Карл: (со смехом) Как я тебе всегда говорю, вопреки садхане, ты есть, но если бы ты сумел уйти от одной садханы, ты бы смог уйти от бытия. Поэтому в этом смысле садхана — это фантастика. Она становится медитацией без намерения что-то извлечь из нее. И с этой садханой ты уже Абсолют, потому что нет никаких ожиданий, связанных с медитацией. Есть сильное желание, но ничего, что можно было бы получить от этого желания, так что такое желание уже медитация.
Франческо: Да, но мне, чтобы понять это, требуется садхана.
Карл: Вопреки…
Франческо: Вопреки, вопреки!
Карл: Так что наслаждайся садханой. Потому что это — наслаждение медитацией, наслаждение Тем, которое есть медитация, поскольку в ней отсутствуют ожидания. Когда нет ожиданий, ты видишь, что к Тому, которым ты являешься, нечего добавить деланием или неделанием. Ибо все есть медитация. Ты медитируешь о Том, которым являешься, бесконечно, но не ожидая никакого результата, ибо ты никогда не сможешь получить знание того, чем являешься, с помощью медитации.
Итак, ты есть вопреки медитации, не «благодаря» ей. Так что при пребывании вопреки медитации происходит медитация. И ты абсолютно наслаждаешься ею, потому что она не имеет никакой значимости. Она не тяжела, она — ничто, она так легка. Ух! Это большое «ух».
Каатье: Цели нет.
Карл: Даже не «цели нет». У тебя больше нет кошелька, потому что нет намерения. Ты ничто. Тебе нечего терять и нечего приобретать чем бы то ни было. In Totale, habe nichts. Kann nichts, habe nichts, will nichts. Как пере-вести? «Вообще ничего нет. Нечего делать, нечего иметь, нечего хотеть».
Немка: Ни на что не годен!
Карл: Ни на что не годен, ничего не стоит. Все, чего ты хочешь избежать, есть ты.
Итальянец: Я размышляю о той медитации, о которой ты говоришь. Ты исчез. Нет вообще ничего. Нет при-обретения. Нет ничего, ты исчезаешь, а потом снова по-являешься.
Карл: Нет, ты никогда не исчезаешь.
Итальянец: Таково ощущение.
Карл: Таково ощущение, но это лишь ощущение переживающего, который исчезает, ты же — никогда. Ощущения бытия и последующего исчезновения — часть кино, но ты никогда не появляешься и никогда не исчезаешь. Тебе нужно быть недвижимым, чтобы движение могло произойти, чтобы могли произойти появление и исчезновение. То, что ты есть, должно быть недвижимым.
То абсолютное переживание, которым ты являешься, никогда не сдвигается ни на йоту. Индия пришла к тебе; ты никогда не приходил к Индии. Это тело пришло к тебе, но никто никогда не приходил к этому телу. Простое переключение. Ты не дитя времени, но то, что ты назвал бы «временем», — твое дитя. Появление и исчезновение — это мимолетные тени в том, что есть ты, — в Том, которое переживает себя, ты же никогда не являешься частью того, что может быть пережито.
Таким образом, ты — не тело, которое движется к какому-то месту, место приходит само. Все места, все тела, все ощущения пребывают в тебе, но ты не находишься ни в одном из ощущений. Поэтому из ощущения, что ты идешь спать, сон происходит в том, что является тобой, вот и все. Однако никто не ложится спать, и никто не просыпается. Таким образом, ты спишь, бодрствуя, и бодрствуешь, пребывая во сне, ибо ты никогда не спишь и никогда не бодрствуешь. И то, и другое — появления и исчезновения, идеи и ощущения в том, чем ты являешься.
Итальянец: Нужно озарение, чтобы понять это.
Карл: Нет, это не понимание. Здесь ничего не нужно. В ту долю секунды ты понимаешь, что так было всегда. Никому никогда не требовалось никакого озарения, или понимания, или различия, или восприятия. Даже различие в восприятии — часть сна. Все, что ты можешь сказать, все, чему требуются изменения, — часть фильма. Но То, которое есть ты, которое пребывает до этого сенсуального фильма с видимостями, идеями и объектами, никогда не подвергнется изменениям.
Карл Ренц «Просто глоток кофе или Беспощадная Милость»
Почему мы верим мыслям в своей голове? Мы же не верим мыслям в чьей-то чужой голове, когда человек говорит ими с нами. Читая книгу — что является ничем иным, как записью чьих-то чужих мыслей – мы можем принять их или отбросить. Но почему же мы так склонны хвататься за мысли, которые возникают в нашем собственном уме, держаться за них и отождествляться с ними? Кажется мы не способны их отбросить, даже если они причиняют нам сильную боль и страдания.
