5 марта 2016, 21:32
FelixДолгая ночь, короткое утро и бесконечный день Ивана Петровича.
Долгая ночь, короткое утро и бесконечный день Ивана Петровича.
Прожив 55 лет, Иван Петрович считал себя совершено здоровым человеком. Мелкие недомогания не в счёт. Жизнь была милостива к нему, и поэтому визит к врачу по пустячному поводу, небольшой боли, возникающей после еды в области поджелудочной, никак не предвещал беды. После осмотра молодой врач как-то странно засуетился, послал на рентген, а потом выписал направление к онкологу. Всю ночь Иван Петрович не спал. Он периодически подходил к зеркалу в ванной, смотрел на свое большое, дородное тело, щупал живот, пытаясь найти опухоль. Пальцы вминались в мягкие мышцы, заползали под нижние рёбра, прощупывали каждый сантиметр и бессильно обмякали, ничего не найдя. На круглом лице с большим носом, пухлыми губами, широким лбом и узким девичьим подбородком попеременно сменялись выражения. Пробегающая мысль придавала лицу то скорбное, то спокойное выражение. Маска испуга сменялась маской надежды. Иногда казалось, что Иван Петрович сейчас заплачет, а иногда по лицу пробегала чуть безумная улыбка. Черные, изрядно поседевшие волосы были взлохмачены, карие глаза блестели. В голове со скоростью курьерского поезда проносились мысли. Строились и разрушались грандиозные замыслы, возникали планы безболезненной смерти, путешествия в Индию, перехода на сыроеденье, продажи квартиры и лечения на эти деньги в Германии или Израиле.
Утром, так и не сомкнув глаз, он побрился и, не сказав жене Ирине куда направляется, отправился в больницу.
Приговор врачей был оглашён с безжалостной простотой. И в переводе с медицинского означал «жить осталось очень недолго, но очень мучительно». Рак поджелудочной железы в последней стадии. Лечить и оперировать бесполезно.
Выйдя из обшарпанных деревянных дверей онкологического отделения областной больницы города Н., Иван Петрович почувствовал дурноту, голова закружилась, ноги стали мягкими и неживыми, на руках выступил холодный пот. Пройдя несколько шагов, он присел на скамейку. В глазах потемнело, а сердце пронзила сильная боль, пробившая грудину на вылет. Через мгновение боль ушла. Иван Петрович поднялся, тело показалось странно полегчавшим.
День только начинался. Мягкое тепло весеннего солнца нежной ладошкой гладило шею Ивана Петровича, забираясь под отвороты рубахи. Мысли ползли медленно и значительно, как большие галапагосские черепахи. «Неужели всё» неспешно проползла мысль, а за ней следом, с такой же важностью прошествовала другая «надо купить молока», её сменила третья «что сказать Ире». Рука потянулась к мобильнику, но остановилась на полпути. Домой идти не хотелось, но ничего другого в голову не приходило. Смерть, которая казалось такой понятной и реальной еще несколько часов назад, внезапно стала загадочной и невозможной. Что это такое -умереть? Память услужливо подсовывала картинки похоронных процессий. Иван Петрович похоронил уже родителей и немало друзей. Был и в крематории, и на кладбище, держал умирающую маму за руку, нёс венки за гробом отца. Но когда он пытался представить себя лежащим в гробу — это казалось сущей нелепицей. «Я не могу умереть, это просто невозможно», — Иван Петрович повторял и повторял эту бессмысленную фразу, как ребенок, не желающий идти спать.
Его мантру прервал шум прибоя. «Как я очутился на берегу моря? До него от больницы час пути»,- мысль промелькнула и ушла. Босые ноги покалывало тёплой галькой. Медленные волны накатывали на берег, унося с собой песок и мелкие камушки. Солнце уже стояло в зените и припекало совсем не по-весеннему. Иван Петрович не узнавал пляж, не понимал, почему он босой, и куда делись туфли.
