Ибн аль-Фарид - Большая Касыда

Ибн аль-Фарид, пишет о «счастье муки», о священном и неистовом огне любви, в котором может сгореть возлюбленный (как мотылек, летящий на огонь свечи и сгорающий в нём, – ещё один из суфийских образов), о любви, подобной смерти. И эта любовь, эти муки отрешения от своего «я» должны привести к единению с Богом, лицезрению Истины:

Я сам исчез, и только ты одна
Моим глазам, глядящим внутрь, видна.

Ибн аль-Фарид, страстно стремившийся к растворению в Боге, оставался мыслителем. Сознание оставалось для него барьером, препятствующим переходу за черту, где происходит полная утрата себя в объекте любви, подлинное единение любящего с Возлюбленной, но и реальная гибель, смерть. Сознание возвращало его к его «я», отрывало от Бога, разрушало единство:

Когда ж, опомнясь, вижу вновь черты
Земного мира,— исчезаешь ты.

Проникнув в учение суфиев и постигнув его многогранную природу, Ибн аль-Фарид стремился к «двойному смыслу» в своих стихотворениях — к поверхностному и мистическому, которые можно было трактовать двояко. По примеру Рабийи, Ибн аль-Фарид называет себя — влюбленным, а Бога — возлюбленной. При этом, свои стихотворения он делает подношениями своей возлюбленной. И тут же отвечает от лица возлюбленной — «На что мне эти подношения? Мне нужен ты, только ты. Но ты не идёшь ко мне, как же ты можешь называть себя влюбленным?» Идея влюбленности — сойти с ума, это путь, надежный и твердый, если влюбленность со стороны человека сильна.

И Бог — Возлюбленная бросает ему гневный упрек:

Но ты не входишь, ты стоишь вовне,
Не поселился, не живешь во мне.
И мне в себя войти ты не даешь,
И потому все эти клятвы — ложь.
Как страстен ты, как ты велеречив,
Но ты — все ты. Ты есть еще, ты жив.



О, если ум ваш к разуменью глух,
И непонятно вам единство двух,
И душам вашим не было дано
В бесчестности почувствовать одно,
То, скольким вы ни кланялись богам,
Одни кумиры предстояли вам.
Ваш бог един? Но не внутри — вовне, — Не в вас, а рядом с вами, встороне.
О, ад разлуки, раскаленный ад,
В котором все заблудшие горят!
Бог всюду и нигде. Ведь если он
Какой-нибудь границей отделен, — Он не всецел ещё и не проник
Вовнутрь тебя, — о, бог твой невелик!

Но у Любви нет цели. Не убей
Свою Любовь, прицел наметив ей.
Она сама — вся цель своя и суть,
К себе самой вовнутрь ведущий путь.
А если нет, то в тот желанный миг,
Когда ты цели, наконец, достиг,
Любовь уйдет внезапно, как порыв,
Слияние в разлуку превратив.
Будь счастлив тем, что ты живешь, любя
Любовь высоко вознесла тебя.
Ты стал главою всех существ живых
Лишь потому, что сердце любит их.
Для любящих — племен и званий нет.
Влюбленный ближе к небу, чем аскет
И чем, мудрец, что, знаньем нагружен
Хранит ревниво груз былых времен.
Сними с него его бесценный хлам,
И он немного весить будет сам.

Весь мир в тебе, и ты, как мир, един.
Со всеми будь, но избегай общин.
Их основал когда-то дух, но вот
Толпа рабов, отгородясь, бредёт
За буквой следом, накрепко забыв
Про зов свободы и любви порыв.
Им не свобода — цепи им нужны.
Они свободой порабощены.
И, на колени пав, стремятся в плен
К тому, кто всех зовет восстать с колен.
Знакомы им лишь внешние пути,
А дух велит вовнутрь себя войти
И в глубине увидеть наконец
В едином сердце тысячи сердец.
Вот твой предел, твоих стремлений край,
Твоей души сияющий Синай.
Но здесь замри. Останови полет.
Иначе пламя грудь твою прожжет.
И, равновесье обретя, вернись
К вещам и дням, вдохнув в них ширь и высь.