Как только мы начинаем верить нашим мыслям, в то же мгновение мы начинаем жить в мире снов, где ум создаёт концепцию всего окружающего мира. Концепцию, которая в действительности не существует нигде, кроме как в самом уме. В этот момент мы начинаем ощущать изоляцию, где мы больше не чувствуем Единство друг с другом, но обнаруживаем, как мы все больше удаляемся в мир собственного разума, в мир им же и сотворённый.
Ни одно из переживаний не имеет ценности и смысла, потому что его ценность и смысл исчезают вместе с ним. Сразу же. Это значит, что прекрасных мгновений нет. Хотя бы по той причине, что ни одно из них не остановится, как ни проси. Любое мгновение предаст, и мы — это просто череда обречённых мгновений. Кажется, это так ясно и очевидно — но ведь никто не понимает. Не понимала и я сама. Я склеила из двух знаменитых древних изречений универсальную земную мудрость на все времена: Ты есть это. И это пройдёт.
Неужели же не очевидно, что любое понимание Истины или описание способов выхода из этого смертного беспокойного сновидения — ничем по сути не отличается от планов на майские или Пасху?
Неужели не ясно, что всякое воображаемое будущее, любое знание или изложение некоего «действительного положения вещей' — такая же бесплотная абстракция, как и это ежедневное переживание мира твердых и постоянных объектов, людей и машин поверх непрестанных взаимодействий элементов?
Неужели не очевидно, любое наше самое верное понимание — просто переживание, что это такая же наведенная и строго индивидуальная иллюзия, как и восприятие неких стабильных форм вместо всех этих сложносочиненных молекул и атомов (которые и сами по себе являются ничем иным, как абстракциями, видимыми в том же индивидуальном уме)?
Разве это так сложно, постоянно помнить, что ничего из того, что можно услышать, подумать, пережить или воспринять — как таковое попросту не существует?
Еще более уникальным Махараджа делало то, что он говорил об Абсолюте — состоянии, предшествующем Я Есть и сознанию. Я Есть и сознание не являются Абсолютом, отсюда его неизменная фраза, которую он повторял снова и снова: «Прежде сознания».
Это понимание выходило далеко за рамки всего, что мне приходилось в ту пору слышать или читать.
Признаюсь, что в семидесятых фраза «прежде сознания» была мне непонятна. Но гораздо позже я понял, что видеть и понимать можно только из того состояния сознания, в котором находишься, или думаешь, что находишься. Иными словами, это линза, сформированная концепциями, сквозь которую «я» как бы видит и понимает. Воображаемое «я» может видеть и понимать только через эту воображаемую линзу идей, мыслей, воспоминаний, эмоций, ассоциаций, ощущений и так далее. То есть «я», вернее иллюзия некого «я», может видеть только свои иллюзии.
Скажу снова, что стиль учения Махараджа был бескомпромиссным, безжалостным, настойчивым и цепким. Он бил в одну точку, не отвлекаясь, вдалбливал, что все воспринимаемое и вообразимое зависит от веры в то, что ты есть или я есть. В конце концов, когда Я Есть естественным образом растворяется, становится понятно, что, как говорил Махарадж: «Тебя нет». То есть это была лишь видимость вопросов и ответов, но кто отвечает на вопросы?
«В абсолютном состоянии я даже не знаю, что я есть» — Нисаргадатта Махарадж
Эти беседы с ним были настолько значимы, что даже сегодня их неописуемая прямота опустошает и приводит меня в благоговейный трепет так, что перехватывает дыхание.
Из тебя самого. И докажу очень просто. Что есть все это? То, что ты видишь, слышишь, чувствуешь и думаешь в сей миг, и только. Такое сотворить мог только ты, и никто больше, ибо видят твои глаза, слышат твои уши, чувствует твое тело, а думает твоя голова. Другие увидят иное, ибо их глаза будут в другом месте. А если даже узреют тоже самое, размышлять об этом станет другая голова, а в ней все иначе.
Иногда еще болтают, что есть «мир вообще», который один для всех. Отвечу. «Мир вообще» — это мысль, и каждая голова думает ее по разному. Так что все по любому берется из нас самих.
Мысли это волны, рябь. Люди это потоки мыслей, разноплановые разноцелевые программы. Но взаимообусловленные) Как результат — то что наблюдается. В отношениях все что угодно. Попытки поставить всех под общуую систему ценностей обречены на провал и конфликты.
Меж тем процессор один на всех. Неизменно гоняет программы. Включая новые, Завершая старые.