Пляж был пустой, и казалось, его правый и левый край уходят за линию горизонта. «В городе не может быть такого пляжа»,- подумал Иван Петрович. Обернувшись, он увидел обнаженную девушку. Раскинувшись на соломенной подстилке, она блаженно загорала, прикрыв глаза. Юные груди с маленькими сосками торчали как козьи рожки. Между упругих бёдер кустились густые волосы, скрывающие лоно. Чёрные длинные волосы обрамляли загорелое лицо, пухлые губы были чуть приоткрыты. Девушка была красавицей, именно того типа, который нравился Иван Петровичу еще с влажных подростковых ночей. Почувствовав взгляд, красавица открыла большие зелёные глаза и, изогнувшись как кошка, приподнялась с подстилки. Совершено не стыдясь своей наготы и не обращая внимания на Ивана Петровича, она перетекла в йоговскую асану, встала на голову, упёршись руками в землю. «Подстрахуйте, пожалуйста»,- внезапно обратилась она к Ивану Петровичу. Сделав пару шагов, он приблизился и взял её за тонкие щиколотки. Маленькие пальчики ног шаловливо двигались около его лица. Нос уловил пряный аромат женского лона, и Иван Петрович почувствовал приятное напряжение в привставшем члене. «Меня зовут Лилит, а вас»,- девушка говорила, стоя на голове, отчего казалось, что слова идут из земли. «Иван», — собственное имя показалось ему каким — то странным и неуместным. «Иван Петрович»,- добавил он. Перекатавшись на лопатки, Лилит развела ноги, открыв свою влажную розовую пещерку, потом быстрым рывком свела их и стремительно поднялась переворотом назад. «Пошли со мной»,- в её голосе появились властные нотки. «Мы тут с друзьями отдыхаем, присоединяйтесь», — рукой она показала на пещеру, из которой доносились весёлые голоса, в центре пещеры горел большой костёр. Откуда появилась пещера, и как он её не заметил раньше, Иван Петрович не понимал. Голос в голове прошептал, что это всё странно и может быть опасным, но другой голос засмеялся и сказал, что смертнику бояться нечего. Пройдя несколько шагов, они вошли в пещеру. Вокруг костра сидели несколько парней и три девушки. Все они были обнажены. Отблески костра освещали молодые, мускулистые тела. Казалось, они сошли с картины итальянского художника, живописующего греческих богов. Чуть дальше, в глубине пещеры, два парня и девушка страстно совокуплялись. Из переплетенного клубка тел доносились громкие стоны наслаждения. Иван Петрович понял, что он тоже голый, куда делась одежда, он не помнил, и это его совершено не заботило. Мысли текли медленно, как накатывающие и отступающие волны прибоя, странное холодное спокойствие заполняло душу. Присев у костра, он начал греть озябшие руки. Лилит села рядом, обвив его бёдра рукой и прижавшись к боку упругой грудью. Молодые люди обменивались какими — то шутками и громко смеялись, передавая по кругу большую чашу с густым красным вином и, хотя их речь напоминала русский язык, Иван Петрович не понимал ни одного слова. Когда чаша дошла до Ивана Петровича, он сделал большой глоток. Вино было странное, с сильным привкусом железа и соли, больше всего оно напоминало кровь. У одного из парней в руках появилась дудочка, и чарующие звуки музыки заполнили пещеру. Маленькая дудочка вытворяла чудеса, она звучала то как скрипка, то как орган, иногда казалось, что играет рояль, и даже слышалась барабанная дробь. Музыка была рваной, не имеющей ритма, она железными крючьями цепляла душу, пытаясь вырвать её из тела. Иван Петрович почувствовал, как его тело задёргалось, задрожало, руки и ноги начали совершать судорожные хаотичные движения. Молодые люди вскочили со своих мест и начали странный танец. Их тела извивались, совершали немыслимые прыжки и кульбиты, иногда казалось, что они замирают в воздухе, нарушая законы гравитации. Внезапно Иван Петрович почувствовал прилив сильной ярости, в висках застучало, к горлу подкатил едкий горячий ком. Ему хотелось разорвать