Рам Цзы: Как я начал учить...

Но это то, что произошло. Бизнес просто ушел. У меня оказалось много свободного времени, и я не знал, чем займусь дальше. В июле того же года я поехал в Бомбей к Рамешу на Гуру Пурниму (ведический праздник благодарности Гуру, празднуется в полнолуние). Я сидел там, думая о чем-то своем, и вдруг Рамеш сказал: «Все приходите завтра. Завтра беседу будет проводить Уэйн». А я сказал: «Да, неужели?» Не знаю, может быть, Рамеш просто выяснил, что мне нужна работа.

Лично я не собирался проводить беседы. У меня не было никакого интереса к тому, чтобы быть учителем. Никакого. Это Понимание случилось в 1989 году, и я про это никому не рассказал. Я упомянул об этом Рамешу, но в этом не было ничего особенного, и я определенно не собирался быть учителем.

Но однажды начали возникать эти стихи. Я сидел в своем кафе на углу, куда ходил каждый день в три часа, и вот во мне возникло стихотворение, я взял клочок бумаги и записал его. На следующий день я принес записную книжку и записал еще. Стихи продолжали приходить, абсолютно без усилий. Они приходили каждый день, и через несколько недель их было уже около сотни, и я послал их Рамешу, а он сказал: «Они хороши. Тебе надо их издать». Я сказал: «Хорошо». Но я не хотел – как говорил в начале, – чтобы кучка несчастных ищущих тусовалась в моей гостиной, как у Рамеша.

Каждый день ко мне приходили несколько человек и сидели у меня в гостиной. Мне это не нравилось. У меня был свой бизнес, у меня была семья, зачем они мне были нужны? К тому же я пропутешествовал с Рамешем достаточно долго, чтобы знать, что все, что ты говоришь об этом, – просто ЧУШЬ СОБАЧЬЯ. Хочу ли я стать мастером словесной чуши? – ответ был мне ясен. Я занимался бизнесом, так что я издал книгу «Нет пути» под псевдонимом «Рам Цзы», который является сокращением от Рамеша и Лао-цзы (два человека, которые оказали на меня самое сильное воздействие, два голоса, которые я уважал больше всего на духовной сцене), и на этом я успокоился. Так я провел несколько благословенных «негуруобразных» лет. Мой бизнес рос, мои дети росли, жизнь шла своим чередом, и все было хорошо. А затем в 1996 году мой очень успешный экспортный бизнес рухнул в одно мгновение. Просто испарился. Я был посредником, и меня упразднили. Так я остался без бизнеса.

Когда закончился июль и наступил день Гуру Пурнимы (для тех из вас, кто, как и я, не знает всех этих неясных слов, сообщаю, что Гуру Пурнима – это праздник, когда принято навещать своего Гуру, чтобы выразить свое почтение), я поехал к Рамешу. Я никогда раньше не приезжал к нему на Гуру Пурниму. Я часто шутя говорил ему, что я самый плохой ученик в мире, потому что никогда не приезжал к нему в этот день. Но в первые несколько лет я даже не знал о существовании Гуру Пурнимы, а потом мне не позволял приехать бизнес. Так что в этот раз у меня не было бизнеса, и я мог свободно ехать в Индию. И когда я был там, в день Гуру Пурнимы я проснулся утром и записал еще одну поэму: (читает замусоленный написанный от руки текст)

«Почти
Девять лет прошло уже,
И вот
Я пишу поэму
Очкастому банкиру из Бомбея,
Который затронул меня
Как никто другой…
Ни жена, ни дети, ни родители,
Ни до, ни после, никогда.
С отличным
Чувством юмора
Он терпел
Мои порхания вокруг него,
И когда наконец
Я исчез
В его божественном пламени,
Там появилась
Невообразимая Чистая Любовь,
Основа Всего Бытия.
В бесконечном моменте
Чистой Милости Гуру и ученик,
Я и другой,
Слились вместе
В светлой заводи,
Из которой…
Сюрприз!
Родился Рам Цзы.
Как чудесно, что
Эта Божественная Ирония
Остается
В телах
И психике
Рамеша
И Уэйна.
Любовь
Обрела форму
И сущность
В этом сне,
Таком горьком,
Таком сладком,
В этом мире, где Бог
Пишет стихи Самому Себе».

