Я есть То, что спит

То «место», откуда происходит смотрение, лучше всего сравнить с глубоким сном без сновидений. Этот сон никогда и ничем не прерывается; прерывается и снова возникает лишь так называемое «бодрствование», которое лучше всего было бы уподобить сну — дневному или ночному. Этот глубокий сон без сновидений, в котором я пребываю постоянно (точнее, вечно: вне-временно и вне-пространственно), не связан ни с каким возможным проявлением Бытия — поэтому он ошибочно принимается за Не-Бытие; так начинаются парадоксальные разговоры о том, что «реально только Не-Бытие», отсюда же «вечное не-нахождение», глубинное отрицание имманентности и прочее разное.

Здесь надо бы оговориться насчет того, что ни о какой индивидуальной субъективности речь здесь идти принципиально не может; я подчеркну: то «место-без-места», откуда происходит смотрение, есть одно нерушимое Нечто, которое пребывает принципиально вне описаний. Мне лично нравится метафора Бездны: наиболее точным было бы сказать, что это «взгляд из Бездны» или, еще лучше «взгляд Бездны». Парадоксально в высшей мере, что именно эта Бездна-без-названия и является единственной незыблемой Реальностью; по сути дела, нет и никогда не было ничего, кроме нее.

Все мы неотступно и истинно пребываем, таким образом, в состоянии глубокого сна без сновидений; из этого сна нет и не может быть никакого «пробуждения». Существуют лишь, повторюсь, постоянно меняющиеся фрагменты «бодрствования», которые и есть в истинном смысле сновидения различной степени реальности, — впрочем, эти «сновиденья» ровным счетом никому не снятся, но возникают и исчезают во Взгляде Бездны.

Бездна ни в коем случае не «пуста», ибо она есть Я. Бездна, тем не менее, ничем не полна, поскольку любая полнота лишь снится. Пресловутые «аспекты Основы» не имеют к моему Бытию- Бездне никакого отношения — они суть лишь элементы построения очередного сновидения, его изначальный «строительный материал». Хотя я уже говорил выше, что Бездна-глубокий-сон не имеет абсолютно никакого отношения ни к какому «бытию», а уж «моему» так и подавно.

Однако же в «быту», в обыденности сознания, наше естественное пред-вечное пребывание в глубоком сне без сновидений как бы сокрыто и весьма неявно; мы вообще делаем ставку на эту странную и смешную штуку под названием «сознание», которая как раз-таки и есть самый настоящий сон, который в положенное время развеется без следа.

Что же я понимаю под духовной Реализацией? Под нею я понимаю как бы просачивание изначального и вечного Глубокого Сна в обыденное сознание, пропитывание и размывание его черт. На этом месте приводят метафору «осознанного сновидения», но это, полагаю, не вполне так. Реализация — это как бы пробуждение от сна «сознания» в предвечное бодрствование Глубокого Сна Бездны. Таким образом, человеческое существо как плод «сознания» (т.е. индивид) трансформируется в «Существо Бездны», которое уже не вполне человек. Поэтому говорят еще про «Великую Смерть» как разрушение «человека ветхого».

Но все равно здесь нужно отчетливо понимать, что каждый и без этой «трансформации» прямо сейчас и с полной несомненностью пребывает в Вечном Сне, и в этом смысле никогда ни для кого ничего не изменится, кроме появления все новых и новых снов, изображающих «реальность». Бездна по-прежнему смотрит их глазами каждого из нас — и нет, повторюсь, никого, кто мог бы в эту Бездну упасть или «вознестись» из нее.

Еще хотелось бы добавить, что Бездна не манифестирует себя никак; ее бесполезно искать, и уж тем более нереально найти. Бездной можно только БЫТЬ; вдобавок нет ничего, кроме нее. Это мне вдруг напомнило знакомые с ранней юности слова, с которых начинается Иша-Упанишада: «Ишавасьям сарвам идам — Владыкою окутано все то...»