эти юные тела, схватить Лилит за ноги и бить головой о камень, пока её чёрные волосы не превратятся в кровавое месиво. «Я умираю, а они будут жить»! Голос внутри головы кричал, матерился, извергал проклятия. Страшась самого себя, Иван Петрович выбежал из пещеры. Громкий, надсадный вой вырвался из его перекошенного рта. Упав, он встал на колени, острая галька врезалась в тело, но он это не замечал. Схватив большой камень, он начал яростно бить по земле, убивая невидимого врага. Небо потемнело, из большой грозовой тучи ударила молния, оглушающий гром чуть не разорвал барабанные перепонки. Молнии били всё ближе, от грома содрогалась земля. Ветер сдувал с ног. Огромные волны начали накатывать на берег. В животном ужасе Иван Петрович ринулся в пещеру, взбесившееся море устремилось следом. Казалось, не волны, а дикие химерические звери, покрытые зелёной слизью, с пеной бешенства текущей из оскаленных ртов, гонятся за маленьким голым человечком. В пещере никого не было, костёр погас, из дальнего угла доносился скрежет, как будто несколько ножей царапали по стеклу. Вода всё прибывала, спасаясь от нее, Иван Петрович устремился по тёмному коридору, ведущему вглубь горы.
Коридор то сжимался, грозя раздавить хрупкую человеческую плоть, то расширялся, так, что стены терялись в темноте. Камни под ногами и над головой мерцали багровым светом. Вой и ужасающие звуки множества чавкающих ртов раздавались сзади, заставляя Ивана Петровича ускорять свой бег.
Внезапно ноги перестали чувствовать опору, и Иван Петрович понял, что он падает. Сдавленный крик, вырвавшийся из перехваченного ужасом горла, растаял во тьме. Падение затянулось, и он понял, что уже не падает, а висит в абсолютной тьме и пустоте. Он попытался крикнуть, но не смог издать ни звука. Невозможная тишина окутала его, с ужасом он понял, что не слышит ударов своего сердца. Тела не было. Мысли застыли, как ледяные фигуры выброшенных в космос смертников, и медленно кружили, удаляясь в межзвездную тьму. Внезапно в пустоте возникло движение, ветер подхватил Ивана Петровича и понёс навстречу разгорающемуся багровому огню. Сердце встрепенулось и вновь начало отсчитывать время. Огонь разгорался всё ярче, красный сменился на оранжевый, потом жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, и Иван Петрович почувствовал, как растворяется в ослепительном белом свете.
«Мужчина, мужчина вам плохо»? Открыв глаза, Иван Петрович увидел лицо обеспокоенной санитарки. В голове кружили обрывки странного сна. «Я умираю», -подумал он, но эта мысль проскользнула спокойно, как пассажир, входящий в вагон, и не вызвала ничего, кроме лёгкого удивления. Сердце билось чуть учащенно, голова немного болела, но больше никаких дискомфортных ощущений не было. Иван Петрович встал со скамейки и решительно направился к выходу. «Надо пойти в районную поликлинику, выписать обезболивающее»,- подумал он. «А потом к нотариусу, написать завещание». Проходя мимо ворот, он увидел цветочный ларёк. Подойдя к девушке, торгующей цветами, выбрал самый красивый и дорогой букет. Он так давно не дарил жене цветы, что забыл, какие она любит. «Белые розы», — всплыла мысль. 30 лет назад он потратил всю свою стипендию на такой букет, уж очень ему хотелось впечатлить юную Ирину. Впечатлить удалось, и она стала его женой. Прошлое казалось очень близким и бесконечно далёким. Так человек вспоминает сон, в котором он жил, любил, страдал. Всё кажется ярким и настоящим, но через 5 минут только смутные тени гуляют по памяти. Солнце пригревало всё жарче. На ветках, как маленькие зеленые жучки, грелись еще не распустившиеся почки. Жизнь продолжалась, не зная ни смерти, ни рожденья.
За голубой завесой Неба боги раскрывали ноты, брали в руки скрипки и виолончели, продували мундштуки саксофонов, готовясь сыграть последний акт пьесы под названием «Жизнь Ивана Петровича».
