому, что ты думаешь, как другие думают о тебе. Это не о том, чтобы быть добрым или хорошим. Быть козлом и плохим человеком… Это абсолютно не имеет к этому отношения. Это просто сдвиг в видение, что ты есть жизнь. Что есть всё, что есть. Поэтому характер… Объятие жизни, это безусловная любовь. И безусловная любовь охватывает всё что есть. И там и тот плохой парень, и добрый парень. Знаешь, в жизни мы всё время чувствуем, что не совсем адекватны, что должны быть больше центрированы в себе, и это то старое ощущение потери, что чего-то не хватает. Когда факт в том, что ничто не было потеряно совсем. Это всё, что есть. Оно целостно. Это божественная комедия, что то, что ты всё время искал было тем, чем ты всегда был.

Э: Я немножко спрошу о том, что мне не совсем ясно… Что приходит на ум, книга… Человека, который работает с заключенными в Америке. И некоторые люди, с которыми он взаимодействует, массовые убийцы, один убил 16 человек, то есть они по человеческим меркам действительно плохи, делали действительно плохие вещи. И эта книга писем между ним и заключенными, он пишет без осуждения, что приходит на ум ему, они отвечают, что приходит им. И с некоторыми из них произошло настоящее пробуждение в тюрьме… Они сейчас видят сквозь вуаль отделённости. Является ли это полным просветлением или нет, не важно. Что-то фундаментальное изменяется. И в то же время, их характер изменяется, какое-то раскаяние возникает. Не то, чтобы они начинают говорить – я сделал ужасную вещь. Но то, что это было неуместным… И это то, что мне интересно спросить у тебя. Возможно, вещи изменились не потому что ты хотел изменить их, но потому что другие вещи показали их неуместность.

К: Когда эта роль отдельного себя отпадает. Огромная энергия защиты своей отделённости… И отношения к другим как отдельным… Скажем я отдельный персонаж, и ты, и все эти подсчёты в уме их отношений, что он думает обо мне, и я думаю, как идёт это интервью, и всё это бла-бла-бла, и это полностью соединено с чувством бытия отдельным… И когда всё это отпадает, это большая свобода. И это не изменение характера.

Э: Но храниться ли этот характер каким-то образом в компьютере? (обводит рукой голову)

К: Ну возможно эти предпочтение шоколадки, и одного вида чая перед другим… И это всё… И вот о том, что ты говорил как о неуместности, огромная часть этого приходит с ощущением себя отдельным…

Э: Можем ли мы сказать, что сущность Кеннета остаётся, его аромат?

К: Да, для семьи, для друзей, есть персонаж, Кеннет, например. Всё, что они чувствуют по отношению ко мне… Но для меня…

Э: Да, расскажи, как это для тебя.

К: Для меня это подобно тому, что я не думаю, что что-то должно быть одним образом, и не должно быть другим. Это просто жизнь случается. Личность свободна в том, чтобы быть личностью. Когда раньше, я бы стал думать, возможно, что-то не так со мной, вещи должны происходить иначе. Как, например, ты должен быть хорошим слушателем. Это всё об этих “должен”. Я должен делать это больше, я должен больше упражняться. И всё это ушло…

Э: Я читал вчера интервью с тобой, где ты сказал, что есть различие между пробуждением и освобождением.

К: Да… Пробуждение это как-бы расширение, отпускание сжатия отделённого себя, и после этого персонаж, личность возвращается, чтобы присвоить это. Я думаю в этой области недвойственности, хотя на самом деле нет такой вещи как недвойственность, но во всей этой теме есть два очень отличающихся послания. Одно послание… Было пробуждение, точно было пробуждение, но потом что-то вернулось, и они начинают говорить об этом, есть смысл в этом, кто-то что-то предлагает, есть учитель и ученик, это цикл, он сам себя поддерживает. Нет учителя без ученика, нет ученика без учителя. И действительно интересная вещь заключается в том, что в недвойственности нет центра… Посмотрите на интернет, это нечто аморфное, у него нет центра… Если мы возьмём музыкальную индустрию, все эти централизованные студии звукозаписи, всё это ушло… И я думаю сейчас о недвойственности стали говорить очень широко, во многих областях духовности. И для меня, все ещё много в этом намерения, плана действий, ничего в этом плохого нет, это прекрасно, но… Также есть и другое послание, полностью бескомпромиссное. И оно не предлагает вообще ничего индивиду. Не предлагает вообще никакой надежды. Потому что когда ты думаешь о надежде, это всегда о чём-то лучшем. Как например, на следующей неделе я надеюсь боль уйдёт, я буду чувствовать себя лучше или что угодно, и надежда это полное отрицание того, что есть. И в этом бескомпромиссном послании, это очень некомфортное послание для индивида, потому что оно ничего не предлагает. И оно распознаёт их как уже полных, совершенных. Полностью, безусловная любовь, что они уже безусловная любовь. Это не что-то, что требуется сделать. И поэтому я думаю, реакция либо в том, чтобы полностью отвергнуть это послание, потому что это ощущается очень быстро как, о, это определённо моя смерть, я не хочу этого (смеётся), и убегание от этого послания в буддизм, во все эти теории, что я живу свою жизнь. Потому что когда ты встречаешь это послание, это очень пугающе всему этому, оно оставляет тебя без ничего. Есть также вариант не слышать его, просто называя его чем-то, например, а да, это Дзэн, я слышал обо всех этих вещах… Это встраивание недвойственного послания в структуру мышления, в концептуальную модель, которая используется чтобы обслуживать отделённого персонажа. Это удивительно, когда ты приходишь на встречу с Тони Парсонсом, потом выходишь на перерыв и начинаешь разговаривать с кем-то, и они говорят, что они услышали… И ты думаешь, о нет, это вообще не то, что он говорил… Его просто не услышали… Иногда в людях возникает злоба, потому что они испуганы.