Люди никогда не забывают всякие глупости, которые случаются в жизни. Мусу Даи Бу они забыли, никто его не узнал – однако это стало историческим событием.
То же самое верно для любого ума, твой – не исключение.
Ты спрашиваешь: «Почему я годами могу помнить разные бесполезные вещи, но не запоминаю то, что существенно?»
То, что существенно, – против твоего ума. Ум все время боится позволить истине проникнуть внутрь тебя. Он находит тысячу и один способ уклониться от истины, поскольку истина его разрушит. Он допускает лишь то, что его поддерживает. А поскольку ум сам по себе является хламом, он собирает всякий хлам, причем очень охотно.
моста нет
в воображении тебя нет
ты абсолют, абсолюту ничего не угрожает
но ты склонен верить мыслям… отсюда и все это шоу ПО СПАСЕНИЮ того, кого НЕТ
Карл: (со смехом) Как я тебе всегда говорю, вопреки садхане, ты есть, но если бы ты сумел уйти от одной садханы, ты бы смог уйти от бытия. Поэтому в этом смысле садхана — это фантастика. Она становится медитацией без намерения что-то извлечь из нее. И с этой садханой ты уже Абсолют, потому что нет никаких ожиданий, связанных с медитацией. Есть сильное желание, но ничего, что можно было бы получить от этого желания, так что такое желание уже медитация.
Франческо: Да, но мне, чтобы понять это, требуется садхана.
Карл: Вопреки…
Франческо: Вопреки, вопреки!
Карл: Так что наслаждайся садханой. Потому что это — наслаждение медитацией, наслаждение Тем, которое есть медитация, поскольку в ней отсутствуют ожидания. Когда нет ожиданий, ты видишь, что к Тому, которым ты являешься, нечего добавить деланием или неделанием. Ибо все есть медитация. Ты медитируешь о Том, которым являешься, бесконечно, но не ожидая никакого результата, ибо ты никогда не сможешь получить знание того, чем являешься, с помощью медитации.
Итак, ты есть вопреки медитации, не «благодаря» ей. Так что при пребывании вопреки медитации происходит медитация. И ты абсолютно наслаждаешься ею, потому что она не имеет никакой значимости. Она не тяжела, она — ничто, она так легка. Ух! Это большое «ух».
Каатье: Цели нет.
Карл: Даже не «цели нет». У тебя больше нет кошелька, потому что нет намерения. Ты ничто. Тебе нечего терять и нечего приобретать чем бы то ни было. In Totale, habe nichts. Kann nichts, habe nichts, will nichts. Как пере-вести? «Вообще ничего нет. Нечего делать, нечего иметь, нечего хотеть».
Немка: Ни на что не годен!
Карл: Ни на что не годен, ничего не стоит. Все, чего ты хочешь избежать, есть ты.
Итальянец: Я размышляю о той медитации, о которой ты говоришь. Ты исчез. Нет вообще ничего. Нет при-обретения. Нет ничего, ты исчезаешь, а потом снова по-являешься.
Карл: Нет, ты никогда не исчезаешь.
Итальянец: Таково ощущение.
Карл: Таково ощущение, но это лишь ощущение переживающего, который исчезает, ты же — никогда. Ощущения бытия и последующего исчезновения — часть кино, но ты никогда не появляешься и никогда не исчезаешь. Тебе нужно быть недвижимым, чтобы движение могло произойти, чтобы могли произойти появление и исчезновение. То, что ты есть, должно быть недвижимым.
То абсолютное переживание, которым ты являешься, никогда не сдвигается ни на йоту. Индия пришла к тебе; ты никогда не приходил к Индии. Это тело пришло к тебе, но никто никогда не приходил к этому телу. Простое переключение. Ты не дитя времени, но то, что ты назвал бы «временем», — твое дитя. Появление и исчезновение — это мимолетные тени в том, что есть ты, — в Том, которое переживает себя, ты же никогда не являешься частью того, что может быть пережито.
Таким образом, ты — не тело, которое движется к какому-то месту, место приходит само. Все места, все тела, все ощущения пребывают в тебе, но ты не находишься ни в одном из ощущений. Поэтому из ощущения, что ты идешь спать, сон происходит в том, что является тобой, вот и все. Однако никто не ложится спать, и никто не просыпается. Таким образом, ты спишь, бодрствуя, и бодрствуешь, пребывая во сне, ибо ты никогда не спишь и никогда не бодрствуешь. И то, и другое — появления и исчезновения, идеи и ощущения в том, чем ты являешься.
Итальянец: Нужно озарение, чтобы понять это.
