Мое высокое аустерлицкое небо.

Я пытаюсь вспомнить, как и когда это началось. Сейчас, кажется, что всегда так было, и концов уже не сыскать. Но все-таки я размотаю эти нити для самой себя.
С детства я как-то остро ощущала пустоту. Она висела надо мной – такая большая и бескрайняя, черная и пугающая, холодная и совершенно неподвижная… Что ей было надо от меня? Мне даже не хотелось знать, — лишь бы она ушла навсегда.
Как ни стараюсь и не делаю что-то, ее не становится меньше, она не теплеет. Я себя ощущала девочкой, смотрящей на луну из окна движущегося поезда. Поезд все катится, но луна никуда не девается. Стоит себе ровно на небе, и кажется, что провожает одну только меня до другого края земли. Вот так же и она… Куда бы я не шла, пустота стискивает меня в своих объятиях. Я по началу вырываюсь, бегу. Ищу пристанище в компании кого-то… и чего-то.
Забавно, только сейчас заметила — почему-то все переломные части в письменах, начинаются со слов «но в какой-то момент…». Это знак – что тут надо навостриться. Подаю и я этот знак. Итак,
… но в какой-то момент кое-что начало меняться. Я развернулась к этой пугающей штуковине и, приподняв бровь так, чтобы было понятно, что мои намерения вполне серьезны, спросила: «Так, и что же дальше?».
А дальше все пошло под откос. Но это только с социальной точки зрения. Внешне я начала отрубать все связи, одни за другими. Это, наверное, плохо, и тут надо бы где-то прикрутить пометку 18+. А может и вообще никому не следует этого читать.
Почему-то всякая деятельность стала ощущаться как создающая помеху. Но это же стало и моим началом крепкого союза с пустотой. Мне ее стало не хватать. Мне казалось, что любое погружение во что-то отбирает у меня это пространство, отщипывает какой-то ее кусок, и я гнала все прочь. Мне хотелось понять – а что будет, если останется только она? Что если не будет больше ничего? Ни друзей, ни любви, ни толком общения, ни денег, ни интересов.
Все это начало казаться еще более мелким и не значительным. Любое движение как мельтешение. Начатые дела я нервно стремлюсь закончить. Я с самого начала уже думаю об окончании. Сделать, что от меня нужно и вновь нырнуть в это одиночество, в котором вообще ничего не происходит. Деятельность бессмысленна, а здесь как-то тихо и вечно, правда, грустно.
Так Пустота развернулась как небо под Аустрелицем, — стала огромной, значительной и всепоглощающей. Теперь уже ничего не мешает, нет ничего, чтобы помешало. Она вытолкала все. Она выталкивала форму постепенно, скрупулезно, почти 20 лет, порою вырывая через плач, приучая меня к одной только себе. И в конечном итоге мы остались один на один. Сейчас я это понимаю – больше ничего нет. Совсем. Поле погорело и трава больше не растет…
Я вспоминаю, что, когда отказывалась от всего ради этой бездны, когда погружалась все в бо'льшую и бо'льшую изоляцию и отгораживалась от мира, рассчитывала на что-то. Делала одну ставку за другой, и даже ждала, чтобы у меня закончились скорее фишки. И вот они закончились. Рулетка больше не интересует, однако я все еще в казино — удручающее положение, не так ли?
Все было отдано взамен на эту Пустоту.
И что теперь? А вот теперь настала полная жопа.
Хех, надо было предупредить с самого начала, что никакой поучающей морали тут не будет, т.к. я ни к чему не пришла, и эта вырубка лесов под корень – ни к чему не привела.
Так что советую тем, кто это прочел — сразу же все забыть.