Э: Ты говорил о понятии жизни в тюрьме, в мысленном сознании. В ложном понятии, делании.

К: Знаешь говорить о заключенном в тюрьме, значит говорить о прошлом и будущем, многие подобные вещи скрыто предписывают тебе тем или иным способом что делать. Иными словами, ты снова не совсем там, пока… И они говорят как тебе добраться туда. “Ты не совсем понимаешь, а я расскажу тебе как добраться туда”. И это совершенное колесо, чтобы продолжать крутить историю. Потому что история любит это – продолжаться.

Э: На другой стороне монеты, интеллектуальные люди, как мы обсуждали, видят жизнь как неполную, они хотят получить эту полноту. Поэтому они начинают искать, начинают читать духовные книги, медитируют, занимаются йогой, выполняют разнообразные вещи. И во всём этом есть разумность. Потому что в этом есть распознавание того, что вещи не совсем такие, какие должны быть. Таким образом, я пытаюсь сделать движение, чтобы найти это. А что ты говоришь, что движения в неправильном направлении.

К: Неет, я говорю, что само движение есть это.

Э: Да, расскажи об этом.

К: Попытка что-то схватить. Само движение… Уже является этим. Нечего схватывать, потому что это уже это. То, что ты только что сказал очень интересно, ты сказал, что они хотят иметь это. Они чувствуют неполноту и хотят эту полноту. Они хотят найти её. Но само это чувство поиска есть проблема. Нечего получать. Сам этот я получающий, или понимающий. Здесь нечего понимать. Это не о понимании. Понимание принадлежит индивиду. В мире недвойственности есть понимание, что ты не отделён… Я знаю людей, которые лучше меня могут выразить это, но они не освобождены. Потому что они знают это, они персонально владеют этим пониманием. Другая вещь, что нет ищущего и стремящегося… Если кто-то двигается в направлении того, чтобы сделать свою жизнь лучше – это разумная вещь. Если ты занимаешься медитацией и чувствуешь себя больше как дома, более комфортно будучи в теле. Нет ничего плохого в этом. Это разумная вещь, чтобы делать, я думаю. Это не имеет отношения к правильному и неправильному, потому что нет правильного и неправильного. Только внешне (смеются)

Э: Ты чувствуешь тишину иногда?

К: Что? Тишину? Нет, по правде говоря, я не разделяю… Я обожаю музыку, раньше я бы сказал, что есть тишина и музыка, но нет тишины и музыки, есть тишина которая музицирует, тишина, которая звучит. Есть ничто, которое становится всем. Это одно и тоже. Это не то, чтобы смерть и жизнь, не ничто и всё, это одно, которое просто выглядит по-разному. Поэтому нет чувства больше, что есть тишина, что есть тихое, и что есть не тихое. Это всё одно. Это то же самое. Я полагаю, что я продолжаю приходить к ничто и всё, но ничто это всё, это единственный способ, которым я могу это описать. Когда раньше ты ощущал себя как отдельный субъект, когда ты чувствуешь себя как субъект, то тогда ты видишь только объекты. Это стакан, стол, человек, растение. Таким образом, ты не видишь ничто. Ты видишь только что-то. Хотя, в сущности есть только одно, целое. Жизнь, которая только выглядит как отдельный индивид. Выглядит как чашка. Это жизнь чашкуется, жизнь стаканится, жизнь эйнится. Это прекрасно. Это полностью свободно и безгранично. Это всегда было так, это всегда так есть. Но возникает чувство, что это не так. Что что-то было потеряно, что есть этот я.

