Что я (все-таки) с этого буду иметь?

Побуждения, толкающие нас на поиск, — как правило, низменны. Это именно то, от чего мы хотим избавиться, то, в чем боимся себе признаться… То же самое касается целей поиска, которые также низменны, тотально эгоистичны. Будучи обнаженными, они лишены вообще какой бы то ни было «духовности» — один лишь звериный, полудетски-полупервобытный эгоизм.

Тем не менее, это наши корни. Они растут в черной, жирной, грязной земле. От них невозможно требовать того, чтобы они распускались веселенькими красочками навстречу ясну-солнышку. Корни остаются в земле — грубые, уродливые, перекрученные… и очень крепкие.

Тот, кто осознал это в полной мере, приходит (парадоксально!) к ощущению спокойствия, обретает твердую почву под ногами. Он не требует от корней стать кроной или цветами, и в то же самое время он доволен, что ему не нужно притворятся, не нужно лелеять искусственную «духовность», не нужно тащить этот заплечный мешок, полный отговорок, избеганий и увиливаний.

Становится понятной удивительная вещь: то, что мы считаем омраченностями, вассанами, низменным, уродливым и грязным в нас, и есть единственный источник энергии, побуждающий нас двигаться дальше! Подобно тому, как бензин воняет, как мотор автомобиля перепачкан грязью и пылью пополам со смазкой, так и наш «мотор» весьма далек от романтической «чистоты», на которую уповают «духовные люди».

Именно поэтому так важно исследовать эти гнусные, провокационные вопросы: Что я буду с этого иметь? Зачем я действительно пустился в это духовное путешествие? В чем мои истинные желания и страхи? Многие боятся, что когда такие вещи всплывут на поверхность, с ними придется что-то делать — «исправлять», «очищать» — а душа может не справиться с этой задачей и облажаться. Ведь спиритуальные попугаи без конца к чему-то призывают: то отпусти, то прими, то осознай… И человек спрашивает себя: а вдруг у меня не получится? Вдруг это все окажется сильнее меня?

Все оттого, что духовное эго (единственный «плод» духовности) имеет наглость и амбицию полагать, что оно способно все разрулить и все порешать. В своем идиотическом легкомыслии духовное эго возлагает на нас невыносимое бремя — обязанность быть успешными, от которого мы бессознательно бежим — то в безличностные состояния, то в истерики, то в самогипноз.

Но когда ты видишь ВСЮ низменность своих побуждений, у тебя почему-то пропадают и стыд, и страх, и отвращение. Тебе делается спокойно и легко на душе; в конце концов, ты понимаешь, что эта «низменность» совсем не низменна, что она — источник творческой энергии, она динамична, жива, она вибрирует — в отличие от трафаретной «духовности» и ее бумажных цветов. И в тебе расцветает нечто вроде благодарности к твоим корням — пускай они даже черные, перекрученные и страшные. Ты чувствуешь, что они дают тебе возможность расти — и совсем-совсем не нуждаются ни в каком «исправлении»…