Карл: Нет, это не понимание. Здесь ничего не нужно. В ту долю секунды ты понимаешь, что так было всегда. Никому никогда не требовалось никакого озарения, или понимания, или различия, или восприятия. Даже различие в восприятии — часть сна. Все, что ты можешь сказать, все, чему требуются изменения, — часть фильма. Но То, которое есть ты, которое пребывает до этого сенсуального фильма с видимостями, идеями и объектами, никогда не подвергнется изменениям.
Карл Ренц «Просто глоток кофе или Беспощадная Милость»
Как только мы начинаем верить нашим мыслям, в то же мгновение мы начинаем жить в мире снов, где ум создаёт концепцию всего окружающего мира. Концепцию, которая в действительности не существует нигде, кроме как в самом уме. В этот момент мы начинаем ощущать изоляцию, где мы больше не чувствуем Единство друг с другом, но обнаруживаем, как мы все больше удаляемся в мир собственного разума, в мир им же и сотворённый.
Адьяшанти
Пелевин
Неужели же не очевидно, что любое понимание Истины или описание способов выхода из этого смертного беспокойного сновидения — ничем по сути не отличается от планов на майские или Пасху?
Неужели не ясно, что всякое воображаемое будущее, любое знание или изложение некоего «действительного положения вещей' — такая же бесплотная абстракция, как и это ежедневное переживание мира твердых и постоянных объектов, людей и машин поверх непрестанных взаимодействий элементов?
Неужели не очевидно, любое наше самое верное понимание — просто переживание, что это такая же наведенная и строго индивидуальная иллюзия, как и восприятие неких стабильных форм вместо всех этих сложносочиненных молекул и атомов (которые и сами по себе являются ничем иным, как абстракциями, видимыми в том же индивидуальном уме)?
Разве это так сложно, постоянно помнить, что ничего из того, что можно услышать, подумать, пережить или воспринять — как таковое попросту не существует?
Э МА ХО!
М.Самсонов
Это понимание выходило далеко за рамки всего, что мне приходилось в ту пору слышать или читать.
Признаюсь, что в семидесятых фраза «прежде сознания» была мне непонятна. Но гораздо позже я понял, что видеть и понимать можно только из того состояния сознания, в котором находишься, или думаешь, что находишься. Иными словами, это линза, сформированная концепциями, сквозь которую «я» как бы видит и понимает. Воображаемое «я» может видеть и понимать только через эту воображаемую линзу идей, мыслей, воспоминаний, эмоций, ассоциаций, ощущений и так далее. То есть «я», вернее иллюзия некого «я», может видеть только свои иллюзии.
Скажу снова, что стиль учения Махараджа был бескомпромиссным, безжалостным, настойчивым и цепким. Он бил в одну точку, не отвлекаясь, вдалбливал, что все воспринимаемое и вообразимое зависит от веры в то, что ты есть или я есть. В конце концов, когда Я Есть естественным образом растворяется, становится понятно, что, как говорил Махарадж: «Тебя нет». То есть это была лишь видимость вопросов и ответов, но кто отвечает на вопросы?
«В абсолютном состоянии я даже не знаю, что я есть» — Нисаргадатта Махарадж
Эти беседы с ним были настолько значимы, что даже сегодня их неописуемая прямота опустошает и приводит меня в благоговейный трепет так, что перехватывает дыхание.
из предисловия книги «Ничто есть Всё»
Из тебя самого. И докажу очень просто. Что есть все это? То, что ты видишь, слышишь, чувствуешь и думаешь в сей миг, и только. Такое сотворить мог только ты, и никто больше, ибо видят твои глаза, слышат твои уши, чувствует твое тело, а думает твоя голова. Другие увидят иное, ибо их глаза будут в другом месте. А если даже узреют тоже самое, размышлять об этом станет другая голова, а в ней все иначе.
Иногда еще болтают, что есть «мир вообще», который один для всех. Отвечу. «Мир вообще» — это мысль, и каждая голова думает ее по разному. Так что все по любому берется из нас самих.
Виктор Пелевин
Меж тем процессор один на всех. Неизменно гоняет программы. Включая новые, Завершая старые.
То же самое верно для любого ума, твой – не исключение.
Ты спрашиваешь: «Почему я годами могу помнить разные бесполезные вещи, но не запоминаю то, что существенно?»
То, что существенно, – против твоего ума. Ум все время боится позволить истине проникнуть внутрь тебя. Он находит тысячу и один способ уклониться от истины, поскольку истина его разрушит. Он допускает лишь то, что его поддерживает. А поскольку ум сам по себе является хламом, он собирает всякий хлам, причем очень охотно.