Э: Ты смотришь на меня… Ты говоришь, я вижу…

К: Есть только видение… Это всё что есть… Только видение. Есть просто звук, нет никого в этом звуке, это просто звук. Это просто, что происходит, это всё что есть. И мы добавляем “себя” к этому. “Я” здесь. В Лондоне. Даю интервью на Consciousness.TV. Сижу в кресле, говорю с Эйном. Это чушь. Это просто жизнь.

Э: У меня кончились слова (смеются), у нас осталось 5-6 минут. Возможно, что-то ещё возникнет здесь(указывает на Кеннета) пока мы сидим.

К: Говоря о том, что ты сказал, что что-то может прийти пока мы сидим, многие говорят, что говорят из пространства, из недвойственного пространства, это просто ум хочет быть особенным. Но это полностью обычно. Это ошеломляюще обычно. Когда я общаюсь с людьми, или по интернету, я часто вижу много смеха от того, что всё это настолько потрясающе просто, это просто это… Но ум хочет быть особенным, ум хочет феерверков, и это способ продолжать это течение отдельного себя. И не видеть того, что прямо здесь, прямо перед тобой.

Э: Я думаю, наибольший барьер, перед которым мы все сталкиваемся это ум, который постоянно движется.

К: Да, это не имеет отношения к понимаю.

Э: Чем больше я общаюсь с тобой, мне кажется, я получаю всё большее интеллектуальное понимание. Но я просто физически пытаюсь схватить это. Завоевать. (смеются)

К: Индивид хочет обладать вещами. Он хочет владеть этим. И я часто вижу, что после пробуждения, индивид хочет знать “меня здесь нет”, “я хочу не быть здесь”, а на самом деле есть только это. Он хочет обладать опытами, обладать всем.

Э: Не то, чтобы я хотел обладать всем. Я думаю, я могу говорить от лица некоторых людей… Я просто хочу чтобы сложности бытия отдельным покинули меня… Не то чтобы я хочу схватить это, я хочу чтобы это чувство неполноты ушло…

К: Я думаю, что пока мы движемся через жизнь, мы притягиваем удовольствие и отталкиваем боль. В этом нет ничего неправильного. Мы пытаемся сделать максимально комфортной тюрьму индивидуальности. Как мы говорили раньше, это действительно разумная вещь… Но это есть постоянное отвергание, это болезненно, я не хочу этого, это непрерывная борьба. Тогда как на самом деле есть и боль, и удовольствие. Они перетекают одно в другое. Поразительная вещь в том, что это есть и боль. Когда боль возникает, это не так чтобы была непривязанность, осознание боли, видение боли, ЭТО ЕСТЬ боль! Это ужасно больно, и это оно. Проблема в том, что мы чувствуем это как свою боль. Это моя боль, и я хочу избавиться от неё.

Э: Да. Интересно. У нас было два интервью, где мы обсуждали вопрос депрессии как духовного путешествия. Они как-то смотрели на это с другой точки зрения… Когда я спросил их о серьёзной депрессии, суицидальной, они оба сказали, что это имело отношение к приятию, но приятие необязательно значит действие. Это что-то вроде позволения случаться. И я не говорю, что это именно то, что ты сейчас сказал, я чувствую, что, вообще-то, это другое. Но, есть эта вещь… Приятие всего, что случается. Каким-то образом позволение быть максимально близкому к этому…

К: Знаешь, нельзя быть близкому к этому, потому что есть только это. Всё, что есть, есть уже то, что есть. Ты не можешь быть более близким, к тому, что ты ищешь. Ты не можешь стать ближе. Это ближе чем близость. Это поразительно. Да, можно сказать, что это позволение всему случаться, но нет никого, кто бы позволял. Там нет никого, кто бы мог сказать, я принимаю всё, что происходит со мной. Это восхитительно, что случается. Не важно, что именно случается. И нет больше этого маятника с верхом и низом. Это больше то, в чём эти колебание между верхом и низом случаются. Таким образом, не имеет значения в действительности что происходит. Боль происходит. И видно, тотально, что это целое. И видно, что по-другому быть не может. Нет больше того, кто бы отталкивал боль. Это полнота пребывания, это не похоже на отстранённость, на то, что кто-то принимает вещи. Это может звучать похоже, но это полнота, сочность.

Э: (смеются). Это хороший момент, чтобы завершить. В полноте и сочности. (смеются). Спасибо большое Кеннет. Спасибо всем, что смотрели Consciousness.TV. Я надеюсь мы скоро увидимся снова.