Нет места формам

Две версификации одного стихотворения Руми.

ТУТ ВНЕШНИМ ФОРМАМ МЕСТА НЕТ

В тот день, когда в последний раз покинешь дом,
И улицей на кладбище пойдёшь. Не сам,
Но на плечах чужих, безжизненным кулем,
С лицом, безмолвно обращённым к небесам,

Прислушайся тогда к подземным голосам,
И слыша тихий, замогильный голос мой,
Ты осознаешь — нет пределов чудесам,
Навеки вместе мы, и снова ты живой!

Я – совесть чистая, я – стержень бытия,
Я неизменна! Ни молитвенный экстаз,
Ни сон, ни забытье короткое питья,
Ни плач, ни самобичевание напоказ

Меня не усыпят! Я – строгий судия!
Той ночью, когда ты забудешь, наконец,
Свой страх, поняв, что не ужалит вдруг змея,
А скорпион бывает нежен, как птенец,

Услышь знакомый голос мой, узри свечу,
Зажжённую тебе и ладаном дыши.
Тебя обступит множество твоих причуд
И радостей давно забытых фетиши.

Сюрпризом явится тебе приятным пир,
Что дан во честь твою Возлюбленною. Той,
Которая влюбленным в Истину – кумир,
Что скрыта в сущности возлюбленной любой!

Душевное смятение – есть знак!
Секретный мой сигнал из склепа тишины,
Спасительный, неугасающий маяк.
Не бойся праха ты могильной глубины,

Не выбирай себе и савана фасон.
Ибо могильный жёлтый прах весь будет смыт,
А саван дорогой — разодран будет он,
Торжественною музыкой оркестра тьмы.

Мне человечий образ не ищи вотще,
Я – квинтэссенция смотренья твоего.
Тут места внешним формам нет! Тут суть вещей
Очищена огнём любви ото всего!

* * *

Не надо дожидаться смертного одра!
Есть нечто большее, чем слава, власть, жратва,
И деньги. Даже тут, хоть часто суть хитра,
А ощущения нам врут не хуже колдовства.

А как же нам обсерваторию назвать,
Что в нашем городе недавно создана?
Где люди тихо наблюдают благодать,
И ею светятся, пронизаны до дна.

Перевод на английский — Колман Баркс, русская версификация Сергея Сечива.

НЕТ МЕСТА ФОРМАМ

Той ночью, когда ты перейдешь улицу со стороны, где находится твоя лавка и дом, на сторону кладбища,

Ты услышишь, как я приветствую тебя изнутри отверстой могилы, и ты осознаешь, что мы всегда были вместе.

Я — чистое сущностное сознание твоего бытия, неизменяемое ни во время экстаза, ни в измождении самобичевания.

Той ночью, когда ты избавишься от страха змеиных укусов, от раздражения, вызванного муравьями, ты услышишь мой знакомый голос, увидишь, что зажжена свеча, вдохнёшь благовония.

Неожиданное пиршество будет устроено возлюбленным, который внутри всех других твоих возлюбленных.

Это сердечное смятение — огненный сигнал, который я подаю тебе из гробницы.

Так что не волнуйся попусту о саване и пыли кладбищенских тропинок.

Саван будет разодран и пыль будет смыта музыкой нашей состоявшейся встречи.

И не высматривай меня в человеческом образе. Я внутри твоего смотрения. Нет места формам, когда любовь настолько сильна.

Нет нужды дожидаться, пока мы умрем! Есть нечто большее здесь, чем деньги, слава, и кусочки зажаренного мяса.

Ну, как мы назовем эту новую разновидность дома для вглядывания, открывшегося в нашем городе, где люди тихо сидят, и то, как они смотрят, изливается подобно свету, подобно ответу.

Перевод Леонида Тираспольского.

Руми, Диван Шамса Тебризи, №1145.