Утром я отдал эту поэму Рамешу, и он был очень тронут и попросил прочитать ее для группы, пришедшей на беседу в день Гуру Пурнимы, – он даже послал кого-то сделать копии и вручил их всем присутствующим. Я прочел поэму, и в конце беседы он сказал: «Приходите все завтра – завтра беседу будет проводить Уэйн».

Я решил, что поскольку я не индус и у меня нет никаких атрибутов духовности, то никто не придет послушать меня! Я решил, что я в безопасности. Но на следующий день кто-то пришел, и я провел беседу. Или, точнее, я провел полбеседы, потому что Рамеш похож на скаковую лошадь. Вы выводите лошадь на беговую дорожку, и она бежит. Вы не можете сказать ей: «Это не твоя скачка», (смех). Так что где-то посередине беседы возник перерыв в разговоре, Рамеш посмотрел вокруг, увидел, что все замолчали, это показалось ему невыносимым, и он рванул вперед, (смех). А я абсолютно не возражал.

Собеседник: Как вы впервые оказались в Индии?

Рам Цзы: Ладно, у нас есть немного времени, так что я расскажу вам эту историю. Я никогда раньше не интересовался духовными делами. Я был алкоголиком и наркоманом с шестнадцати лет до тридцати пяти, все мои старания уходили в том направлени, (смех). На самом деле это совсем не смешно. Моя основная жизненная предпосылка заключалась в том, что я был центром вселенной, что я руководил своей жизнью. Я верил, что происходящее зависело именно от меня, что мне следует наметить цели, выделить приоритеты, стремления, желания и затем приступить к их достижению! И если мне не удавалось получить то, чего я хотел, мне просто нужно было удвоить усилия. По этим принципам я и жил. И это приносило столько боли, что выжить я мог только благодаря алкоголю и наркотикам. Но это убивало меня. Я выпивал по бутылке в день и принимал по грамму кокаина почти ежедневно. Я делал это в течение многих лет, и это не делало меня более здоровым. Мне приходилось пить по утрам, чтобы унять дрожь. Каждое утро, когда я чистил зубы, у меня возникали позывы к рвоте. Так я и жил. И однажды я лежал в постели в конце четырехдневного загула, и это многолетнее наваждение покинуло меня. Вмиг! Исчезло! И я почувствовал, что оно ушло. Оно действительно ушло! И здесь меня поджидало интеллектуальное недоумение. Если я сам строил свою судьбу, то что сделало это со мной? Я не делал этого. Я знал, что не делал этого. Это случилось со мной. Было ясно, что это случилось со мной. И я приступил к поискам той силы во вселенной, которая сделала это со мной.

Так я начал читать, я прочитал «Дао-дэ цзин», Хуанбо, Чжуан-цзы. Я читал все, что попадалось мне в руки. Я начал заниматься тайцзи-цюань и медитировать. Я делал всевозможные духовные практики. Затем, примерно через полтора года такой жизни, ко мне зашел друг и сказал: «Из Индии приезжает один человек, он будет проводить беседы в Голливуде, и это будет стоить всего один бакс. Почему бы нам не пойти? Что нам терять?» Если бы это стоило десять баксов, я бы скорее всего не пошел, (смех). Но поскольку это стоило один бакс, я пошел.

Рамеш Балсекар поднялся, встал за кафедрой и прочитал невероятную ошеломляюще сухую лекцию, (смех). Это было ужасно. Он говорил о ноумене и феномене, о Сознании в движении и Сознании в покое, и я был совершенно не знаком с этой темой. Для меня тогда Нисаргадатта Махарадж ничем не отличался от пасхального зайца. Я не знал никого из великих. Я никогда не слышал о Рамане Махарши. Я ничего этого не знал. И я не понимал ни слова из того, что говорил Рамеш. Однако в нем было нечто, что привлекло мой интерес… я не был уверен, что именно.