Прожив 55 лет, Иван Петрович считал себя совершено здоровым человеком. Мелкие недомогания не в счёт. Жизнь была милостива к нему, и поэтому визит к врачу по пустячному поводу, небольшой боли, возникающей после еды в области поджелудочной, никак не предвещал беды. После осмотра молодой врач как-то странно засуетился, послал на рентген, а потом выписал направление к онкологу. Всю ночь Иван Петрович не спал. Он периодически подходил к зеркалу в ванной, смотрел на свое большое, дородное тело, щупал живот, пытаясь найти опухоль. Пальцы вминались в мягкие мышцы, заползали под нижние рёбра, прощупывали каждый сантиметр и бессильно обмякали, ничего не найдя. На круглом лице с большим носом, пухлыми губами, широким лбом и узким девичьим подбородком попеременно сменялись выражения. Пробегающая мысль придавала лицу то скорбное, то спокойное выражение. Маска испуга сменялась маской надежды. Иногда казалось, что Иван Петрович сейчас заплачет, а иногда по лицу пробегала чуть безумная улыбка. Черные, изрядно поседевшие волосы были взлохмачены, карие глаза блестели. В голове со скоростью курьерского поезда проносились мысли. Строились и разрушались грандиозные замыслы, возникали планы безболезненной смерти, путешествия в Индию, перехода на сыроеденье, продажи квартиры и лечения на эти деньги в Германии или Израиле.
Утром, так и не сомкнув глаз, он побрился и, не сказав жене Ирине куда направляется, отправился в больницу.
Приговор врачей был оглашён с безжалостной простотой. И в переводе с медицинского означал «жить осталось очень недолго, но очень мучительно». Рак поджелудочной железы в последней стадии. Лечить и оперировать бесполезно.
Выйдя из обшарпанных деревянных дверей онкологического отделения областной больницы города Н., Иван Петрович почувствовал дурноту, голова закружилась, ноги стали мягкими и неживыми, на руках выступил холодный пот. Пройдя несколько шагов, он присел на скамейку. В глазах потемнело, а сердце пронзила сильная боль, пробившая грудину на вылет. Через мгновение боль ушла. Иван Петрович поднялся, тело показалось странно полегчавшим.
День только начинался. Мягкое тепло весеннего солнца нежной ладошкой гладило шею Ивана Петровича, забираясь под отвороты рубахи. Мысли ползли медленно и значительно, как большие галапагосские черепахи. «Неужели всё» неспешно проползла мысль, а за ней следом, с такой же важностью прошествовала другая «надо купить молока», её сменила третья «что сказать Ире». Рука потянулась к мобильнику, но остановилась на полпути. Домой идти не хотелось, но ничего другого в голову не приходило. Смерть, которая казалось такой понятной и реальной еще несколько часов назад, внезапно стала загадочной и невозможной. Что это такое -умереть? Память услужливо подсовывала картинки похоронных процессий. Иван Петрович похоронил уже родителей и немало друзей. Был и в крематории, и на кладбище, держал умирающую маму за руку, нёс венки за гробом отца. Но когда он пытался представить себя лежащим в гробу — это казалось сущей нелепицей. «Я не могу умереть, это просто невозможно», — Иван Петрович повторял и повторял эту бессмысленную фразу, как ребенок, не желающий идти спать.
Его мантру прервал шум прибоя. «Как я очутился на берегу моря? До него от больницы час пути»,- мысль промелькнула и ушла. Босые ноги покалывало тёплой галькой. Медленные волны накатывали на берег, унося с собой песок и мелкие камушки. Солнце уже стояло в зените и припекало совсем не по-весеннему. Иван Петрович не узнавал пляж, не понимал, почему он босой, и куда делись туфли.
