24 мая 2011, 08:59
MarinaНОЧНОЙ ВОЗДУХ / Руми /
Человек на смертном одре завещал, как разделить имущество между тремя сыновьями. Он посвятил всего себя сыновьям. Они стояли вокруг него подобно кипарисам, молчаливые и сильные.
Он сказал городскому судье: «Кто из моих сыновей самый ленивый — отдай ему все наследство».
Вскоре он умер, а судья обратился к этим троим: «Пусть каждый из вас отчитается о своей лености, чтобы я мог понять, насколько вы ленивы».
Мистики — специалисты по лени. Они полагаются на нее, поскольку все время видят Бога, совершающего работу вокруг них. Урожай все прибывает, однако они никогда даже и не пахали!
«Ну-ка, расскажите, в чем именно состоит ваша лень».
Каждое изреченное слово — это завеса сокровенного «Я». Малейший взмах завесы, не шире куска зажаренного мяса, может открыть сотни взрывающихся солнц. Даже если сказанное тривиально и ложно, слушающий слышит источник. Один ветерок налетает из сада. Другой — летит от кучи пепла. Подумай, как различны голоса лисы и льва, и о чем они говорят тебе! Услышать кого-то — все равно что снять крышку с кухонного горшка. Ты узнаешь, что на обед. А некоторые люди отличают по одному лишь запаху вкусное жаркое от прокисшего супа, приготовленного с уксусом. Человек постукивает по глиняному горшку, прежде чем купить его, по звуку различая, нет ли в нем трещины.
Старший из трех братьев сказал судье: «Я узнаю человека по голосу, а если он не говорит, я жду три дня, а после я узнаю его интуитивно».
Средний брат: «Я узнаю его, когда он говорит, а если он не говорит, с ним я завожу беседу сам».
«А если он знает этот прием?» — спросил судья.
Это напоминает мне мать, говорящую ребенку: «Когда ты ночью идешь по кладбищу и видишь чудище, беги к нему, и оно исчезнет».
«А если, — отвечает дитя, — мама чудища наказала ему делать то же самое? У чудищ тоже есть мамы».
Среднему брату было нечего ответить.
Судья тогда спрашивает у младшего брата: «Что если человека не заставишь говорить? Как распознаешь его скрытую природу?»
«Я сижу напротив него в молчании и возвожу лестницу, смастерив ее из терпения. Если в его присутствии слова, исходящие из места превыше радости и превыше скорби, начинают изливаться из моей груди, я знаю, что его душа так же глубока и ярка, как звезда Канопус, восходящая над Йеменом. Когда я начинаю говорить, а моя речь подобна могучему взмаху руки, я узнаю его в том, что я говорю и как я это говорю, потому что между нами открыто окно, смешивающее ночной воздух обоих наших существ».
Младший, очевидно, был самым ленивым. Он выиграл.
За гранью понятий о ложном и праведном есть поле. Встретимся там.
Когда душа прилегла в эту траву, мир слишком наполнен, чтоб говорить о нем. Идеи, язык, даже фраза «друг друга» теряют смысл.
Он сказал городскому судье: «Кто из моих сыновей самый ленивый — отдай ему все наследство».
Вскоре он умер, а судья обратился к этим троим: «Пусть каждый из вас отчитается о своей лености, чтобы я мог понять, насколько вы ленивы».
Мистики — специалисты по лени. Они полагаются на нее, поскольку все время видят Бога, совершающего работу вокруг них. Урожай все прибывает, однако они никогда даже и не пахали!
«Ну-ка, расскажите, в чем именно состоит ваша лень».
Каждое изреченное слово — это завеса сокровенного «Я». Малейший взмах завесы, не шире куска зажаренного мяса, может открыть сотни взрывающихся солнц. Даже если сказанное тривиально и ложно, слушающий слышит источник. Один ветерок налетает из сада. Другой — летит от кучи пепла. Подумай, как различны голоса лисы и льва, и о чем они говорят тебе! Услышать кого-то — все равно что снять крышку с кухонного горшка. Ты узнаешь, что на обед. А некоторые люди отличают по одному лишь запаху вкусное жаркое от прокисшего супа, приготовленного с уксусом. Человек постукивает по глиняному горшку, прежде чем купить его, по звуку различая, нет ли в нем трещины.
Старший из трех братьев сказал судье: «Я узнаю человека по голосу, а если он не говорит, я жду три дня, а после я узнаю его интуитивно».
Средний брат: «Я узнаю его, когда он говорит, а если он не говорит, с ним я завожу беседу сам».
«А если он знает этот прием?» — спросил судья.
Это напоминает мне мать, говорящую ребенку: «Когда ты ночью идешь по кладбищу и видишь чудище, беги к нему, и оно исчезнет».
«А если, — отвечает дитя, — мама чудища наказала ему делать то же самое? У чудищ тоже есть мамы».
Среднему брату было нечего ответить.
Судья тогда спрашивает у младшего брата: «Что если человека не заставишь говорить? Как распознаешь его скрытую природу?»
«Я сижу напротив него в молчании и возвожу лестницу, смастерив ее из терпения. Если в его присутствии слова, исходящие из места превыше радости и превыше скорби, начинают изливаться из моей груди, я знаю, что его душа так же глубока и ярка, как звезда Канопус, восходящая над Йеменом. Когда я начинаю говорить, а моя речь подобна могучему взмаху руки, я узнаю его в том, что я говорю и как я это говорю, потому что между нами открыто окно, смешивающее ночной воздух обоих наших существ».
Младший, очевидно, был самым ленивым. Он выиграл.
За гранью понятий о ложном и праведном есть поле. Встретимся там.
Когда душа прилегла в эту траву, мир слишком наполнен, чтоб говорить о нем. Идеи, язык, даже фраза «друг друга» теряют смысл.
3 комментария