Я уехал в деловую поездку, а когда через две недели я вернулся, он проводил беседы в Голливуде в доме Генри Деннисона. Я поехал туда и сел прямо перед ним. Присутствовало всего несколько человек, и когда он начал говорить, я был абсолютно ошеломлен. В интимной обстановке той комнаты я увидел окно в Бесконечность. Там возник резонанс, который невозможно было спутать ни с чем. Я влюбился! Никто не был удивлен сильнее, чем я. Я влюбился в ушедшего на пенсию банкира из Индии, который, к счастью, оказался гораздо менее сухим в интимной обстановке, чем когда читал лекции. Я имею в виду, что там была совершенно другая атмосфера. И я попался. Я приходил к нему каждый день. Он был там три месяца, и я приходил дважды в день. Я находил какие угодно оправдания, только чтобы быть в его присутствии. Я хитростью добивался права лично приносить ему его ланч. Я хитростью добивался возможности проникнуть в дом пораньше, чтобы задать ему какой-нибудь дурацкий вопрос, только чтобы побыть рядом с ним. Это было жалкое зрелище, (смех).

И там был один парень, который в присутствии Рамеша обрел Понимание. Он был очень близок с Рамешем и возил его на прогулки и на обеды. И я ненавидел этого парня. Ни один любовник не был столь ревнивым. Я мог бы убить его, (смех).

Когда Рамеш уехал из Лос-Анджелеса, несколько человек, включая меня, провожали его в аэропорту. Мы сидели за столиком в кафе, и разговор перешел на все те темы, о которых шла речь в эти три месяца, и поступило предложение издать книгу. «Мы составим книгу, переведем аудиозаписи в напечатанный текст, издадим, выпустим, и это будет круто». Я слушал это, и поскольку я бизнесмен, я сказал: «Вообще-то вы говорите об открытии нового бизнеса. У вас есть и товарно-материальный запас, и наличный оборот, и план обработки заказов». Тогда Генри сказал: «Уэйн, ты когда-нибудь занимался издательским делом?» Я ответил: «Нет». А Рамеш обернулся ко мне и сказал: «Пока нет», (смех).

Собеседник: Ладно. Скажу, просто чтобы закончить вашу историю, если можно. Через некоторое время, проведенное с Рамешем, до вашего механизма тела-ума наконец дошло, так?

Рам Цзы: Дошло!

Собеседник: И затем, на что это было похоже?

Рам Цзы: Это хороший вопрос. На самом деле вопрос звучит так: «Когда до меня дошло, когда я воспользовался шансом, когда я ВСЕ осознал, когда я СДЕЛАЛ то, чего вы ВСЕ ХОТИТЕ, на что это было похоже?» (громкий смех). Потому что вопрос на самом деле в этом, да? Что я ПОЛУЧУ, когда со мной это произойдет? На что это будет похоже? Если мне придется смириться со всей этой чепухой, что я в конце концов получу? Но факт в том, что НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОЙДЕТ. Я испытал самые разные переживания, когда отпало чувство личного делания, но абсолютным Пониманием было то, что ничего не произошло.

В тот момент появилось огромное чувство облегчения, ощущение того, что что-то только что изменилось. Когда отождествление сдвигается к Тотальности, там нет никакого движения, нет отношений субъект-объект, которые делают переживание возможным. Переживания типа субъект-объект возможны только через механизм тела-ума, и я говорю, что механизм тела-ума не может стать просветленным.

Когда приходит Понимание, механизм тела-ума переживает феноменальность напрямую, в соответствии со своей природой, в соответствии со своей генетической и психологической данностью и окружающими условиями. Таким образом, он реагирует в соответствии со своей природой точно так же, как делал это раньше. Отсутствует лишь чувство личного делания.

Собеседник: СУЩЕСТВУЕТ ЛИ КАКАЯ-ТО СХЕМА ПРОСВЕТЛЕНИЯ? Один человек, который, как я слышал, является просветленным, как-то сказал, что у него был период в жизни, когда он просто наслаждался жизнью, а затем наступил период, когда он все время испытывал страх. Я помню, что вы говорили, что перед безличным событием Пробуждения тоже прошли через эмоциональное смятение. Вы испытывали какой-то страх? Вы могли бы рассказать об этом?

Рам Цзы: Я предпочитаю не заострять внимание на этом «событии», потому что это к делу не относится… Это просто история, как и та, которую рассказал тот человек, и в ней нет ничего поучительного.

Собеседник: Я просто думал, нет ли в этом какой-то структуры.