Пляж был пустой, и казалось, его правый и левый край уходят за линию горизонта. «В городе не может быть такого пляжа»,- подумал Иван Петрович. Обернувшись, он увидел обнаженную девушку. Раскинувшись на соломенной подстилке, она блаженно загорала, прикрыв глаза. Юные груди с маленькими сосками торчали как козьи рожки. Между упругих бёдер кустились густые волосы, скрывающие лоно. Чёрные длинные волосы обрамляли загорелое лицо, пухлые губы были чуть приоткрыты. Девушка была красавицей, именно того типа, который нравился Иван Петровичу еще с влажных подростковых ночей. Почувствовав взгляд, красавица открыла большие зелёные глаза и, изогнувшись как кошка, приподнялась с подстилки. Совершено не стыдясь своей наготы и не обращая внимания на Ивана Петровича, она перетекла в йоговскую асану, встала на голову, упёршись руками в землю. «Подстрахуйте, пожалуйста»,- внезапно обратилась она к Ивану Петровичу. Сделав пару шагов, он приблизился и взял её за тонкие щиколотки. Маленькие пальчики ног шаловливо двигались около его лица. Нос уловил пряный аромат женского лона, и Иван Петрович почувствовал приятное напряжение в привставшем члене. «Меня зовут Лилит, а вас»,- девушка говорила, стоя на голове, отчего казалось, что слова идут из земли. «Иван», — собственное имя показалось ему каким — то странным и неуместным. «Иван Петрович»,- добавил он. Перекатавшись на лопатки, Лилит развела ноги, открыв свою влажную розовую пещерку, потом быстрым рывком свела их и стремительно поднялась переворотом назад. «Пошли со мной»,- в её голосе появились властные нотки. «Мы тут с друзьями отдыхаем, присоединяйтесь», — рукой она показала на пещеру, из которой доносились весёлые голоса, в центре пещеры горел большой костёр. Откуда появилась пещера, и как он её не заметил раньше, Иван Петрович не понимал. Голос в голове прошептал, что это всё странно и может быть опасным, но другой голос засмеялся и сказал, что смертнику бояться нечего. Пройдя несколько шагов, они вошли в пещеру. Вокруг костра сидели несколько парней и три девушки. Все они были обнажены. Отблески костра освещали молодые, мускулистые тела. Казалось, они сошли с картины итальянского художника, живописующего греческих богов. Чуть дальше, в глубине пещеры, два парня и девушка страстно совокуплялись. Из переплетенного клубка тел доносились громкие стоны наслаждения. Иван Петрович понял, что он тоже голый, куда делась одежда, он не помнил, и это его совершено не заботило. Мысли текли медленно, как накатывающие и отступающие волны прибоя, странное холодное спокойствие заполняло душу. Присев у костра, он начал греть озябшие руки. Лилит села рядом, обвив его бёдра рукой и прижавшись к боку упругой грудью. Молодые люди обменивались какими — то шутками и громко смеялись, передавая по кругу большую чашу с густым красным вином и, хотя их речь напоминала русский язык, Иван Петрович не понимал ни одного слова. Когда чаша дошла до Ивана Петровича, он сделал большой глоток. Вино было странное, с сильным привкусом железа и соли, больше всего оно напоминало кровь. У одного из парней в руках появилась дудочка, и чарующие звуки музыки заполнили пещеру. Маленькая дудочка вытворяла чудеса, она звучала то как скрипка, то как орган, иногда казалось, что играет рояль, и даже слышалась барабанная дробь. Музыка была рваной, не имеющей ритма, она железными крючьями цепляла душу, пытаясь вырвать её из тела. Иван Петрович почувствовал, как его тело задёргалось, задрожало, руки и ноги начали совершать судорожные хаотичные движения. Молодые люди вскочили со своих мест и начали странный танец. Их тела извивались, совершали немыслимые прыжки и кульбиты, иногда казалось, что они замирают в воздухе, нарушая законы гравитации. Внезапно Иван Петрович почувствовал прилив сильной ярости, в висках застучало, к горлу подкатил едкий горячий ком. Ему хотелось разорвать эти юные тела, схватить Лилит за ноги и бить головой о камень, пока её чёрные волосы не превратятся в кровавое месиво. «Я умираю, а они будут жить»! Голос внутри головы кричал, матерился, извергал проклятия. Страшась самого себя, Иван Петрович выбежал из пещеры. Громкий, надсадный вой вырвался из его перекошенного рта. Упав, он встал на колени, острая галька врезалась в тело, но он это не замечал. Схватив большой камень, он начал яростно бить по земле, убивая невидимого врага. Небо потемнело, из большой грозовой тучи ударила молния, оглушающий гром чуть не разорвал барабанные перепонки. Молнии били всё ближе, от грома содрогалась земля. Ветер сдувал с ног. Огромные волны начали накатывать на берег. В животном ужасе Иван Петрович ринулся в пещеру, взбесившееся море устремилось следом. Казалось, не волны, а дикие химерические звери, покрытые зелёной слизью, с пеной бешенства текущей из оскаленных ртов, гонятся за маленьким голым человечком. В пещере никого не было, костёр погас, из дальнего угла доносился скрежет, как будто несколько ножей царапали по стеклу. Вода всё прибывала, спасаясь от нее, Иван Петрович устремился по тёмному коридору, ведущему вглубь горы.
