…
Пошатываясь, я прошел через двор и вышел на улицу.
Броневик Чапаева стоял как раз на том месте, где я ожидал его увидеть, и снежная шапка на его башне была именно такой, какой должна была быть. Его мотор работал, и за косой стальной кормой вилось сизое облачко дыма. Добравшись до двери, я постучал в нее. Она открылась, и я влез внутрь.
Чапаев совершенно не изменился, только его левая рука висела на черной полотняной ленте. Кисть руки была перебинтована, и на месте мизинца под слоями марли угадывалась пустота.
Я был не в состоянии сказать ни единого слова — моих сил хватило только на то, чтобы повалиться на лавку. Чапаев сразу понял, что со мной, — захлопнув дверь, он что-то тихо сказал в переговорную трубку, и броневик тронулся с места.
— Как дела? — спросил он.
— Не знаю, — сказал я. — Трудно разобраться в вихре гамм и красок внутренней противоречивой жизни.
— Понятно, — сказал Чапаев. — Тебе привет от Анны. Она просила передать тебе вот это.
Нагнувшись, он протянул здоровую руку под сиденье и поставил на стол пустую бутылку с золотой этикеткой, сделанной из квадратика фольги. Из бутылки торчала желтая роза.
— Она сказала, что ты поймешь, — сказал Чапаев. — И еще, кажется, ты обещал ей какие-то книги.
Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее — и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии.
а я думала ты с утра ещё нажал… если можно напиши потом как почувствуешь…
почему то к тебе эта песенка попросилась… )
d.zaix.ru/6SAz.mp3
— Хи )
\Благо Дарна/
всхипнула и всплакнула и вздохнула \ но ни о ком не жалею!
…
Пошатываясь, я прошел через двор и вышел на улицу.
Броневик Чапаева стоял как раз на том месте, где я ожидал его увидеть, и снежная шапка на его башне была именно такой, какой должна была быть. Его мотор работал, и за косой стальной кормой вилось сизое облачко дыма. Добравшись до двери, я постучал в нее. Она открылась, и я влез внутрь.
Чапаев совершенно не изменился, только его левая рука висела на черной полотняной ленте. Кисть руки была перебинтована, и на месте мизинца под слоями марли угадывалась пустота.
Я был не в состоянии сказать ни единого слова — моих сил хватило только на то, чтобы повалиться на лавку. Чапаев сразу понял, что со мной, — захлопнув дверь, он что-то тихо сказал в переговорную трубку, и броневик тронулся с места.
— Как дела? — спросил он.
— Не знаю, — сказал я. — Трудно разобраться в вихре гамм и красок внутренней противоречивой жизни.
— Понятно, — сказал Чапаев. — Тебе привет от Анны. Она просила передать тебе вот это.
Нагнувшись, он протянул здоровую руку под сиденье и поставил на стол пустую бутылку с золотой этикеткой, сделанной из квадратика фольги. Из бутылки торчала желтая роза.
— Она сказала, что ты поймешь, — сказал Чапаев. — И еще, кажется, ты обещал ей какие-то книги.
Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее — и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии.
Кафка-юрт, КИТБУРГ 1923-1925-1918..
вздохнула ))
— LD c ментолом )
..!