На Западном фронте без перемен

Вытащили Миколу из теплой хаты, сунули винтовку в руки – иди, говорят, воюй. Ну, что поделаешь — пошел.
Приходит, значит, на передовую. А там война-не война – черт его разберет. Кое-где трупы валяются, а так – тишь, гладь и Божья благодать.
Сел Микола в окоп и сидит. Час сидит, два сидит – никого. Ноги мерзнут, жрать хочется, а домой нельзя. Война все-таки.
Ни тебе начальников, ни врагов. Да какие такие враги, Миколе тоже не сказали. Может, фашисты, а, может, москали. Или вообще татары. Хрен его знает.
Что поделать, воевать надо, раз пришел.
Так день и прошел, ночь наступила. В темноте Микола бояться стал, что убьют. Как-никак боевые дествия, фронт. Сидел дрожал.
А как солнышко взошло, скучно стало. Стрелять не стреляют, жрать опять-таки нечего, ноги задубели.
И надумал Микола изменить присяге. Даром что никакой присяги не принимал.
Вылез из окопа и деру дал. До самых сумерек бегом бежал – боялся, как бы не сцапали. А фронту тому конца-краю нет. Все окопы да окопы, да трупы валяются кое-где.
Не вышло из Миколы дезертира, и решил он Родину предать. Сдаться, значит, лютому врагу. Хоть фашисту, хоть москалю, хоть злому татарину. Абы ноги не мерзли.
А врага тоже нет как нет в пределах видимости. Сдался бы, да некому – вот напасть!
Погоревал Микола погоревал, а потом сунул себе ствол винтовочный в пасть, да и выстрелил.
И стало на передовой одним трупом больше.