Коридор то сжимался, грозя раздавить хрупкую человеческую плоть, то расширялся, так, что стены терялись в темноте. Камни под ногами и над головой мерцали багровым светом. Вой и ужасающие звуки множества чавкающих ртов раздавались сзади, заставляя Ивана Петровича ускорять свой бег.
Внезапно ноги перестали чувствовать опору, и Иван Петрович понял, что он падает. Сдавленный крик, вырвавшийся из перехваченного ужасом горла, растаял во тьме. Падение затянулось, и он понял, что уже не падает, а висит в абсолютной тьме и пустоте. Он попытался крикнуть, но не смог издать ни звука. Невозможная тишина окутала его, с ужасом он понял, что не слышит ударов своего сердца. Тела не было. Мысли застыли, как ледяные фигуры выброшенных в космос смертников, и медленно кружили, удаляясь в межзвездную тьму. Внезапно в пустоте возникло движение, ветер подхватил Ивана Петровича и понёс навстречу разгорающемуся багровому огню. Сердце встрепенулось и вновь начало отсчитывать время. Огонь разгорался всё ярче, красный сменился на оранжевый, потом жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, и Иван Петрович почувствовал, как растворяется в ослепительном белом свете.
«Мужчина, мужчина вам плохо»? Открыв глаза, Иван Петрович увидел лицо обеспокоенной санитарки. В голове кружили обрывки странного сна. «Я умираю», -подумал он, но эта мысль проскользнула спокойно, как пассажир, входящий в вагон, и не вызвала ничего, кроме лёгкого удивления. Сердце билось чуть учащенно, голова немного болела, но больше никаких дискомфортных ощущений не было. Иван Петрович встал со скамейки и решительно направился к выходу. «Надо пойти в районную поликлинику, выписать обезболивающее»,- подумал он. «А потом к нотариусу, написать завещание». Проходя мимо ворот, он увидел цветочный ларёк. Подойдя к девушке, торгующей цветами, выбрал самый красивый и дорогой букет. Он так давно не дарил жене цветы, что забыл, какие она любит. «Белые розы», — всплыла мысль. 30 лет назад он потратил всю свою стипендию на такой букет, уж очень ему хотелось впечатлить юную Ирину. Впечатлить удалось, и она стала его женой. Прошлое казалось очень близким и бесконечно далёким. Так человек вспоминает сон, в котором он жил, любил, страдал. Всё кажется ярким и настоящим, но через 5 минут только смутные тени гуляют по памяти. Солнце пригревало всё жарче. На ветках, как маленькие зеленые жучки, грелись еще не распустившиеся почки. Жизнь продолжалась, не зная ни смерти, ни рожденья.
За голубой завесой Неба боги раскрывали ноты, брали в руки скрипки и виолончели, продували мундштуки саксофонов, готовясь сыграть последний акт пьесы под названием «Жизнь Ивана Петровича».
6 комментариев