Рам Цзы: Поэтому я сказал, что в этой истории нет ничего поучительного. Вы не определите причинно-следственные отношения между двумя этими различными событиями. Событие Пробуждения безлично. Оно случается с механизмом тела-ума и может происходить любыми способами. Возможно, существует столько историй, сколько есть механизмов тела-ума, с которыми это произошло. Но первое побуждение – всегда сконцентрироваться на переживании в тайной надежде, что: «Если мы сможем определить, что стало причиной этого Пробуждения, тогда, тщательно копируя эти действия, мы сможем получить то, что хотим!»

Собеседник: Это не то…

Рам Цзы: Это именно то!

Собеседник: Я просто думал, что переживаемое вами эмоциональное смятение могло быть предвестником…

Рам Цзы: А я говорю вам, что это не является причиной.

Собеседник: Не является? В каждом случае оно разное?

Рам Цзы: Да.

Собеседник: Ладно. Но если это Просветление зависит только от Милости, тогда зачем искать? Почему бы нам просто не бросить все это?

Рам Цзы: Попробуйте бросить! (смех). Вы не просили сделать вас ищущим. Поиск начался сам. Поэтому вы не можете бросить его. Не вы начинали это, не вам и заканчивать! Это все равно что заниматься сексом с шестисотфунтовой гориллой… вы не закончите, пока она не закончит, (смех).

Собеседник: Происходит ли реализация постепенно?

Рам Цзы: Я снова использую один из образов Рамеша: вы поднимаетесь по лестнице в сто тридцать ступенек. С каждым шагом вы поднимаетесь на одну ступеньку вверх. Шаг со сто двадцать девятой ступеньки на сто тридцатую – это всегда неожиданность. Если верхняя ступенька – сто тридцатая, подъем на нее – всегда неожиданность. Потому что вы сделали последний шаг и теперь вы там, и это неожиданно. Тот факт, что вы начали со сто двадцать шестой ступеньки или с шестой ступеньки, – это случайность рождения. Но если вам суждено сделать сто тридцатый шаг, он всегда внезапен. И вы никогда не знаете, на какой ступеньке вы находитесь – на сто двадцать второй, или на шестой, или на сто двадцать девятой, пока не сделаете шаг со сто двадцать девятой на сто тридцатую.

Собеседник: Значит, вы видите это как процесс восхождения по ступенькам?

Рам Цзы: Нет, я бы не стал придавать слишком большое значение этому образу. Если вы находите какой-то образ и он кажется вам достаточно полезным в данный момент, это здорово. Но ни один из этих образов не выдерживает критики при ближайшем рассмотрении. Это, как назвал их Рамана Махарши, «шипы для извлечения других шипов». В вашу стопу попала заноза – некая концепция, мешающая вашему пониманию, – учитель может использовать другую концепцию, чтобы извлечь первую. И в искусных руках просветленного она может быть полезна. Она может сделать то, что от нее ожидают. Но в неопытных руках ученика, который берет ее и начинает ковырять ею без остановки, она может привести к кровавому кошмару, (смех). Чем дольше вы ковыряете, тем тупее становится шип. Он годен только для одного искусного движения. Поэтому, если концепция не попадает в цель, если не приносит пользу в данный момент, отбросьте ее. Потому что попытка анализировать и использовать эту идею для собственного понимания вам не поможет.

Когда люди уезжают от Рамеша, они часто говорят: «Ну вот, Рамеш, я провел здесь неделю, это было чудесно, но я должен ехать. Ты не мог бы сказать мне что-то до того, как я уеду, чтобы я мог увезти это с собой?» И он отвечает: «Мой единственный совет такой: забудь все, что ты здесь слышал». Рамеш знает, что все эти концепции – просто лишний вес в ваших рюкзаках.

Учение происходящее через Уэйна это чистая Адвайта (недуальность), уникально выраженная бескомпромиссным, порой юмористическим способом, без религиозных догм, или внешнего лоска Нью Эйдж. В своих беседах Уэйн без повестки, отвечает только на вопросы ищущих. Он рассказывает о Сознании: основе всего сущего, источнике и сути всего.

«Адвайта, о которой говорю я, — не совсем философия, потому что в ней нет догматов. Это просто набор указателей и концепций, ни одна из которых не является истиной в абсолютном смысле. Это учение не передаёт истину. Оно раздвигает рамки и разрушает ложные представления о том, как устроены вещи.»

Рам Цзы.